— Шесть штук уже записала. «Журавли», «Десятый наш десантный батальон», «День Победы», «У деревни Крюково погибает взвод», «Комбат-батяня» и «Маки», — загибала тонкие пальчики Маша.

— Все попаданцы перепевают песни Высоцкого, — хмыкнул Штелле.

— Я тоже попробовала. С мелодией попроще, а вот с текстами… Пропусков полно. Может, вы вспомните?

— А что за песни?

— «Сыновья уходят в бой» и «Он не вернулся из боя». Так-то есть ещё про письмо от девушки, которая его бросила, и «Як — истребитель», но там даже с мелодией всё непросто, — развела руками Цыганова.

— Хорошо, я тоже повспоминаю эти песни. Завтра после пяти увидимся, уже будут готовы анализы. Как там вообще жизнь-то у тебя, не обижают больше? — дверь стала открываться, на пороге в наброшенной на плечи серой шали появилась завуч.

— Спасибо, Пётр Миронович, сейчас всё нормально. Никто больше не обижает, — сыграла на публику Вика.

— Зоя Ивановна, оказывается, этот снимок нужно делать утром. Утром Маша пусть позавтракает, и часам к восьми отведите её в больницу, там о вашем визите будут в курсе, — Пётр подал завучу направление на анализ, пообещал завтра вечером зайти посмотреть, как справились с утеплением, и рассказать о результатах анализов. Распрощавшись, поехал назад в горком, но уже на ступенях глянул на часы — без пяти час. Пришлось идти на обед, да и живот о себе как раз напомнил.

Дома пришлось расплачиваться за вчерашнюю импровизацию. «Дочь» рассказала двум подругам продолжения сказки про Буратино, а мать одной из девочек оказалась учителем литературы в школе № 9. И вот теперь эта Евдокия Петровна просит дать ей прочитать книгу про деревянного сорванца — а книги-то в ближайшие тридцать лет не появится.

— А ты, папа, сядь и сам напиши. Мне все девчонки обзавидуются, — не унималась Таня.

Пришлось съесть тарелку такого же жидкого, как и в прошлый раз, супа, на этот раз борща, и пообещать книгу написать. «Жена» недовольно покачала головой.

— Она ведь не успокоится и сильно расстроится, если обманешь.

— Ну, значит, не обману, — усмехнулся Пётр и пошёл на работу.

Он и так собирался заняться писательской деятельностью. Минуса было два. Первый: ему забыли дать с собой ноутбук, или, на худой конец, смартфон с тысячей самых популярных в будущем книг. Второй: опять-таки забыли дать феноменальную память, чтобы он мог прямо из головы перепечатывать бестселлеры. Плюс же был один: буквально за несколько дней до переноса сознания он целую неделю читал внучке сказки. Девочка сильно растянула ногу на катке и лежала дома, а дедушка за ней присматривал. Вот он и читал Сонечке с компьютера сказки. Сначала продолжения «Страны Оз» или «Волшебника Изумрудного Города», если говорить о книгах Волкова, но хватило их ненадолго. Тогда он поискал в интернете новые продолжения, и оказалось, что их тьма. Вот книжки, написанные в девяностые русским писателем Сухинским, он и скармливал вдруг пристрастившейся к сказкам внучке. Среди продолжений была и книга Владимирского, где Буратино попадает с друзьями в волшебную страну, а потом нашлось и рассказанное накануне продолжение «Золотого Ключика». Конечно же, одно дело — перепечатывать книгу из ноутбука, или даже из феноменальной памяти, и совсем другое — помня только сюжет и отдельные моменты, писать свою. Только, может, оно и к лучшему? Никто не обвинит в плагиате. Да и язык прочитанных книжек Петру не нравился. Сюсюканье. Нужно разговаривать с детьми, как с равными — и приобретёшь друзей. Не помнил Штелле, кто это сказал, но был он, несомненно, прав.

Только ведь он не писатель. Он — Первый Секретарь Горкома КПСС. Нужно ведь городом управлять. С помощью послезнания попытаться если не страну спасти (надо ли её вообще спасать?), то, по крайней мере, улучшить жизнь земляков. По этой самой причине, вернувшись в кабинет, он принялся не за Буратино, а за архитектуру. На полке одного из шкафов нашлась какая-то старая книга, а на обложке — фотография старого здания Свердловского вокзала. Пётр достал книгу, попросил секретаршу найти ему цветные карандаши и принялся раскрашивать чёрно-белую фотографию, придавая вокзалу красоту, что он получил после реставрации в будущем. Особенно старательно раскрасил в красную клетку крышу.

Зачем такой ерундой занимался? Всё очень просто: скоро в городе будут строить целых два своих вокзала. От строящегося УПИ уберут в район базара автовокзал, а в Заречном начнут строить железнодорожный. Здания получатся некрасивые, не вписывающиеся в облик города — вот Пётр и решил эту ситуацию поправить. Люди должны гордиться своим городом. Если оба здания будут выполнены в таком вот псевдорусском стиле, это без сомнения украсит его.

— Вера Михайловна, — выглянул он из кабинета. Женщина что-то строчила на пишущей машинке (грохота-то сколько!), — Позовите, пожалуйста, Любана Андрея Ильича.

Событие восьмое

Кабанов грузно встал из-за стола.

— Пётр Миронович, проходите, присаживайтесь. Чайку организовать?

— А кофе есть?

— Есть и кофе. Индийский. С печеньками? — Директор переложил лежащую перед ним бумагу в правый столбик. Всего столбика было три. Один он, скорее всего, разбирал, в другой попадали подписанные бумаги, а в третий, наверное, укладывались бумаги на более детальную проработку. Классика управления.

Пётр тоже разными начальниками поработал, но вот так не мог. Вечно был бардак на столе. Та самая третья стопка постоянно росла, а потом просто шла в печь. Всё время этого самого времени и не хватало. Для собеседников он оправдывался где-то услышанной поговоркой: «У кого пусто на столе — пусто и в голове». Люди понимающе кивали головами этими самыми, явно не пустыми. Однако сам для себя Штелле изредка уточнял: «А у кого бардак на столе — бардак и в голове». У Кабанова был идеальный порядок.

— Анатолий Яковлевич, давайте с печеньками — и можно туда капнуть чуть-чуть коньячку, для запаха.

— Да запросто, — директор прошёл к шкафу, встроенному в стенку за спиной, и достал с полки начатую бутылку армянского коньяка.

Секретарша принесла на подносе под Жостово две чашки с ужасным рисунком (что-то напоминающее листочки липы с семенами), вазочку с кусковым сахаром (именно с кусковым, а не с рафинированным) и ещё одну хрустальную вазочку с печеньем. Когда все предварительные расшаркивания закончились, и они уселись за небольшой столик в углу большого кабинета, Кабанов хитро посмотрел на Тишкова:

— Я тут дал задание экономистам, чтобы они прикинули, во сколько обойдётся помощь кирпичникам. Озвучить? Стоит того твоя «идейка»?

— А можно просьбу? — отпивая очередной глоток, наклонил голову Штелле.

— Ещё просьбу?

— Пусть экономисты после моего визита посчитают стоимость моих «идеек».

— Ха. Да их несколько? Заинтригован.

— Мне нужно, чтобы нас сопроводили в литейку главный инженер и главный металлург, — кофе неожиданно быстро кончился.

Директор ещё не допил свой, но решительно отставил и, отдав распоряжения секретарше, двинулся вниз по лестнице. На такой же «Волге» с передним жёлтым диваном они доехали до литейки. Пройдя по центральному коридору, пропустили вагонетку с ковшами. Ковши ещё светились изнутри, видно, из них только что перелили алюминий. Подошли к конвейеру. Громко ударяла изложница по отбойнику, и в клубах пара чушка серебристого цвета выпадала под ноги литейщику. Он аккуратно подхватывал её двумя крючками и укладывал в едва начатый штабель. Рядом стоял второй — к нему как раз подъезжала девушка на электрическом погрузчике, чтобы переставить в длинную вереницу таких же штабелей на эстакаде. Там уже и вагон стоял под погрузкой. Всё, как и через сорок, и через пятьдесят лет — разве что крепенького мужичка заменит на время чушкоукладчик, но это чудо техники будет всё время ломаться, и его опять сменит человек. А потом литейку, как и весь электролизный, зятёк алкоголика-«царя Бориса» закроет. В прошлой жизни Штелле, будучи начальником литейного цеха РМБ, принимал участия в решении вопроса долговечности чугунных изложниц. При постоянной эксплуатации конвейера изложницы нагревались, и алюминий не успевал застывать. Тогда их при обратном ходе поливали снизу холодной водой — и изложницы трескались. Правильно, а что ещё чугуну делать, когда его холодной водой поливают? Пётр тогда увеличил живучесть изложниц раза в три и позволил литейке экономить солидные деньги. Почему бы не проделать то же самое на сорок лет раньше?

— Лопаются, — указал Пётр на пропущенную изложницу в конвейере.

— Да, это проблема, — прокричал в ответ главный металлург, — Боремся с ЛМЦ, и всё без толку.

Точно, вот и с ним боролись, пока он не доказал товарищам, что бороться нужно с собственной тупостью.

— Пойдёмте в кабинет к начальнику литейки, — прокричал в ответ Пётр.

Когда все расселись, первый секретарь попросил листок бумаги и написал на нём две формулы из учебника по физике из седьмого класса.

Q = cm (t2-t1), Q = Lm, c — удельная теплоёмкость, для воды она примерно 4,2 кДж/(кгград), L — удельная теплота парообразования, она равна для воды примерно 2250 кДж/(кг). Температура подаваемой воды — 10 градусов. Температура кипящей воды — 100.