Вторым шагом после Валема — посольство. Или…

Спать мне все равно не хотелось и потому я решил получить точные ответы сразу же. Потому что мое спокойствие было важно не только для меня самого, но еще и для Рассвета.

Оттого я взял лошадь и помчался прочь из Рассвета. Ночь еще не миновала, вероятно, никто еще не ушел с насиженных мест за Бережком.

По-хорошему мне надо было устроить что-то вроде официального визита даже при такой неофициальной обстановке. Но сделать этого я не мог, так как считал, что люди в большинстве своем должны отдыхать. Да и выбор спутников тоже отнимет немало времени.

Поэтому я гнал лошадь, как мог, притормозив лишь перед мостом. Ответы не могли больше ждать. А я хотел больше всего на свете их получить.

И оттого миновал Бережок, но все же посмотрел по сторонам — вдруг там есть огоньки, люди, переселенцы, те, кто хочет добраться до нас или…

Сбоку огней не было, но, стоило мне миновать несколько холмов по дороге в сторону Ничков, как впереди показались нестройные ряды факелов. Нестройные, редкие. И это точно были не сами Нички. При всем желании я не смог бы гнать лошадь так долго и не загнать живность, если бы деревня уже была рядом.

— Стой! Кто такой? — остановили меня стражники, шагнув мне навстречу. Я заметил, что лагерь разбили прямо на дороге.

— Бавлер, — решил представиться я, не скрывая собственной личности.

— А, тот самый! Бавлер из Рассвета, — проговорил один стражник. — Проходи. Тебя ждут.

Я спешил. Задавать вопросы не стоило. Но, находясь рядом с лагерем, я мог заметить десятки больших и вместительных палаток. Крупный лагерь. Аврон не обманулся — почти половина отряда осталась здесь.

Глава 4. Визитер

То, что я в полнейшем одиночестве отправился во вражеское логово, я обдумывал позже многократно. Что необходимо было взять с собой хотя бы десяток человек охраны. А в идеале — еще больше.

Что страх, который я испытывал ранее, надо было отпустить, а не забивать в себе, потому что забитый страх выразился, как это ни странно, в полнейшем бесстрашии. Его итогом стала эта поездка.

И то, что меня приняли, что меня ждали — это был просто шанс один из ста. Но только если не вдумываться основательно в ситуацию.

Ведь мнение относительно того, как города относились друг к другу, не зря было высказано именно в ключе полнейшего одиночества Пакшена. Им просто некуда больше пойти. А я собрал тысячу человек и, как оказалось, город оказался настроен на более тесное взаимодействие, чем я рассчитывал в самых своих смелых мечтах.

— Правитель Бавлер, — поприветствовал меня мужчина полноватый, но аккуратный и опрятный, возрастом слегка за пятьдесят. По обе стороны от него я увидел, к своему удивлению, Киетона и Баризона. Оба сычами смотрели в мою сторону. В большой палатке стояло еще четыре стражника.

— Доброй ночи, — ответил я, протянув руку незнакомцу, рассматривая его серое одеяние без единого пятна. На шее у него мелькнула массивная золотая цепь.

— Глава Совета Пакшена, — начал мужчина, потом закашлялся, но успел добавить: — Миолин. Весьма рад личному знакомству, несмотря на все обстоятельства. С этими двумя господами вы уже успели познакомиться.

— С кем-то очень даже близко, — ответил я.

— Я бы хотел принести извинения за тот ущерб, который Баризон нанес вам, — вдруг сказал Миолин. — Все же в ваших условиях ценны жизни каждого жителя. Поэтому я бы хотел обсудить кое-какие вопросы с вами.

— С удовольствием обсужу все, что потребуется, — начал я. — Когда я спешил к вам, то думал поговорить только об одном важном вопросе, но сейчас их список значительно вырос. Я мог бы принять ваши извинения за ущерб, который нанес барон, но хотел бы уточнить — о каком именно ущербе идет речь?

Миолин внимательно на меня посмотрел, Баризон побледнел, Киетон стиснул кулаки. Я уже предполагал, что скажет их самый главный.

— Насколько понимаю я, барону удалось убить пару жителей, стражников, когда он пробивался домой. Все же, вы удерживали его незаконно…

— Прошу прощения, что перебил, — я продолжил сохранять вежливость, — но барон наверняка показывал всем свое раненое плечо?

— Да, разумеется. И как травница в Ничках его лечила, — смиренно проговорил Миолин.

— С удовольствием прогуляюсь с вами, барон, и любыми свидетелями до Ничков, до вашей травницы. Может, имя ее помните?

— На что вы намекаете, Бавлер? — уже с нотками легкого возмущения спросил правитель Пакшена.

— На то, что Торн с его травами каким-то волшебным образом превратился в травницу из Ничков, — начал я, постепенно уничтожая Баризона. — Я могу продолжить или вы, барон сами признаетесь. Потому что, если за вашу ложь будет расплачиваться Миолин, это как-то… неправильно, вы так не думаете?

— Он лжет! — тут же выдал Баризон.

— А откуда ранение? — спросил я правителя Пакшена.

Тот уже с подозрением посмотрел на барона, а потом медленно проговорил:

— В перестрелке при… — и тут же осекся, заставляя говорить самого барона.

— При переговорах на нашем празднике, — закончил я.

— На празднике? — нахмурился Миолин. — Какие интересные детали. Поведаете?

— С удовольствием, раз барон не желает рассказывать. Баризон решил, что, если он наедет на лошади на толпу празднующих, он сможет всех вернуть назад. Или, быть может, народная любовь его постигнет, — разошелся я. — Только настигла его стрела в лопатку. Его она сбила в грязь, а с него — всю спесь. Господин Киетон при это присутствовал. Он предпочел больше говорить и, хотя его не очень обрадовала моя личность и мои требования, его поведение было куда лучше, чем поведение барона.

— Лжец! Грязный лжец!

— Я могу попросить прибыть сюда двух своих солдат, которые вышвырнули здорового барона, когда он возжелал пить и есть за просто так, продолжая при этом гнобить всех вокруг, — уже со злостью проговорил я. — Ему дали лошадь, а через минуту его уже и след простыл. От его руки не погиб никто. Но за свое поведение он получил наказание. И возможность узнать, как мы живем. Я не сомневался, что его история превратится во что-то такое. Поэтому, господин Миолин, я не могу принять ваши извинения.

— Барон, — угрожающе начал правитель Пакшена. — Я думаю, вам надо как-то это прокомментировать.

— Тут и говорить нечего, он врет! Он же… челядь!

— Правитель Рассвета — челядь? — прищурился Миолин. — Может, и я в таком случае, не лучше?? К тому же это случилось на празднике, то есть, весь ваш Рассвет можно призвать в свидетели?

— Человек с пятьдесят — точно, — уверенно ответил я. — Кирот. Вардо.

— Я знаю их, — кивнул правитель Пакшена. — Если Бавлер уверен, что они подтвердят его слова… Баризон.

— Я… — запнулся барон.

— То есть, теперь вы уже не так уверены в своей истории, признаете, что поставили меня в крайне неловкое положение и хотели унизить перед правителем другого города?

— Нет, не это я хотел сделать, — просипел барон.

Но Миолина уже было не остановить. Он сделал страже знак. Двое тут же подхватили барона и вывели его из палатки. Правитель обратился к графу:

— Передайте следующему в очереди, что у нас освободилось место.

Киетон кивнул, правда, побледнев при виде того, что с бароном расправились в один миг, и быстро ушел прочь.

— С одним вопросом разобрались, — хором произнесли мы с Миолином. Он хохотнул:

— Да, ты интересный парень, даром что так юн! Так, ты хотел прийти ко мне с очень важным вопросом, раз не прошло и нескольких часов, как новоиспеченный официальный правитель, — он особенно выделил эти слова, — сидит сейчас у меня в походной палатке.

— Меня интересует мое поселение, что расположено возле Нируды, — проговорил я, пытаясь в лице Миолина увидеть, знает он про нападение или нет.

— Второе селение после Рассвета — вероятно, ты говоришь про Валем? — уточнил правитель Пакшена. — Мне говорили о нем. В том плане, что оно у тебя есть, но я не знаю, что с ним случилось.

— Как-то слишком быстро вы начали оправдываться, — заметил я.

— Я лишь выдал тебе факты. Я не оправдывался, — суше проговорил Миолин. — И потому желаю услышать, что у тебя случилось. Ты ведь получил документ о мире между нашими городами?

— Получил, — коротко ответил я. — Но этой же ночью Валем нам пришлось оставить из-за наступления неизвестного врага. Я не хотел бы никого обвинять голословно, — предупредил я. — Более того, я направил разведчиков, но они не смогли определить флагов тех, кто на нас напал. Поэтому мой визит сюда — попытка прояснить наши отношения и то, насколько серьезно было вчерашнее приглашение к миру.

— Бавлер, — Миолин тяжело опустился на большой складной стул. Толстая ткань легко его выдержала, но вес раздумий сейчас могла выдержать далеко не каждая голова. — Если уж ты… позволь, мы с нашим единственным ныне «не-врагом» будем говорить друг другу «ты».

— Не возражаю, — ответил я. — И мне бы очень не хотелось, если бы это была даже случайность с вашей стороны.

— Случайность с нашей стороны? — повторил, глядя на меня снизу вверх, правитель Пакшена. — У нас не бывает таких случайностей. Мы даем приказы, исходя из всех вероятностей, включая то, что ситуация может измениться, а указания, данные напрямую, останутся прежними. У нас есть так называемая вилка. Система множественных знаков. «Если» — условий, которые могут отменить прежние приказы, — неспешно объяснял Миолин. — А потому даже если бы мы не дали тебе мира, даже если бы мы решили напасть на твое приречное селение — один шаг, демонстрация миролюбия — отмена была бы мгновенной.