С Гарбузовым всё равно придётся долго и мерзко ругаться — уж очень он не любит, когда какие-то деньги в стране проходят не через его руки. А всё же затея стоит хлопот. Авось, и наэкономим Петьке-выдумщику на цех для его роторно-муторных антимоний. Получится — заслужил.

Только бы выбрался.

Событие седьмое

Врач, осмотрев больного священника:

— Не вешайте носа, Ваше преподобие, скоро мы Вас поставим на колени.

— Я вам пятый раз русским языком объясняю: идут процедуры, и я вас не пущу! — ну, насчёт русского можно было бы и поспорить. Китаянка, уйгурка, джунгарка — одним словом, не совсем русская толстенная тётка небольшого роста (квадратик эдакий) говорила с жутким акцентом, проглатывая не только гласные, но и целые слога.

— Я только взглянуть…

— Ты невидь голый поп мужк? — и руки раскинула в дверном проёме.

— Как там Пётр Миронович?

— Ты жен? Нет, вон, жен в палт двойк. Ты кто?

— Я второй секретарь ЦК.

— Буд первый — продти. Второй ннет.

Фурцева заглянула через голову носителя великого и могучего, но увидела только закрашенное белой краской стекло двери.

— Пойду к главврачу, — сообщила она убийственную новость кирпичику и пошла искать того.

— Два таж! — донеслось в спину.

Спустилась на «два таж». Коридор с облупленным кое-где, крашеным в зелёный цвет полом привёл Екатерину Алексеевну к двери, на которой на двух языках было написано одно и то же: «Главный врач. Канат Серикович Тезекбаев».

— Лучше уж с немцами, — проворчала Фурцева и толкнула дверь.

— Женщина, вас стучать не учили? А если бы здесь был голый мужчина? Вы ведь в больнице, — пухлые щёчки, пухлые ручки, пухлый второй подбородок.

— Извините, доктор, злая. Кипит внутри всё. Я — Фурцева Екатерина Алексеевна, а меня ваша санитарка на чистом русском не пускает к Петру Мироновичу! — плюхнулась на стул перед снявшим очки пухленьким. Жарко. Как тут люди живут?

— Кровь хотите сдать? — сощурился, хотя куда уж дальше.

— Кровь? — Фурцева ругаться пришла.

— Ну да — во время селя пострадало больше сотни человек.

— Ну, нужно — берите. Что с Тишковым? — нет, верных ленинцев с дороги не сбить.

— Перелом ноги. Перелом ключицы. Вызвали по его просьбе доктора Илизарова из Кургана. Общее состояние — нормальное. Немного обезвожен. Сейчас прокапаем, подлечим. Не переживайте. Как вас? Товарищ Фурченко? — а глаза хитрые, азиатские. Знает же, как звать, и кто такая. Ещё недавно ведь членом Политбюро была.

— Ладно, доктор. Извините за бесцеремонное вторжение. Ничья. Можно мне повидать Петра Мироновича? — сдулась. — И стакан водички, а то тоже будет обезвоживание.

— Конечно. У меня обход через десять минут. Возьму вас с собой. Всех пострадавших посмотрим.

— А может, его нужно самолётом в Кремлёвскую больницу? — жадно выхлебала поданный стакан с тёплой водой из графина. Гадость. И пахнет больницей. Хлорку, что ли, сыплют вёдрами в воду эту?

— Ваше право. Не советую. Илизаров сюда, Тишков туда — так и не встретятся.

— Смешной вы. И нянечка с чисто русским языком — смешная.

— Бувинур — медсестра.

— Пойдёмте уже! — вскочила со стула Фурцева.

— Конечно. Обход в одиннадцать. Через восемь минут и пойдём.

— Р-р-р…

Событие восьмое

Девушка у врача.

— Доктор, вы можете сделать мне ноги от ушей?

— Можно попробовать. Пришить вам уши к ягодицам?

Болеть хорошо. Лежишь себе весь белый (в бинтах же!) на белой простынке, и белой простынкой же укрыт. Хорошо — не с головой. Люди в белых халатах вокруг тебя ходють. В белые журналы чего-то там пишуть. Посмотрють в белый потолок и попишуть. Ещё белое полотенце на голове. Мокрое. Холодное. Вместо аспирина — ну ладно, вместе с аспирином.

Болеть хорошо. Больным быть плохо. На Пётра целый бульдозер рухнул. Одна лепёшка осталась бы, не оттащи они помост. А так пустяком отделался: раздроблена кость — как тут правильно? В правой голени? На правой голени? Кирдык ноге. Даже ампутировать предлагали чуть ниже колена.

— Хрен вам, дорогие товарищи доктора, за воротник, и крапивы в штаны. Лечите. Чего нужно? Антибиотики из-за границы? Сейчас самолёт пошлём. Чего ещё? Стоп! Можно пригласить на консультацию доктора Илизарова. Кто такой? Куда звонить? Плохо-то как всё. А! Вот! Министром спорта в немецкой республике — Брумель. Он вас с ним свяжет. Туда тоже самолёт, и телефон мне, чтобы за границу звонить.

Первым дозвонился до Бика.

— Марсель привет.

— О, Петья, живой! Мне радио сказаль — пропаль совсем. Все новостьи — враки.

— Чуть побитый. Марсель, я пошлю самолёт в Париж. Купи много хороших и дорогих антибиотиков, и кондиционеров штук тридцать. Тепло тут в больнице.

— Корошо. Что ещё, говорий! — забубнили, прикрыв рукой трубку.

— Потом всё. Как у тёзки дела? — в прошлый раз звонил, малыш простыл. Испанка ходит по Европе, скоро и до СССР доберётся. Много людей умрёт. Нужно чего-то придумать.

— Уже лучше. О, Петья, Шик завоньял.

— Чего? Одеколон выпустил? — голова как ватой набита. Температура. Воспаление идёт.

— Ньет. Завоньял. Издохнит.

— Умер? Так он вроде давно умер.

— Ти плохой рускознай! — смеётся там.

— Знаток русского.

— Да. Знатьек тоже плохой. Фирма Шик объявил о банкротстве. Сдохлый.

— А ты?

— Я не сдохлый, — опять ржёт. Голова раскалывается.

— Так чего делать будешь? Покупаем?

— Фига им с маслём, — прямо воочию видно, как крутит фигу свою здоровенную.

— Хотели же забрать себе их заводы.

— Да, часть возьмём. А всякий туалетный вода, одеколон и духи — не берьём.

— Подожди. Я плохой рускознай, а ты плохой бизнесзнай. Смотри. У нас есть Мишель.

— Нет. У тебья Лия, у менья Мишель.

— Хорошо. У тебья. Тьфу. У тебя есть Мишель. Отелло тут выискался! Итак. У тебя — Дездемона. Вот чёрт! Температура. У тебя — Мишель. Ещё есть Керту Дирир. Есть Джанетта, есть эта чертовка Сиомара Леаль, есть Маша. Если их фото выставить на духах, и назвать одеколоны и духи их именами, и магазин сделать специализированный — со шмотками от, них с косметикой и духами, то можно кучу денег заработать. Обязательно бери весь Шик, и ещё поузнавай там про парфюмерные и косметические заводы. В США сейчас могут быть банкроты. Людям не до помад.

— Я поньял тебья. Как Шанель. Я напрягайт бухгальтер, пусть считают. Много деньгья. Столько ньет.

— Возьми кредит. Это быстро окупится. «Адидас» подключим с коллекцией одежды. Заводы парфюмерные лучше перевезти в СССР. Там, в Штатах, всё дорого — электричество, рабочая сила. Вот химию нужно посмотреть. Ну, ты разберёшься. Если правильно подойти, то мы всю парфюмерную промышленность Европы под себя подомнём. Всё, Марсель, тут доктора пришли колоть меня. Прошу, не тяни с антибиотиками и кондиционерами. Тут кроме меня ещё несколько десятков пострадавших.

— Поньял. Лечу.

Глава 7

Событие девятое

После операции больной в палате орёт:

— До-о-октор!

Прибегает врач:

— Что случилось??!!

— Доктор, что-то странное… Я не могу нащупать свои ноги.

— Ну, это понятно — мы же ампутировали вам руки.

Можно ведь сказать, что один пострадал. Лия — цела-целёхонька, Юрка — тоже. Маша-Вика несколько царапин на правой руке заимела — обработали и на следующий день домой отвезли. Таня ночь провела в больнице, как всё семейство. Обезвоживание — всех положили под капельницу. У Тани ещё и два пальца сломаны на левой руке — держалась за стеллаж, когда тот стал заваливаться. Загипсовали, прокапали физраствором и отправили тоже домой. Больница переполнена. Несколько десятков с переломами и сильными ушибами лежат в палатах и коридоре.

Пётр решил, как выберется отсюда, пробить денег на строительство большой современной клиники. Теперь вот и кондиционеры у Бика заказал. Как люди без них в такую жару в больнице? А как доктора операции делают? Бардак! И все ведь молчат. Вот вылетело из головы — а что там с Бакинским заводом кондиционеров? Нужно будет по выходу из больницы тоже провентилировать. А, хотя нет. Нужно по французской лицензии где-нибудь в Павлодаре или Караганде немцам поручить строить завод. Сборочный же — ни огромных помещений, ни заумного оборудования. А свои пусть изучают пока.

В соседней палате лежат два бульдозериста. Один из них — не хухры-мухры. Негр-авиатор! Да ещё, как оказалось, футболист. Жаль, футбол не тот. Регби начинать осваивать разве? Что-то там у СССР особых успехов не будет. Перевелись богатыри на земле русской?

Негра зовут Джин, как водку можжевеловую. Но негр не пьёт почти — моряк и футболист. Даже не поприкалываешься над ним: «Ей, Джин, джин будешь»? Зато вот второе значение своего имени оправдал на сто процентов. Ну, типа не просите помощи у джинов — помогут, но будет ещё хуже. Вот и этот раскопал — и чуть не угробил. На пару минут разошлись, а всё семейство забульдозерил бы. Сам сломал ногу почти — трещина в какой-то берцовой кости. На костылях уже два раза Петра навещал.

— Мистер Президент, я не нарочно. Я старался вас быстрей откопать. Позвал всех на помощь.

Ну, это не он сам так по-русски чешет. Это с ним Бенсен возится, как с сыном. Вот вдвоём первый раз зашли.

Как в мультике? Делай добрые дела и кидай их в воду. Вот и с Петром то же самое получилось. Помогал конструктору построить стрекозу смешную — и пожалуйста. Джин его заметил и помощь привёл. И самое главное — место точно указал. Могли ведь и не дождаться помощи, если Фурцеву послушать. Еле обратно в Павлодар вытолкал — тоже материнской любовью воспылала, кровь хотела сдать. Шестьдесят лет бабушке, а ветер в голове.

Не очень обрадованного Гавриила Абрамовича Илизарова привезли на «Боинге», и сразу же отправили самолёт в Париж за кондиционерами и лекарствами. Операцию по собиранию костей и настраиванию своего аппарата курганский доктор провёл за какие-то восемнадцать часов, и, снова поругавшись, остался на неделю — понаблюдать за пациентом и набросать список чудес из-за рубежа и от наших умельцев.

Он и сам пробьётся. Да уже почти пробился — но с помощью денег и чьей-то матери точно быстрее и лучше получится. Смотришь, нога Петра Тишкова поможет спасти ноги нескольким сотням, а то и тысячам людей в стране.

Делай добрые дела и кидай их в воду.

Событие десятое

— Я на днях открываю новое дело и очень скоро разбогатею.

— Вы бизнесмен?

— Нет, прокурор!

Георгий Максимилианович Маленков сидел в палате у Петра Тишкова в маленьком кресле, что стояло в углу, и проглядывал газету «Правду». Заметив, что Пётр отложил документ, который читал, полусидя в специальной кровати с поднимающейся частью, он аккуратно свернул газету и положил на тумбочку.

— Хреновый из тебя Пётр партийный руководитель республики. Не дорос. Вот министром был, наверное, на своём месте. Много полезного сделал. Хотя тоже всё щипками какими-то. Масштаба не хватало.

— Туркменский канал не начал строить? — Пётр кисло улыбнулся. Давно его не отчитывали.

— Я прочитал про Аральское море. Не знаю. Может, ты прав, может, те, кто за спасение Каспия. Тоже ведь мелеет и как бы не быстрее Арала. Но я ведь остановил тогда строительство Туркменского канала не из-за морей. Просто денег на такой масштабный проект в стране не было. Разруха послевоенная. Дома и заводы нужно было строить, а не закапывать деньги в землю.

Конец ознакомительного фрагмента