— Договорились. А сейчас, может, споёте что?

— Слушайте, — Вика села за рояль. Вещь!

— «Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой,
Что тебе снится, крейсер „Аврора“,
В час, когда утро встаёт над Невой?»

Плакал ректор. Не навзрыд. Просто слёзы катились. Не замечал.

— Сюда мальчик и нужен? — прокаркал, когда отзвучали последние аккорды.

— И сюда.

— Найду. Весь Свердловск перерою.

Штирлиц утёр пот. Вместо врага — соратник.

Событие двадцать пятое

Как там мессир Воланд говорил Маргарите на балу:

«Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут».

Дали. Пётр был последним. Сначала давали учёным. Ни одной знакомой фамилии. И вдруг: Новиков Сергей Петрович — старший научный сотрудник Математического института имени Владимира Андреевича Стеклова Академии наук СССР, за цикл работ по дифференцируемым многообразиям. Целоваться с Брежневым вышел тот самый Сергей, что помог у Люши на дому решить проблему с «кубиком Нерубика». Тесен мир.

А дальше ещё интереснее. Лясс Абрам Моисеевич — заведующий лабораторией, Борсук Павел Афанасьевич — старший научный сотрудник ЦНИИТМ; Долбенко Евгений Тихонович — бывший главный металлург Южуралмашзавода; Онуфриев Иннокентий Александрович — бывший главный инженер МЧЗ «Станколит»; Ткаченко Андрей Сафронович — начальник цеха МЗ «Запорожсталь» имени Серго Орджоникидзе; Рыжков Иван Васильевич — доцент ХПИ имени Владимира Ильича Ленина, за разработку и внедрение в производство принципиально новой технологии литейного производства — изготовления стержней и форм из жидких самотвердеющих смесей.

Мать вашу, родину нашу. Это придумали в 1967 году. А когда начали внедрять? Через сорок лет. Пётр и внедрял, году эдак в 2007-м, на заводе, в РМБ (ремонтно-механической базе). Ну нет, не отвечает он за всю страну, а на БАЗе внедрим в этом году. Связи решают всё. Вот сейчас и свяжемся с Абрамом Моисеичем.

А дальше пошли соратники.

Светлов (Шейнкман) Михаил Аркадьевич (посмертно) — за книгу «Стихи последних лет».

Караев Кара Абульфаз оглы — за музыку балета «Тропою грома» (1958).

Моисеев Игорь Александрович, балетмейстер — за концертную программу ГААНТ СССР (1965).

Пименов Юрий Иванович — за серию картин «Новые кварталы».

Симонов Рубен Николаевич — за постановки пьес классической и современной драматургии в МАДТ имени Евгения Багратионовича Вахтангова.

Ну, и:

Тишков Пётр Миронович — за цикл песен ко Дню Победы.

Достойные соратники. Пётр впервые узнал, что замечательный русский поэт Светлов на самом деле Шейнкман. Бывает. Моисеев (слава богу, не тот — тот родился в тюрьме и имел фамилию Мойсес) и Симонов (тоже не тот), оказывается, Симонянц, — на слуху. Композитора Караева и художника Пименова Пётр не знал и в будущем ни разу не слышал — но познакомиться стоит. Связи.

Что ж, пора идти целоваться. Пётр содрогнулся. С мужиком целоваться взасос! Как отучить Брежнева от этого? Потом ведь весь мир над ним смеяться будет. Вытерпел. Зажмурился и губы сжал со всей силы. Аж шатнуло. Пожал руку мягкую.

— Спасибо.

И вдруг Брежнев выдал явно не по протоколу.

— Хорошие песни. Слезы текут. Тебе спасибо, Пётр. И дальше пиши такие песни.

Неплохой вроде мужик, а во что страну втравил? Советчики хреновые. Суслов, Андропов, что ввергли СССР в афганскую войну. Интересно, сработало ли письмо? Пока вроде никаких изменений. Дождёмся посадки Союза-1, а потом середины мая, когда Семичастного заменят на Андропова. Сядет ли? Заменят ли?

Награждение, что символично, происходило в Свердловском зале Кремля.

Потом был банкет — и даже не фуршет, ещё не придумали. Сидели за столами.

Тихон Хренников, заместитель председателя Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, толкнул речь. Не умеет, занудно до смерти. Потом слово дали первому Герою Социалистического Труда в области литературы, поэту Николаю Тихонову. Седой, вальяжный, громогласный. Чуть живее получилось. Настал черёд и Фурцевой. Вот молодец тётка! Речь так речь. И ничего не понятно, и хочется встать и аплодировать. Талант.

Пришлось и Петру выступать. Все награждённые благодарили партию и правительство, обещали оправдать высокое доверие. Штелле решил не выделяться и не креативить. Не время и не место. Поблагодарил тех же и добавил «дорогого Леонида Ильича» — ещё не вошло это у народа в обязательную привычку. Обещал написать ещё больше хороших песен.

Выделился старый знакомый. Сергей Новиков решил, видно, воспользоваться трибуной и предложил открыть в каждом городе математический класс, а в Москве или Ленинграде — основать интернат для особо одарённых. Всё правильно сказал, только место перепутал. Путин его в Сочи создаст. Там детям лучше, чем в стоящей на болотах Москве и в совсем уж заливаемом и сверху, и снизу Ленинграде.

Когда начали вставать и вести застольные беседы, к Тишкову выстроилась очередь. Первым подлетел не присутствовавший в зале министр автомобильной промышленности СССР Александр Михайлович Тарасов, а Тихон Хренников, эдакий цепной пёс реакции. Сейчас, надо думать, поводок в руке Суслова.

— Пётр Миронович, рад знакомству! Ваши песни — это просто глоток свежего воздуха, — ну ничего себе. Правду ли писали в будущем о сём муже?

— Спасибо, Тихон…

— Николаевич.

— Спасибо, Тихон Николаевич. Только не просите спеть, нет ни слуха, ни голоса, — поржали.

Хренников ещё раз пожал руку и сделал вид, что отошёл, а сам пристроился чуть в стороне за спиной. Подслушивает. Значит, не врали про его любовь к «борьбе с формалистами». Да и пусть слушает.

Вторым прорвался Сергей Новиков. Математик поздравил, пожал руку, выслушал ответный комплемент и почти отошёл. Ага. Сделал вид, что пытается отойти, и глазами в угол стрельнул. Прогулялись до угла.

— Пётр Миронович, есть новости по вашему кубику?

— Давай так, Сергей. У меня есть пара образцов. Не с собой, конечно. Приходи завтра утром по тому же адресу, часов в десять, — понятно, что в этот раз Тишков поселился в гостинице «Россия», с ним ведь дочь и Маша-Вика — но вот завтра у него назначена встреча с химиками у Чуковских дома. Совместим. Кубики сделали на зоне и вручили торжественно Петру за пять пачек «со слоном». Почти бесплатно.

— Пётр Миронович, к вам и не пробиться, — вот на этот раз министр.

— Александр Михайлович, вы не переживайте. Конечно же, мы возьмём мальчика. Как его зовут?

— Тёзка ваш. Почти полный. Пётр Митрофанович, — чуть улыбнулся.

— Возьмём тёзку. Он один будет?

— А мать?

— Она тоже больна?

— Тоже, от неё и заразился.

Час от часу!

— Женщина в каком состоянии? — вот уж вляпался так вляпался.

— В среднем, — губы поджал.

— Она вам дочь или невестка?

— А это имеет значение?

— Я просто хотел спросить, а остальных членов семьи она не заразила? — лысый министр, похожий на Хрущёва, поджал губы. Властный товарищ, не привык просить.

— Нет, недавно все проверялись. Это невестка.

— Хорошо. Пусть приезжают. Разместим обоих в детском тубдиспансере. Там сейчас немного свободнее стало, — и правда ведь, за последние три с небольшим месяца выздоровело десять детей, а прибавилось только трое, да и те — из Карпинска и Волчанска.

— «Чайку»…

— Подождите, Александр Михайлович. У меня к вам три просьбы. Даже, вернее, предложения. Два вам точно понравятся, да и третье интересное.

— Предложения? Кого-то устроить нужно в министерство? — конечно же, «балшой началник».

— Нет. Это не на минуту разговор, к тому же, нужно показывать картинки.

— Что машину спроектировали? Фурцева говорила, что вы инопланетянин, — улыбнулся, оттаивая, но глаза невесёлые.

— И машину тоже. Где мы сможем спокойно поговорить?

— Надолго в Москве? — протёр лысину платочком министр.

— Дня на три-четыре. Как пойдёт.

— В понедельник в восемь утра в министерстве. На вас будет выписан пропуск. Кто-то нужен кроме меня? — вот, ну есть же деловые люди.

— Нужен человек, который занимается кузовами «Волг».

— Две сороки! Будут вам сороки, — теперь улыбнулся по-настоящему.

— Сороки?

— Юрий Наумович Сорочкин — это заместитель главного конструктора завода по кузовам. Виктор Петрович Сорокин — заместитель начальника экспериментального учебного цеха автозавода. Они на ГАЗе главные спецы по кузовам. Их там «двумя сороками» зовут. Сегодня же вызову, к понедельнику прибудут. Не придётся хоть краснеть? — опять насупился товарищ.

— Придётся. По противоположной причине.

— Заинтересовали. Сегодня суббота. В понедельник. Знаете, где находится наш дом терпимости?

— Дом терпимости?

— Здание имеет множество входов и выходов с разных сторон, в нем полно переходов, лабиринтов и тупиков. До революции это был доходный дом Алексея Хомякова. Ходят слухи, что в годы НЭПа в нем размещался дом терпимости — благодаря множеству лабиринтов, тупиков, выходов посетителям удавалось избегать нежелательных встреч.