Я уже почти дожал спуск — но, как ни странно, именно истерический крик гоблина заставил меня убрать палец за скобу.

— Нет.

— Эй-парень, да ты спятил! А если она прыгнет…

— Зеленый, уймись! — рявкнул я. — Она и шевелится-то едва-едва.

— Возможно, — тихо сказала Лисса, — это и в самом деле лучший выход для всех. В том числе и для неё.

— Знаю, — так же шепотом ответил я. — Но… черт возьми, она сумела как-то дождаться нас. И просто вот… взять и выстрелить… это несправедливо.

На самом деле спроси меня кто сейчас — и я не смог бы внятно сказать, что именно так задело меня. В конце концов, это был всего лишь вампир, пусть даже и носивший когда-то крест. Просто еще один кровосос. Так ли важно, есть у него церковная лицензия или нет? Дьявольский волк не в силах стать настоящей божьей овечкой, рано или поздно естество возьмет верх и тогда… Выбор невелик: либо церковные печати выполнят свое предназначение, либо на волю вырвется еще один монстр, жаждущий сполна расплатиться за годы воздержания.

Я снова начал поднимать револьвер — и снова опустил его.

А может, все дело было в том парне, Мэлоуне? Там, в салуне Хавчика, я не сделал ничего — просто сидел и смотрел. Нет — еще и радовался, что шериф прошел мимо. Это ведь так естественно — радоваться, что на виселицу тащат не тебя, а кого-то другого. Не родня, не даже друг… он был для меня никем. И не спросят меня в этот раз: Кейн, где же брат твой?

Нет, дело все же не в Мэлоуне. Он уже стал прошлым, горстью разлетевшегося по ветру праха. А я — я жив. Потому что тогда — молчал, и теперь то молчание нашептывает из-за плеча: за тобой должок, эй-парень!

— Справедливость?! — Китаянка дернула ухом. — Вспомни, что я тебе говорила минуту назад. Никакой справедливости нет, есть только шутки судьбы — а это жестокий бог.

— Наверное, так и есть…

— И мы действительно ничем не можем ей помочь.

— Ну разве что ты захочешь сам попробовать сдохнуть вместо неё, — подал голос Толстяк. — Ыгы. Канешна, за последние пару дней ты малость усох, но если тебя потом нести, шесть-семь пинт крови нацедить можно. А если прикопать прямо тут, можно и все десять.

— Хорошо у тебя глаз намётан, зеленый… — пробормотал я, чувствуя, как поминаемая жидкость заставляет кончики ушей предательски краснеть.

— Ну так у вас, людей, кожа-то тьфу, тоньше бумаги, — пустился в объяснения гоблин. — Бывало, пальцем ткнешь, и как хлестнет… замаешься потом отстирывать.

Глупо, но у меня задрожали колени — словно я уже потерял те самые шесть-семь пинт крови. К счастью, в паре футов от меня валялся какой-то бочонок, судя по чистым бокам, выброшенный из повозки еще до пожара. Кое-как перетягивая ноги, я все же доплелся до него, поставил стоймя и сел, пытаясь унять эту идиотскую, неизвестно зачем и откуда взявшуюся дрожь. Во рту было сухо и горько, а на душе — просто погано.

— Он прав, Кейн. — Китаянка как-то неловко двинула рукой, словно хотела коснуться моего плеча, но в последний миг не решилась. — Даже умей она восстанавливаться на уровне высших вампиров… ей нужно много крови, больше чем в нас троих… четверых, считая мула. Увы, компаньон, — это была всего лишь очередная шутка судьбы.

— Знаю, — кивнул я. — Но… понимаешь, Лисса, иногда так хочется, чтобы случилось чудо.

— Понимаю.

Лисса все-таки положила руку мне на плечо. Сжала пальцы — не сильно, а просто… и, отпустив, пошла к повозкам. Пройдя с десяток футов, она остановилась, глянула на меня — я как раз поднял голову и заметил, как глаза моей компаньонки вспыхнули ярко-алым отблеском.

— Чудо?!

Я и моргнуть не успел, как она подскочила ко мне и, схватив за шиворот, дернула вверх, словно нашкодившего котенка.

— Ты хочешь чуда?! Сотвори его!

Когда твой компаньон посреди Запретных Земель лишается рассудка — это плохо. Особенно, когда этот компаньон оборотень, который запросто может порвать своего невезучего напарника на очень мелкие тряпочки.

— Ну, давай же. — Лисса нетерпеливо встряхнула меня, и я с тоскливым отчаяньем подумал, что спасти меня действительно может лишь чудо.

А затем посмотрел вниз, на предмет, послуживший мне стулом.

Это был небольшой, галлонов на десять бочонок. Надпись на крышке была длинная и вдобавок на каком-то французском. Но два слова все же были мне знакомы: Cru Rouge, в переводе на человеческий, красное вино.

И тут до меня дошло.

— Ты… ты… ты хочешь, чтобы я превратил это вино в Кровь Христову?!

— Именно!

— Ты точно сошла с ума! — заключил я. — Таинство святого причастия, это… это… и потом, я ж ни разу не священник! Я и на праведника-то не тяну!

— У тебя есть крест! — отчеканила китаянка. — У неё был крест. Если ты действительно веришь в своего бога — давай, проси у него чудо! Сейчас для этого самое подходящее время, место и повод!

Это был полнейший бред, и я должен был так и сказать этой глупой девчонке! Должен был… проклятье, да я бы мог до заката с ней спорить!

Но я опустился на колени, вытянул из-под рубашки крестик и, до боли сжав его, принялся вспоминать слова молитвы.

* * *

— Не трогай его.

— Что значит «не трогай»?! Он так еще долго может сидеть!

Слова доносились откуда-то издалека, хотя произносившие их неясные тени перетекали с места на место всего лишь в паре футов от меня.

— Дай ему еще немного времени. Не каждый день простому человеку удается совершить чудо.

— Не каждый день в караване вампиров удается с полпинка найти бочонок с кровью — это ты хотела сказать?

— Ты не можешь этого знать.

— Верно, подруга, только и ты не можешь этого знать! Вы ведь не вскрывали бочонок ДО молитвы?! На редкость бессвязной, к слову — будь я людским богом, за такой бред поленился бы головастика в лягушку превратить.

Мозг возвращался в обыденность медленно, словно нехотя. Вот пришла память и, лениво зевнув, бросила на стол карточный веер обрывков-картинок. Молитва — горячечно-бредовая, как верно сказал гоблин. Выстрел. Терпкий запах от ударившей из дыры красной жидкости. Жуткое черно-красное существо, жадно приникшее к бочонку. Я стою, разинув рот, и смотрю, как черная корка начинает вдруг отваливаться, а под ней — чистая розовая кожа и этих розовых пятен становится все больше, они сливаются. И вот уже передо мной стоит не ночной кошмар из самой преисподней, а юная девушка, почти девчонка, с короткими белыми волосами… и клыками.

Вот на этом-то месте я и выпал.

— Не трогай его!

— Ладно, трогать не буду.

Секундой позже я почувствовал, что в мой нос впихнули две динамитные шашки. С очень коротким шнуром.

— А-а-пчхи! А-апчхи! Да какого… а-апчхи!

— О, гляди, как сработало! — прокомментировал гоблин, завязывая тесемки кисета. — Враз ожил. И харя покраснела, и запрыгал не хуже кролика…

— А-а-пчхи! А-апчхи!

— Он еще долго будет чихать?

— А-а-пчхи!

— Похоже, я переборщил с травкой! — Толстяк был на удивление самокритичен. — А эй-парень оказался хлипче, чем я думал. Чихать-то ладно, против курева нашего помола ни один тролль еще не устоял, а вот блевать… пойду, найду ему тряпку какую…

«Лучше пойди, выкопай себе могилу», — хотел сказать я, но не смог. Мне было плохо. Нет, не так — мне было просто ужас как плохо. Примерно между «не трогайте меня, дайте сдохнуть самому» и «сделайте доброе дело, пристрелите меня!»

Потом кто-то поднял меня за воротник, попытался поставить на ноги, а когда это не получилось — посадил на землю, сунул в руку какую-то мокрую тряпку и вылил на макушку остаток воды из бурдюка. Я потер лицо — грязь при этом больше размазалась, чем стерлась — и начал понемногу обращать внимание на окружающий мир.

— Как ты?

— Внутри — паршиво, а снаружи, — тебе виднее.

— На зомби ты сейчас похож больше, чем на живого, — сказала китаянка. — Но это пройдет.

— Угу. А где… она?

— У тебя за спиной.

Я медленно повернул голову — и очень быстро вернул её в прежнее положение. Не стоит подглядывать за девушкой, которая выбирает юбку. Особенно если эта девушка — вампирка. И вдвойне особенно — если к выбору рубашки она еще не приступала.

— Ты с ней уже говорила? Она что-нибудь рассказала о себе?

— Не так уж много. Эти, — кивок в сторону фургонов, — похитили её у отца.

— Отца?! В смысле, настоящего?! Ты уверена, что вы друг друга поняли?

Я не числил себя великим знатоком вампиров, но факт, что им не дано иметь нормальное потомство, проходил по разряду общеизвестных.

— Английский для Венги не родной, как и для меня, — сказала китаянка. — Она из Франции. Но, думаю, мы с ней правильно поняли друг друга.

— Венга — это её имя? — уточнил я.

— Её имя Veng… [Vengeur (фр.) — мститель.] в общем, я не могу это правильно выговорить.

— И она от самого Парижа сидела в этом сундуке???

— Это можешь спросить у неё сам.

— И спрошу, — я коснулся лба. Жара вроде не было… а может, и был. Просто все было горячим — лоб, пальцы, песок вокруг и воздух над ним — горячая патока, с трудом протискивающаяся в легкие.

Чертова пустыня.

— Лучше скажи, что мы с ней будем делать? — вмешался подошедший гоблин. В лапе у него был здоровенный кусок сырого мяса — и я очень понадеялся, что не узнаю его происхождение.

— Покажем дорогу к Малкольму, разумеется, — удивленно сказал я. — А что еще?

— Она может не успеть, — возразила Лисса.

Я глянул на небо. Солнце уже миновало зенит, но до его захода еще оставалось часов шесть.

— Успеет. Мы шли с грузом, она пойдет налегке. И потом, что еще мы можем сделать? Оставить здесь?

— Взять с собой.

— Ы-ы-ы?! — Это выдохнул Толстяк, но и я был примерно того же мнения.

— Не могу поверить, что ты это сказала. Мне казалось, ты ей… сочувствуешь.

— Так и есть, — подтвердила Лисса. — И я не понимаю вашего удивления.

Жара, подумал я, все дело в этой проклятой жаре. Наверное, это и есть главный секрет Запретных Земель — здесь опаснее всего не монстры, не зеленокожие и даже не Дикая Магия, а жара. Она сводит с ума людей и нелюдей, заставляет их совершать один идиотский поступок за другим — и рано или поздно это заканчивается костяком среди песков. Точно-точно. Вот, например, я сейчас стою посреди пустыни в компании гоблина, оборотня и вампира — впору от страха помирать, а у меня всех мыслей: ну и припекает же…

— Компаньон, — вкрадчиво начал я, — возможно, ты позабыла, но мы идем в глубь Запретных Земель. Тебе не кажется, что это далеко не самое безопасное направление?

— Кейн, а тебе не кажется: если мы поможем этой девочке выжить, она, в свою очередь, поможет нам?

— Но чем?!

— Я хорошо фехтую.

Еще одна любительница подкрадываться со спины. Мало мне было гоблина с Лиссой…

Повернувшись, я увидел спасенную нами девушку… и, кажется, сумел не покраснеть. Хотя повод был… и его было много. А одежды на вампирке — наоборот. Блузка без рукавов и короткие штаны — в приличном обществе такой наряд годился разве что в качестве первого слоя нижнего белья, под роскошное платье.

Конечно, до ближайшего приличного, даже с большой натяжкой, общества было миль сто — сто пятьдесят, но все же…

— Меня учил отец. Хотел, чтобы я стала охотником на вампиров.

Все это произносилось негромко, до неестественности ровным тоном — и оттого звучало еще более жутко.

— Вот как…

Я, наконец, собрал в себе достаточно храбрости, чтобы смотреть ей в лицо. Глаза в глаза и все такое. В конце концов… черт!

Это была плохая, нет, очень плохая идея. Вместо нормальных зрачков у нашей «находки» имелись звездочки — шесть или семь скошенных по часовой стрелке лучей.

— А стрелять, — прочавкал Толстяк, — папаша твой учил?

— Нет. — Звездочки на миг потускнели. — Граф учил меня фехтованию. Еще были танцы, алхимия, математика и шахматы.

— И все? — удивилась Лисса.

— Граф? — это одновременно с ней выдохнул я.

— Мой отец. Все должны были называть его «Ваше Сиятельство», — пояснила девушка и, повернув голову к Лиссе, добавила: — Вышивание крестиком.

Мне доводилось встречать людей, имена которых звучали куда страннее, но графов среди них не числилось. Как, впрочем, и других представителей аристократии. Так что секунд пятнадцать я тщетно пытался представить себе графа Вышивание Крестиком, пока до меня не дошло, что финальная часть ответа относилась к вопросу Лиссы.

— Довольно странный набор для юной дворянки, — задумчиво сказала китаянка. — Как, впрочем, и выбор профессии.

— Странный? Чем?

Так и не дождавшись ответа — Лисса, судя по её виду, на какое-то время забыла не только английский, но и китайский — вампирка снова повернулась ко мне.

— Мои шпаги где-то здесь. Найдите их.

— Уже бегу, ы-ы-ы, — фыркнул Толстяк, вгрызаясь в мясо. — Прям ног не чую.

Лично мне мысль о беге нравилась. Куда-нибудь подальше от этой дружной компании, где только и ждешь, что кто-то кому-то начнет перегрызать глотку.

— Ты не бежишь, — констатировала вампирка после примерно минутного разглядывания гоблина. — Ты грызешь конину.

— Какая наблюдательность, ыхы.

— Беги.

Гоблин, конечно же, и не подумал сдвинуться даже на полшажка. В какой-то миг я испугался — не останемся ли мы без проводника? Судя по наглому поведению, гобл рассчитывает продержаться секунды две-три, а там и мы с Лиссой подоспеем. Трое на одного — это уже залог победы. Правда, обычно речь не идет о сытом вампире, с необычными даже для вампиров способностями.

Впрочем, беловолосая решила эту задачу по-своему.

— Твой слуга не подчиняется мне, — заявила она. — Прикажи ему.

Я живо представил Толстяка в черном фраке, с подносом в лапах, протяжно запевающего: «Ваш ко-о-офе, са-а-ар!» Зрелище, способное украсить собой любой великосветский прием — если вы жаждете полюбоваться, как ваши гости спасаются бегством через окна.

— Этот зеленошкурый мне не слуга, — вздохнул я, — а наказание, ниспосланное Господом за грехи мои, прошлые и будущие. По большей части — будущие.

— Ы-ы? Эй-парень, может, мне брать с тебя за это дополнительную плату? Индульгенции нынче в цене и к тому же… ты чего на меня так уставилась?!

— Беги.

Гобл нарочито медленно упихал себе в пасть остаток мяса, вытер лапы о пузо и начал громко чавкать.

— Толстяк… в самом деле, сходил бы ты, поискал…

— Шо-о-о?!

— …чего-нибудь ценное, компактное и легкое, — договорил я. — Ну, что-то вроде золота, камешков разноцветных. Ко всем остальным, включая меня, это тоже относится. Все, что найдем, стаскиваем, — я топнул ногой, — сюда! Давайте выпотрошим этот караван.

— А-а… так бы шразу. Шавшем другой рашговор, эй-парень…

— Да, и вот еще что, зеленый — шпаги, о которых говорит эта девушка — ценное. Усек?

* * *

— Ты слишком легко нарядилась, — сказал я и, натолкнувшись на удивленный взгляд, пояснил: — Много незакрытого пооставляла.

— Солнечный свет для меня не опасен, — возразила Венга. — Как и для людей. А в бою лишние тряпки могут помешать.

— Для людей? — повторил я. — Мисс, под здешним солнцем даже мексиканцы стараются закутаться по самое сомбреро. Посмотри на меня… на Лиссу.

— Но ваш гоблин раздет.

— Ты — гоблин? — осведомился я. — Нет? Тогда найди рубашку с длинными рукавами. А еще лучше — попроси об этой услуге Лиссу.

— Она одета не лучшим образом. Много лишнего.

Кажется, её манера разговора начинала меня всерьез раздражать. Нет, не так — её манера ду-умать! И я сильно подозревал, что дело тут вовсе не в вампиризме — иначе бы последнего вампира прибили Эпохи две назад. Когда вроде бы похожее на тебя существо складывает два и два и при этом получается то пять, то девять — это во-первых, очень заметно, а во-вторых, жутко бесит.

— Лисса в своей одежде пришла на эту поляну сама и без единой царапины. — Тут я слегка приукрасил дело, проклятый кустарник даже оборотня заставлял то и дело шипеть сквозь зубы. — Ты же приехала в сундуке, едва не сгорела заживо. А теперь зададимся вопросом — кто же из вас двоих лучший боец?

Девушка молча развернулась и направилась к дальнему фургону, где в облаке пыли изредка мелькало красное пятно. Зачем Лиссе понадобилось так тщательно разбирать, вернее, раздалбливать в прах именно эту повозку, я не знал. Хотя и надеялся, что поговорка «деньги не пахнут» перестает работать, когда в игру входит волчий нос.

— Решил все-таки тащить её с собой?

Гобл как раз приволок очередную охапку трофеев и теперь разглядывал дело лап своих — кучу высотой добрых полтора ярда. По его морде было видно, что Толстяк медленно, в тяжких муках рожает мысль: все это нам не утащить! — и упомянутая мысль наполняет его тушу горечью.

— Ы-ы-ы-ы…

— Скажи, зеленый, — произнес я, — ты хоть иногда пробовал постичь разницу между «ценное, компактное и легкое» и «все, что попадется под руку»?

— Ты не гоблин, — Толстяк осуждающе покачал головой, — тебе не понять. Ты всего лишь еще один зажравшийся человечишка. Тут… целое племя могло бы пить неделю, не просыхая!

На самом деле я как раз вполне понимал его. Пусть Кейн Ханко и не был нищим дикарем, но пареньку из захолустья тоже не часто выпадает случай постоять рядом с грудой трофеев — а затем повернуться и уйти прочь. Я бы тоже мог прикинуть стоимость этой кучи в коровах или овцах — а толку? Сильнее захочется сделать глупость, вот и все.

— Верно, я не гоблин. Поэтому в Запретных Землях меня в первую очередь занимает вопрос: как сохранить шкуру целой?

— Мы могли бы в несколько ходок перетаскать все это добро парой миль дальше и хорошо прикопать.

— Именно так я и собираюсь поступить, зеленый…

— Чо, правда? — похоже, гобл не поверил своим ушам. И правильно сделал.

— Истинная, Толстяк, истинная. Но только не с «все это добро», а с тем, которое «ценное, компактное и легкое». Исключение, — подойдя вплотную к гоблу, я ткнул пальцем в его новый пояс, — будет сделано только для оружия.

— Но, эй-парень…

— Никаких «но», гоблин. Шутки закончились. Мы лезем к черту в пасть, и свинец пуль для меня сейчас дороже золота.

Толстяк тяжело вздохнул.

— Схожу, проверю еще раз седельные сумки. Мало ли…

После ухода гоблина я попытался вернуться к прерванному еще вампиркой занятию — переборке кучи ружейных патронов. Но теперь что-то мешало мне спокойно работать, нарушало сосредоточенность — дурацкое чувство, когда непонятно что грызет изнутри. Промаявшись минут десять, я отложил наполовину заполненный патронташ, встал и огляделся.

На вид ничего не изменилось. Небольшая поляна посреди колючего кустарника, бурый от пепла и крови песок, а в небесах — солнце и полдюжины стервятников. Гоблин, как и обещал, потрошит сумки, а девушки… — я сглотнул, — закончили переодеваться. Обе — Лисса решила последовать моему примеру, обзаведясь пончо. Песочно-желтым, с красными полосками… хотя какая разница, подумал я, к завтрашнему полудню оно будет, как и мое, цвета пыли.

— Сунь-цзы учит, — донеслось до меня, — что самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; на следующем месте — разбить его войска.

— А этот Сунь-цзы часто дрался с вампирами?

— Не знаю, — неуверенно произнесла Лисса. — Возможно, что с ними он вовсе не воевал.

— Заметно.

— Венга! — позвал я. — Подойди.

Надеюсь, мисс графине не взбредет в голову требовать какого-то правильно-дворянского именования? У нас тут все-таки Новый Свет и демократия…