— Не было ничего такого, — ответил я, причем старательно пытаясь скрыть спешку.

Аня в свою очередь продолжила играть, но если скрывал спешку, она безуспешно старалась скрыть улыбку на лице. Губы ее, манящие, как всегда, старательно поджались, а вот глаза поблескивали.

— Скажи ты чуть быстрее, я бы точно решила, что ты врешь. Если бы ты ответил медленнее, я бы предположила, что ты думаешь, что ответить, чтобы я не подумала, что ты врешь.

— Может, хватит уже играть? — предложил я.

— Так заметно? — губки тут же надулись, а брови взметнулись вверх.

— Порядочно, — добавил я и улыбнулся через силу. Вроде бы простой жест вежливости, но эта игра меня порядком утомила. И раздражала, к тому же, потому что слишком неожиданно Аня на меня накинулась. — Тебе рассказать о том, что стало предметом нашей беседы?

— С удовольствием послушаю! — воскликнула она и тут же переменила позу. Теперь она не сидела, откинувшись, а оперлась локтями о стол, положила на ладони голову и сделала вид, что очень внимательно слушает меня.

— Такое чувство, что ты все знаешь и так, — недоверчиво произнес я.

— Какая проницательность! Ведь если я подтвердила тебе, что речь о князе, так почему ты сразу не догадался, что я все знаю? Может, тебе все же есть, что скрывать?

— Неужели у нас с Алексеем Николаевичем могут быть секреты от его собственной дочери? — посмеялся я.

— Кто знает, от каких государственных дел вы меня старательно огораживаете, — наконец-то улыбнулась Аня. И эта улыбка, пусть и вызвала в тепло в душе, все же не успокоила меня окончательно, потому что я так и предполагал дальше, что игра не кончилась.

— Если только от самых опасных, но и я туда не лезу сам, — соврал я. Нет, не соврал. Я же не сам лез в это предприятие.

Аня на несколько секунд затихла, обдумывая, что сказать. Я тоже прикидывал, до чего мы внезапно опустились, раз начали так «играть». В отличие от Ани я не играл, потому что поддался на ее провокацию. Следовало быть более осторожным. Если она заподозрит наличие какого-то дополнительного задания, я вряд ли смогу рассчитывать на ее благосклонность. Даже через благую цель защиты Империи.

А то, что я не соврал — или все же соврал? — решать нужно было не сейчас. Я не изъявил желания принимать участие в дальней поездке. Я бы с удовольствием посидел в кабинете и читал отчеты. Хочется же встать у руля хотя бы в одной ветке правления? Амбиции, что ли, проснулись?

— Даже то, что ты в это все не полез сам, — заключила Аня, — не дает никакой гарантии. Я это уже говорила. И повторю еще раз. Все наши предприятия ничем хорошим не заканчиваются.

— М-да, особенно, когда Третьего отделения формально больше нет, — добавил больше я. И по ее округлившимся глазам понял, что сказанул лишнего.

— Как — нет? Па сказал, что нас будут охранять в поездке.

— Что-то от прежнего Третьего осталось, — поспешил ответить я. — Но ты же знаешь, что в прошлом году очень многие из Третьего лишились своих мест. И рядовые сотрудники, и охрана семьи, и кабинетные — чистка прошла крайне серьезная.

— Почему ты об этом знаешь, а я — нет? — ахнула Аня.

— Потому что отец тебя бережет. Но охрана до сих пор имеется, если что.

— Я ее не вижу.

— Ты и раньше ее не видела, — заметил я. — Не видела, потому что хорошо скрывались, толковые специалисты были. Павел до последнего держался, — я вздрогнул, когда вспомнил, как от него избавился его же собственный начальник.

— Что с тобой? — забеспокоилась Аня.

— Вспомнил, как его…

— Зря я решила эту тему завести, — тут же ответила она. — Не стоило даже начинать.

— Да нет, просто не самые приятные воспоминания. Я ведь его считал почти что неприкасаемым. Знаешь, как всякие шпионы и агенты, их ведь боятся. А тут свои.

— Все, не будем об этом, — она замахала руками. — Чай! — и тут же вскочила ставить чайник.

Я же едва заметно выдохнул. От облегчения, что процедура допроса завершилась. А как иначе? Я и так лишнего умудрился ей сказать. Но все же надо было закончить разговор нормальной темой. История — чем не нормальный пример, который можно и нужно использовать, чтобы вернуть доверие. Вроде бы как и разговор ни о чем, а в то же самое время — полезно.

Полезно ли? Я попытался определить для себя, действительно ли я лгал Ане. Или в моих поступках лжи не было? Если хорошенько задуматься, то я действительно еще не дал согласия. Не высказал его в словах, если быть точным.

Для себя и про себя я еще точно ничего не решил тоже. Но стоило понимать, что если я скажу «да», то мое решение может на наших отношениях с Аней отразиться негативно до крайности. И не факт, что мне удастся скрыть.

К тому, что я вспоминал Павла Трубецкого, вело сразу же несколько моментов. Ведь он довольно часто помогал мне в самых разных ситуациях. Я мог по пальцам пересчитать те истории, в которых шпион, сотрудник Третьего отделения и просто хороший телохранитель, не был рядом со мной или Аней.

Из раздумий меня буквально вышибло — рядом на стол опустилась чашка, доверху залитая теплым, но не горячим чаем без сахара. Напротив вернулась Аня, придерживая свою чашу аккуратно, обеими руками.

— Чего надумал? — спросила она первым делом, еще даже не отпив.

— Это наша совместная поездка, — ответил я. — Почему бы не согласиться? Мы сделаем немало полезного. И для себя, и для твоего отца. Разве нет?

— Для отца — точно полезная. Но получается, что в тех землях он не может доверять никому, кроме нас с тобой? Почему не отправить кого-нибудь из людей, что имеют экономическое образование более глубокое?

— Думаю, дело не в этом, — я порадовался тому, что Аня перестала цепляться к словам. — Это же стандартная управленческая штука. Мы будем лишь контролировать процесс. Мы сами — но, оговорюсь, это лишь как я понял задумку твоего отца — только следим. Сперва надо найти людей, выделить земли, назначить процессы…

— Ты справишься с этим? — спросила девушка, причем выглядела она куда более напряженной и озадаченной, чем пока пыталась раскусить меня. — Потому что держать под контролем десятки и сотни человек очень непросто. Я не уверена, что справлюсь.

— Надо пробовать, — заключил я, стараясь, чтобы это звучало как можно проще. — Если твой отец настолько нам доверяет…

— Брата, которому нельзя доверять, у него уже нет.

Вот так, еще одного мертвеца вспомнили. По коже пробежали мурашки. Дядя и глава службы безопасности, что на пару решили поделить страну и власть. Хорошо, что обоих уже нет в живых. Но Аня скучала в некоторой степени и до сих пор не могла поверить, что все обернулось вот так круто. К Сергею Николаевичу она относилась почти так же, как к отцу, тепло.

— Давай о чем попроще, пожалуйста, — я протянул руку к чашке, но так и не поднял ее: — Наверняка история того региона сильно отличается от того, что я знаю.

— Но в чем-то и совпадает, да? До вашей революции, — напомнила Аня.

— Надо было захватить книжку по истории страны, — сокрушался я. — Было бы куда проще все вспомнить.

— Давай я начну, — предложила она. — Ты помнишь, в каком году Польша вошла в состав Империи?

— В начале девятнадцатого века? — осторожно предположил я.

— В пятнадцатом году, как раз после Наполеона.

— Ага, значит, к нашей Революции они провели почти сто лет… так, — внезапно оказалось, что сроки я считал по-своему, а не так, как нужно. — Но я как-то думал про сто с небольшим лет в составе. Ведь Трубецкой среди прочих проблем упоминал сепаратистские настроения на окраинах. Не уверен, что именно он это говорил, но кажется, упоминалось об этом не единожды.

— Двести лет. Почти двести десять, — уточнила Аня, — Польша находится в составе страны.

— А откуда там все эти… наклонности?

Девушка усмехнулась. Сложная тема не вызывала в ней отторжения.

— Мы же не какой-то там крохотный регион присоединили. Когда-то это была великая страна. Историю, значит, не очень хорошо помнишь?

— Слабо, — скривился я. — С книгами и интернетом под рукой было бы куда проще.

— Интернетом?

— Как большая энциклопедия. В очень узком смысле, — сходу нашелся я.

— А, тогда каждый может быть большим умником. Но здесь я бы даже не сказала, что дело исключительно в истории. Отчасти — да. Там до сих пор сильна местная шляхта, которые упорно не хотят менять своего имени. Почти по всей империи у нас есть только дворяне. Тогда как там… — и она сердито поджала губы.

— Непорядок, непорядок, — я тихонько посмеялся. — А что такого в простом именовании?

— В том, что, если выходят какие-то указы, требуется напрямую отметить, на кого они распространяются. Мы на всю страну показываем, что там есть что-то особое, какие-то полномочия, отличия и прочее. Представь, каково другим?

— Другим?

— В Средней Азии их ведь еще как-то называли. И они хотят сохранить свое историческое название, чтобы тоже иметь какую-то идентичность. Если бы не было примеров, половина тех, кто это поддерживает, отвалилась бы сразу же. И занялись другими, полезными делами.

— Так мы отправляемся даже не в Варшаву, почему так?

— Потому что к востоку от Варшавы уже есть мощное историческое ядро, усилившееся за двести лет. А к западу этого ядра нет. И как раз наоборот, регулярно происходят уколы в наш адрес. Кто-то даже предполагает, что если дойдет до восстания — то именно по причине слишком свободолюбивого дворянства.