— Да нет, — Пётр точно знал, что сейчас Де Голль разоряет Штаты своими долларовыми самолётами и пароходами. Привозит фантики, а вывозит золото. — Так не пойдёт. Золото по курсу доллара — 1,1 за грамм. Итого — 909 килограммов золота. Бреттон-Вудской системе со дня на день придёт конец, и доллар резко девальвируют. Этот и все дальнейшие расчёты — в золоте по курсу. Слитки по 400 тройских унций или по 12,5 килограмма — получаем 73 слитка. Вот они и должны появиться во «Внешторгбанке».

— Это невозможно! В США запрещено владение золотом частными лицами, — а французик-то перепугался! Как, впрочем, и Екатерина Великая.

— Жаль. Тогда франки. По официальному курсу.

— Это другое дело.

Дальше уже договаривались о закупке миньона на русском Министерством внешней торговли. Пётру, если честно, было неинтересно, и даже противно. Наши торговались неумело, и в результате сошлись пока на двухстах тысячах экземпляров. Крохоборы несчастные, ведь ясно же, что будут продавать во всяких «Берёзках» втридорога и легко отобьют затраты. Тогда зачем? Зачем позориться? Не надо спасать эту страну.

По окончании этих постыдных торгов Пётр вручил Яше плёнку с двумя новыми испанскими песнями — «Убили негра» и «Ла Бамба».

— Уверен, в Испании и, особенно, в Мексике произведут фурор. Приятно с вами иметь дело.

Фурцева опять кричала.

— Какое золото, Тишков? Ты совсем спятил! Тонну золота ему подавай! А ну как этот лягушатник заартачился бы и разорвал контракт?

— Ваше Величество, в Штатах десятки звукозаписывающих компаний. В Англии — чуть меньше, но тоже хватает. Уйдёт этот — найдём другого. Вы даже не представляете, насколько наши песни лучше их дворовых. Сейчас генерал Де Голль возит в Америку доллары огромными кораблями и самолётами и меняет на золото. Американцы не хотели этого делать — так он даже из НАТО вышел, и все их базы из Франции выгоняет. Скоро США не сможет поддерживать Бреттон-Вудскую систему, и доллар рухнет. Обесценится. Зачем нам фантики? Золото же при этом резко подорожает. Мы, если бы пробили мои условия, могли бы почти в два раза увеличить сумму сделки.

— Правда? — вот что можно сказать? Как такие люди становятся членами Политбюро и руководят на протяжении нескольких лет Москвой? Как? Кроме наивности и детской непосредственности, один только Маркс в голове.

И ведь самое интересное, что когда к власти придут всякие Гайдары с Явлинскими, доктора экономических наук, то всё станет в сто раз хуже. Почему? Неужели это судьба такая у России? Но ведь вот Александр III и Сталин смогли вперёд эту неповоротливую каракатицу катнуть. Правда, оба гайки завинтили почти до срывания резьбы. А сейчас чего делать? Идёт уже второй год реформа Либермана, переводятся предприятия на хозрасчёт — но всё делается медленно и неуверенно. Не поверили в эту сказку директора заводов, а потому и не будет бума, будет лишь небольшое ускорение. Потом эту пятилетку назовут «золотой», а следом — «застой». Стихи.

Событие пятьдесят седьмое

Не тот друг, кто мёдом мажет, а тот, кто правду в глаза скажет.

После Фурцевой Штелле решил пообщаться с пчеловодами. Профессор Аветисян Гурген Арташесович на кафедре отсутствовал. Сотрудники на вопрос «а где?» только плечиками пожимали. Не предупредил-с. Глянув на часы, Пётр решил прокатиться до редакции. Может, там? И ведь почти застал. Поехал профессор домой на обед, но обещал вернуться. Снова глянул на часы. А что, обед и его бренному телу не помешает, тем более после двух стрессовых общений. То Пельше брови хмурит, то Суппле руки выкручивает. По два хита ему на английском каждые два месяца выдавай! А что на гастроли останется? Ведь со дня на день и второй продюсер объявится. К гастролям совершенно не готовы — всего две песни на языке Шекспира и Анджелы Дэвис.

Ближайший ресторан демонстрировал вывеску «мест нет». Экстраполировав ситуацию, Штелле с первого раза догадался, что и на следующем будет очень похожая вывеска, и на следующем, и… И чего делать? Кушать-то хочется. Где проклинаемое попаданцами будущее с сотнями ресторанов и кафешек? Нету — в смысле, кафешек нет. Хотя вон одно, «Пингвин». Мороженое? Вместо обеда? Креативненько.

Кроме мороженого давали пироженки и сладкие булочки. Ещё кофе, в стаканах. И чай, тоже в стаканах. А мороженое — не в розетках, а в небольших мисках. А ведь через тринадцать лет будет коммунизм. Хрущёв даже в Конституцию записал, а Брежнев ещё не вымарал. Надеется?

Пришлось набить пузо сладостями, чтобы мозги лучше работали, и это пузо не заурчало невовремя. Кофе тоже был сладким, не пожалели. Аж приторный. Одним словом — расстройство. И мороженое невкусное. Врут афторы попаданческих романов. Подплывшие шарики, засыпанные шоколадной крошкой, и такие же с абрикосовым вареньем — но всё такое сладкое, что кроме сахара ничего и не ощущаешь. Это, видно, ответные дары Кубы стараются использовать по максимуму. Чего ещё с них взять? Сахар и сигары, но те появятся чуть позже — и, скорее всего, будут очень низкого качества. Спрашивается, почему не выступить дилером? Скупать весь табак, все сигареты с сигарами и сигариллами, и торговать в тех же Штатах, в Европе.

Профессор прибыл в три часа, пришлось ещё и подождать в редакции журнала.

— Пётр Миронович! Рад вас видеть. Звонили мне из Краснотурьинска, сказали, что вы на Кубе. С делегацией? — чисто выбрит, до синевы, рубашка белая с тонким галстуком по моде. Сытый. Везёт некоторым.

— Да, вот только вчера вернулся. Завтра улетаю домой, — Пётр занял стул для посетителей напротив заваленного письмами стола профессора Аветисяна, — Гурген Арташесович, есть новости по лекарству из огнёвки?

— Так вы, получается, домой-то и не звонили? Новостей не знаете? — вдруг поскучнел пчеловод теоретик.

— Звонил, но, наверное, не тем, так что про ваши новости ничего не знаю.

— Две тогда новости. И обе плохие, — профессор Аветисян почесал за ухом, собираясь с силами.

— Да не томите уже.

— Пчеловодов из Глубокого перевезли неудачно. Девять семей пчёл погибло, — и взгляд трагический.

Хотя ведь понятно. Для этого человека пчёлы — разумные существа, дети. О них нужно заботиться, лечить, холить и лелеять. А тут девять семейств «детей» погибло. В каждом улье больше пятидесяти тысяч пчёл. Полмиллиона. На самом деле катастрофа. Без всякого сарказма.

— В чём причина? — обязательно нужно проявить сочувствие.

— В председателе колхоза. С милицией препятствовал отъезду инвалидов. На два дня задержал.

— Спросим с него.

— Не вернуть ведь пчёлок, — махнул рукой Гурген Арташесович.

— Пчёл не вернём — но вернём этого деятеля с небес на землю, и заставим заплатить ветеранам войны. Наука будет. Какая же вторая плохая новость?

— В Ставрополье дом пчеловода Нифонтова ограбили. Деньги и мёд забрали, а склянки с прополисом, пергой, маточным молочком и экстрактом из огнёвки разбили. Он вчера заходил — прибыл в Москву на конференцию, что наш журнал устраивает. Для вас вместо всего обещанного передал только одну баночку с экстрактом из личинок, теперь только под осень следующая партия будет, — и опять грустные армянские глаза.

Ведь и в самом деле плохие новости. Там в Краснотурьинске внук и невестка Тарасова — их нельзя не вылечить. Половину всей надежды Пётр возлагал именно на лекарство из огнёвки.

— Вы же о двух целителях говорили, Гурген Арташесович? — схватился за соломинку Штелле.

— Конечно. Семён Убийконь с Запорожья тоже приехал на конференцию. Две баночки для вас захватил, и ещё прополис с маточным молочком — ну и рецепты, естественно.

— Тогда ведь не так страшно. Хотя понимаю, что Нифонтову помочь надо. Может, ему деньги нужны? Могу в счёт будущего сотрудничества выделить пару тысяч рублей.

— Правда?! — просиял профессор.

Почему такие люди кончились в девяностых? Брежнев довёл с последующими деятелями? Может, и его шлёпнуть надо? А кто придёт на смену? «Железный Шурик» — Шелепин? Лучше ли будет? Гайки начнёт закручивать. Некоторые и нужно бы — а если начнёт не те закручивать? Вместо закрытия 200-й секции ГУМа и других кормушек для партаппаратчиков закроет все проекты по строительству жилья для граждан несчастной страны? Очень тёмная лошадка. Ничего полезного не сделал в КГБ, а потом столько же пользы принёс в «партийном контроле». Нет, пусть «дорогой Леонид Ильич» пока порулит. Тут чётко знаешь, что будет. В ближайшее время — массовое строительство жилья и повышение зарплат, и ещё «золотая пятилетка». Брежнев стране сейчас нужен.

— Конечно. Как с ним увидеться?

— Прямо бальзам на сердце. Вы завтра приходите на конференцию в наш институт к девяти утра, познакомлю вас и с Нифонтовым, и с Убийконём. Там пообщаетесь. Конференция с десяти начинается, а регистрация в девять. Я им позвоню в гостиницу, пусть прямо к началу и приезжают. Да, Пётр Миронович, а как вы отнесётесь к тому, что я в начале июля, когда сессия закончится, к вам наведаюсь? Лекции вашим пчеловодам почитаю, осмотрю всё. Посмотрю, как дела с тубдиспансерами.

— Сам хотел просить!