Событие сорок четвёртое

В прохладе ночного перрона, с букетом бордовых пионов,
Искал меня в окнах вагона ты.
Разлука была очень долгой, когда после глупой размолвки
Сожгли за собою мы все мосты.

Песня в исполнении Лаймы Вайкуле прицепилась — недавно Вика напела. Петру не очень понравилось, да и раньше не слышал — но пусть будет. А вот сейчас прилепился первый куплет, не отгонишь. Стоял ведь на перроне станции Воронцовка и встречал Брежневых. Перрон был не ночной, утренний. Поезд прибывал в половине восьмого. И с бордовыми пионами в это время года беда. Был букет красных тюльпанов — да и разлука была не очень долгой, меньше двух недель прошло. Получается, что не к месту песня, а вот прилепилась.

Кто бы сомневался. В Свердловске для ВИП-персон прицепили к обычному зелёному поезду красный вагон СВ, и остановил его машинист прямо перед группой встречающих. Оказалось, что вагон-то и не зря — толпа народу. Если самих Брежневых всего семь человек, то эскорта — чуть не вдвое больше. Мелькнуло знакомое лицо Мариса Лиепы, танцор поддерживал за локоток невысокую чернявую девушку.

— Это же Нина Тимофеева, — раздалось позади стоящего во главе группы встречающих Петра, и зашушукались. Штелле выделил только слово «балерина». Значит, Марис, как и заказывали, привёз партнёршу и сольный концерт даст. Молодец. Уважуха.

Пара человек в коричневых плащах явно были конторские — можно легко определить по бегающим глазам. Бдят! А вот ещё двое — эти сразу ломанулись на фланги. Интересно, а если Брежневы будут в его квартире, где разместится эта четвёрка? В подъезде?

Следом на перрон спустился мужчина и подал руку довольно высокой шатенке с причёской под Мирей Матьё — хотя та только начинает блистать, к тому же эта дива была явно красивее. Модель? Твою ж! Это они Збарскую ведь привезли. Как там про неё напишут, а может уже написали западные газеты, «самое красивое оружие Кремля». И надо понимать, мужчина рядом с ней — прославленный (в будущем) Александр Данилович Игманд. Так сказать, личный модельер Брежнева, да и всего политбюро. Пётр в детстве видел фото Регины в журналах мод, а когда собирал материал для книги, ознакомился и с биографиями этих персонажей. Збарская через пару месяцев забеременеет, но сделает аборт. Лев Збарский, муж советской Софи Лорен и по совместительству художник, не хотел детей. Регина решилась на аборт, после чего пыталась подавить чувство вины антидепрессантами. В результате угодит в психбольницу. И вот какого чёрта? Пётр тогда посмотрел в интернете картины этого художника. Рисовал, нет, пардон, писал тот хреново — что-то под Пикассо, вот только без таланта. При этом был страшно модным и спал с тремя супердивами того времени — Збарской, Марианной Вертинской и Максаковой. Да ещё при этом почти урод. Не понять женщин! Через шесть лет сбежит в Израиль, а потом в Америку. Может, ему ноги переломать, чтобы не бегал за девками да по заграницам? Пусть сидит в инвалидном кресле и творит нетленки. Подумать надо.

Последними из вагона важно промаршировали на перрон четверо военных. Два генерала. Тяжело спутать — лампасы демаскируют. В плащах, белых шарфиках и высоченных серых фуражках с красными тульями в венках. С ними полковник и капитан. Что ж, заказывал ведь — может, и получится втюхать им новую форму. Чем они с Викой хуже Валентина Юдашкина? Возьмём лучшее у него, вспомним старую афганку, видели в кино и форму всяких собров в разгрузках. Точнее, взяли — три различных комплекта уже висят в швейном ателье на Ленина. Вон капитан как раз подходящего роста и фактуры, а генералы мелковаты. А полковник толстоват.

Хотя, ведь нет, не последними — вон и Фурцева с чемоданом. А то, блин, дискомфорт какой-то — словно без руки. Во как привык.

— Товарищи! Загружаемся все в синий автобус, — услышал Пётр команду Романова. Молодец мэр. В отличие от предававшегося мечтам и воспоминаниям Петра, бдит на посту.

План на день сверстали так: первым делом везём всех в гостиницу «Турья». Пока весь остальной народ размещается и умывается с дороги, Брежневых отвозим на квартиру. Затем два раздельных завтрака. Небожителей решили побаловать. Когда обсуждали, чем кормить необычных гостей, идею подал директор завода Кабанов.

— У меня в столовой в электролизном цехе женщины делают просто бесподобные рыбные пироги. Все лучшие рестораны мира позакрывались бы, если бы их шеф-поварам дали нашу стряпню попробовать.

— Хорошо, на завтрак будут пироги. Что на обед?

— Можно мне? — Марк Янович всё ещё блистал жёлтым синяком на скуле. — У меня жена готовит просто волшебный плов. Я за заканчивающуюся свою жизнь много где бывал, едал блюда разных шеф этих самых поваров. Но все те сациви с чахохбилями и прочими антрекотами и рядом не лежали с пловом, что делает Наргиз! И Гульнара поможет.

Повезло бывшим зекам — у Петра вот жена ничем не блистает. Стоп! А ведь Мкртчян прислал посылку с продуктами недавно, и там есть консервированные ананасы. Нужно будет отдать в ту же самую заводскую столовую, и пусть приготовят курицу с ананасами. Чем плохой ужин?

Одним словом, план кормления был. После завтрака всех везём в ателье. С семейства надо мерки снимать, с генералов — пылинки сдувать, а с модельеров — спесь сбивать. До обеда и загружены все, потом — сон и отдых. Вечером — ещё одна примерка, ужин и концерт. Скучно не будет.

— Виктория Петровна, разрешите вам преподнести этот скромный букет, — сунул цветы бабушке и был расцелован, а Романов даже удостоился обнимашек с «Галчонком». Несправедливо.

Событие сорок пятое

Hа чужую кучу нечего глаза пучить.

Звонок телефона достал в ванной. Вымотался за день так, что еле до этой самой ванной и дополз. Включил воду, еле отрегулировал, чтобы не кипяток, но и не «тёпленькая пошла». Привык к шаровым кранам и смесителям. Под шум воды почти задремал. И тут:

— Пап, тебя к телефону. Из Москвы. Армянин какой-то.

Твою ж!

— Скажи, что через пару минут, — просто так ведь армяне из Москвы не звонят. Назревает очередная проблема?

Вот спрашивается, какого чёрта он лезет во все дырки? Мог ведь спокойно писать книги, уволиться и жить припеваючи. Одного Свердловского клада бы хватило. Нет! Вон Брежневых притащил, и все одеяла, которые плохо лежали, на себя натянул. А ведь сколько ещё натянет! Теперь давать задний не получится. Уже в водовороте. Когда был пацаном, довольно часто болел, и всё время задавал себе вопрос: «почему я»? Нет ответа. А сейчас? Можно по-другому? Нет ответа.

Вылез, обтёрся, надел халат и вышел в коридор. Маленькая, чужая двухкомнатная квартира. И в ней три дня жить? Нужно строить дом!

— Алло. Тишков слушает, — телефона во временном жилье не было. Бросили времянку от рабочего — потому, наверное, и дозвонились. Уж больно многим этот номер теперь известен.

— Пётр Миронович, это профессор Аветисян Гурген Арташесович. Не забыли ещё? — с чего бы. Столько совместных планов напридумывали.

— Что-то случилось, Гурген Арташесович? Рад вас слышать.

— У меня всё в порядке. Работаю над осуществлением наших планов. Тут другое, — на том конце замялись.

— Я внимательно слушаю, — поторопил Пётр. Не хватало сейчас ещё и в молчанку играть.

— Пётр Миронович, вы вскользь упомянули, что со всей области, да даже и с соседней переманиваете к себе пчеловодов.

— Точно. Простым почкованием долго получится. Не доживу, — попытался шуткой подбодрить учёного.

— Ага, почкование… У меня знакомый есть. Как-то завязалась переписка, вживую не видел никогда. Он живёт в Курганской области, село Глубокое. Это недалеко от Шадринска. Зовут пчеловода Фёдор Тютин. Он инвалид войны, вместо левой ноги протез. Как с фронта вернулся в 44-м, так пчёлами и занимается. В этом же селе есть у него два друга, оба инвалиды войны. У одного руки нет, второй после контузии оглох, — опять пауза.

— Им нужно чем-то помочь? — блин, ну чего тянет? Холодно с босыми мокрыми ногами стоять в коридоре.

— Тут такое дело, Пётр Миронович. У них выбрали нового председателя. Чуть вперёд забежал. Все трое на пенсии по инвалидности и в колхозе не работают — живут на пенсию, да пчёлки ещё подкармливают. Так вот, новый председатель поставил им условие, чтоб они вместе со всеми ульями вступали в колхоз — а у инвалидов на троих почти триста семей пчёл. Как вам? Тютин и другие ветераны отказались — тогда этот председатель пригрозил, что не разрешит ставить ульи на колхозных землях, а в округе все земли — колхозные! Вот позвонил мне Фёдор и просит помочь. Вы ведь там недалеко. Может, уговорите, так сказать, «артель инвалидов» к вам перебраться? Или на председателя этого повлияете, — опять молчание, — Вот такая у меня необычная просьба в неурочное время. Дело в том, что если перевозить пчёл, то это надо делать прямо завтра. У них со дня на день очистительный облёт начнётся, пчёлкам кишечник нужно освободить. Как температура выше 15 градусов поднимется — поздно будет перевозить.

— Нда. Задачка! Триста ульев — это замечательно. Так ведь эти люди и у меня не захотят вступать в колхоз. Что же мне делать? — стал незаметно для себя вслух размышлять.