— СЗАДИ!

Потом все дружно утверждали, что выкрикнул это именно я. Здраво рассуждая, так оно и должно было выйти — я был единственным, кто смотрел в сторону восточного склона. А значит, только я мог увидеть, как из-за края обрыва появляется девять темных силуэтов. С очень бледными лицами, а еще — глазами цвета крови.

Только вот сам я абсолютно не помню своего крика. Зато в памяти превосходно запечатлелось, как медленно, просто чертовски медленно взводится курок «максима», как он с четко слышным щелчком встает на место. И лишь тогда я поднимаю, наконец, револьвер и стреляю в одну из фигур. Оружие дергается, силуэт по ту сторону мушки — тоже, но даже пуля «Громового Кота» не заставляет его упасть, лишь сделать шаг назад… за край пропасти.

А потом все завертелось.

Ближе всех ко мне оказалась Линда — и как раз на неё, бешено скалясь, ринулся первый вампир. Дарко позволила ему приблизиться почти вплотную, а затем ударила. Ногой.

Нехитрая истина о том, что вампиров бесполезно лупить между ног, известна всем. Она вошла даже в анекдоты. Однако сейчас, глядя на вопящего и хватающегося за дымящийся пах кровососа, я понял, что данная сентенция нуждается в уточнении: только не в том случае, когда на вас обувь с массивной серебряной пряжкой.

Второй вампир, подскочивший сбоку, почти насадился лбом на пистолетный ствол. Сухо треснул выстрел, обезглавленное тело упало на спину и принялось бешено молотить по камням всеми оставшимися конечностями.

Увидев это, его первый сотоварищ, по-прежнему не отрывая рук от промежности, бросился в атаку. Клыки полоснули воздух у самого горла Линды… или не воздух? Затем вампир отлетел назад, но вместо повторной атаки попятился еще дальше, при этом странно выпучив глаза.

Мне потребовалась почти секунда, чтобы понять: продолговатый дымящийся предмет, зажатый между вампирскими клыками, — это всего лишь обрезок динамитной шашки. Вампир, похоже, был тупее — он продолжал пятиться, пока не споткнулся о небольшой валун.

— Оп-па… — кажется, это был гоблин, — как мы их…

«Мы» — это было не совсем верно. Решающий вклад в истреблении вампиров принадлежал, как и следовало ждать, Венге. Девушка замерла посреди площадки в странной позе: присев на одно колено, одна шпага направлена вперед, вторая, обратным хватом — назад, а вокруг неё вяло дымились четыре холмика пепла. Еще двое кровососов оказались притянуты друг к другу давешней леской китаянки — я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марти протыкает отчаянно визжащую парочку осиновым колом.

* * *

В монокуляр было четко видно, как шериф держит в вытянутой руке небольшого зверька — то ли енота, то еще какую-то местную живность. Судя по тому, как Шарго тряс бедное животное, оно только что всерьез проштрафилось. Собравшиеся вокруг шерифа — я узнал Сэма, Дока, Прыщавого Зомби, толстяка-стражника, пустившего меня в город, и еще нескольких человек, памятных мне по Погребальнцу, — взирали на экзекуцию с явным и единодушным одобрением.

— Думаю, это снова Лексариподагон, — заметила китаянка. — Вот, кстати, ответ на вопрос: как шериф нашел нас.

— Надеюсь, — буркнул я, — он сейчас об этом жалеет.

Внизу Шарго закончил свою обличительную речь и отшвырнул зверька в сторону. Поправка — судя по неподвижной позе после падения, шериф бросал уже тушку.

— Лекса-кто?

— Мелочь пузатая, — «пояснил» гоблин. — Оркский шаманыш призвал, так он теперь мельтешит вокруг нас, что твой москит…

— Еще одна история, которую я хотела бы выслушать, — пробормотала Сальватано. — Перед рассказом о девочке-убийце из сундука, но сразу после ответа на вопрос: что вы вообще забыли в Запретных Землях?

— У нас тут дело, — Лисса на миг опередила мой ответ аналогичного содержания. — И оно не имеет ни малейшего касательства к вам.

— Не имело, — возразила дарко. — Но так уж вышло, что сегодня это самое касательство у нас приключилось.

— Исключительно по вашей вине. Не затей вы пальбу…

— Между прочим, повод к этой пальбе никуда не делся.

— Между прочим, — теперь уже и я не выдержал, — вон там стоит Билл Шарго собственной поганой персоной. Чего проще — сходи да спроси про Лиссу и меня.

— Если бы у меня была возможность, — Сальватано с хрустом размяла пальцы, — заполучить шерифа… или хотя бы его голову для приватной беседы, вопрос был бы снят за пять минут. Пока же… я поверила тебе, человек, и мы — союзники, деремся на одной стороне. Не требуй большего.

— Мне всего лишь хочется быть уверенным, что моего союзника внезапный приступ острой подозрительности не подтолкнет выстрелить мне в спину.

Толстяк расхохотался.

— Ы-ы-ы… ну ты даешь, эй-парень… ну ты и сказанул… иметь дело с дарко… и быть уверенным, что тебе не выстрелят в спину… гы-гы-гы… это должен быть очень особый дарко!

«Безрукий и безногий», подсказал мой внутренний голос, явно солидарный с гоблом. Впрочем, я и сам уже сообразил, что сморозил глупость… но не признаваться же в этом? Вот я и промолчал, изобразив, будто полностью поглощен разглядыванием Шарго и компании. Те как раз обнаружили собранную Сестричками копну и теперь пытались заняться очень непривычным для них, судя по хмурым гримасам, делом — придумать, кому и для чего могла понадобиться вся эта трава.

Ду-уманье заняло минуты три, а затем, после недолгого, но бурного препирательства бандиты сняли с одной из лошадей скатанное одеяло и расстелили его рядом с копной… после чего спины столпившихся вокруг заслонили мне весь обзор.

— От гоблина это звучит комплиментом, — усмехнулась Линда. — Обычно вы не желаете признавать наше первенство.

— Верно, не желаем. Мы предаем по расчету, вы — по настроению, но насчет того, кто чаще, — это еще ба-альшой вопрос.

— С каких это пор…

Бах! Бах! Бах!

Как выяснилось, из одеяла и травы люди Шарго соорудили нечто вроде тюка — по всей видимости, ту самую фашину, о которой говорил гоблин, — после чего разрядили в неё пару револьверов. Насколько я мог различить, результат обстрела совпал с предсказаниями китаянки — для защиты от пуль одной травки оказалось маловато.

Однако Шарго было не так-то просто заставить отказаться от задуманного. Пара команд — и большая часть его подручных с мачете наперевес двинулась в атаку на заросли кустарника по соседству. Оставшиеся начали растягиваться в редкую цепочку вдоль склона.

Затем я услышал какой-то очень странный звук совсем рядом, повернулся на бок и увидел, что Толстяк, вытянув руку, тычет куда-то вперед. Получалось у него не очень — указательный палец трясся и выписывал настолько замысловатые фигуры, словно гоблин только что вылакал не меньше галлона.

— Клянусь задницей Сидящего, — пробормотал Толстяк. — Теперь мы уж точно там.

— Где «там»? — не понял я.

— В заднице, эй-парень, в самой её глубине. Подними гляделку повыше.

Сначала мне почудилось, что пустыня ожила. Но уже секундой позже я сообразил, что движется не горизонт, а всего-навсего всадники на нем. Просто их было много.

— Черт-черт-черт… — выдохнул я. — Сколько же их?

— Если судить по уровню издаваемого шума, — Венга слегка наклонила голову, словно прислушиваясь к этому самому шуму, — к нам направляется от шести до восьми сотен лошадей.

— Спасибо, что не кентавров, — буркнул гобл.

— Кентавров? Тех самых, из мифов?

— Не знаю, тех или нетих, — все так же ворчливо произнес Толстяк, — но за Рио-Гранде имеется небольшое племя… человеко-копытных. Врать не стану…

— Быть того не может!

— …сам видел только скальпы, а по ним что кентавр, что негр — оба с кучеряшками. Но говорят: характер у них исключительно скверный, а в драке хороши.

— Ну, еще бы — если и впрямь живут среди зеленошкурых…

Снизу тем временем люди Шарго прервали лесозаготовительные работы и начали сбегаться к лагерю. Первый добежавший буквально взлетел в седло — и тут же вылетел, сведя близкое знакомство с кулаком шерифа. Следующего бегуна постигла та же участь, после чего Шарго выхватил револьвер, развернулся к приближающейся основной массе «дровосеков» и обратился к ним с речью, состоящей — судя по доносившимся даже сюда звукам — исключительно из непарламентских выражений. Его подчиненные, впрочем, в долгу не остались — как по части выхватывания оружия и потрясательства им, так и в отношении ругательств и богохульств.

Глядя на эту сцену, я вдруг сообразил, что уже видел почти то же самое — не более двух часов назад.

— О, Господи… если эти тоже захотят сюда влезть…

— У них это не получится! — твердо заявила Сальватано. — Я скорее лягу в постель с дюжиной змей, чем позволю одной по имени Билл Шарго подняться на эту вершину!

Насколько я мог разглядеть, шериф и не рассматривал подобную возможность. Он пытался организовать нечто вроде круговой обороны, но ему явно не хватало для этого времени… и, пожалуй, авторитета. Лишь часть шайки подчинилась его командам — и немедленно вступила по этому поводу в потасовку с оставшимися. Примерно дюжине бандитов удалось прорваться мимо шерифа к лошадям. А двум-трем самым проворным — даже вскочить в седла и вырваться из кипевшей вокруг свалки. Сейчас они, вовсю нахлестывая коней, удирали прочь, им вслед неслись отборные ругательства…

Бах! Бах! Бах!

…и пули.

— Смотрите!

В небе над нами по-прежнему не было даже намёка на облака. Однако прямо над горой синева вдруг начала приобретать зеленоватый оттенок… и в этом пятне начали проступать какие-то черты, их становилось все больше… пока над нашими головами не проявилась громадная морда тролля!

— Я — Трой из племени Поднебесных Камней! — прогундосила небесная рожа. — Предлагаю вам всем безоговорочно капитулировать!

Глава 13

В яме было холодно.

Давно я так не замерзал. То ли сказалась рана и кровопотеря, то ли страх брал свою долю, но уже через пару часов после захода солнца ноги у меня превратились в две сосульки. С руками было немного легче — спасибо пончо и тому троллю, что не ободрал его с пленного.

Вообще тролли — а прихвативший нас отряд состоял по большей части как раз из них — отнеслись к захваченной добыче на удивление мягко. В смысле: не убивали тех, кто бросил оружие, а раненых вроде меня даже и не били.

— и-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…

— Да пристрелите же эту шавку! — взмолился кто-то в соседней яме. — Сил уж больше нет.

Три предыдущие мольбы аналогичного содержания часовой оставил без внимания, но в этот раз он снизошел до ответа.

— Слюшать не мешай, ага! Такой мелодичный завываний…

— Что?! А-у-у-о! О-о-о!

Судя по донесшимся звукам, тролль отстаивал свои музыкальные предпочтения тупым концом копья или прикладом.

— Чертова нелюдь… — проворчала темнота справа от меня.

— Три «ха-ха», — тут же отозвался голосок слева. — Можно подумать, Шарго, в твоей кутузке всем постояльцам полагалось шелковое постельное белье и горячее трехразовое питание.

— Смейся-смейся, дарко, — процедил шериф. — Пока можешь. Посмотрим, как ты будешь смеяться завтра на рассвете. Зеленошкурые любят извлекать из своих жертв… разные звуки.

— А ты, конечно, как истинный джентльмен, пропустишь даму вперед?

Я поежился. Пожалуй, вторым после холода неудобством ямы был именно подбор соседей. Конечно, глупо было бы надеяться, что тролли выроют для меня отдельную нору, но этому обществу я бы предпочел даже Толстяка.

По крайней мере, нас разделяла плетенка из довольно толстых прутьев. Она, а также бродивший вокруг ямы любитель заунывных мелодий внушали надежду, что хотя бы до утра я доживу.

Если, конечно, сами тролли не имеют на этот счет иное мнение, ехидно напомнил внутренний голос. Слышишь бум-бум-бум? Еще один тролль идет сюда — и вряд ли он собрался пожелать всем приятных снов.

— Трой велел: начинать.

— А с которого? — поинтересовался часовой.

— Не сказал.

— Затык…

— Затык, — согласился второй тролль. — Выбрать надо…

Тролли на некоторое время замолкли, а затем вдруг принялись издавать странные скрипящие звуки — словно кто-то раскрутил сто лет как несмазанный ворот.

— Не знаешь, которого барана выбрать… — выдавил сквозь скрипы часовой.

— …бери самого жирного! — закончил второй тролль, наклоняясь над ямой. — Воистину мудрая пословица… у-ук!

— Чертовы зеленокожие ублюдки! — простонал шериф.

В первый миг я решил, что Шарго лишился руки. Но тут часовой сдвинулся на полшага, открыв этим путь для лунных лучей, и я разглядел предмет, который с очень озадаченным видом изучали оба тролля. Им оказался рукав куртки.

— Большой Медведь, твоя порой бывает неуклюжее человека, — укоризненно сказал часовой. — Я хотел эта одежда своему младшему дарить.

— Прости моя… — покаянно вздохнул Большой Медведь. — Моя не хотел, чесна-чесна…

— Смотри, как нада.

Часовой положил ружье, наклонился, схватил шерифа за шиворот — оставшаяся часть куртки при этом протестующее заскрипела — и выдернул его из ямы.

— Учися…

Билл Шарго дернул плечом и откашлялся.

— Удачи вы двое мне, конечно, не пожелаете, — произнес он. Обращаясь то ли к нам, то ли к троллям. — Да и черт с вами! Подавитесь!

Судя по последовавшему плевку, тирада шерифа предназначалась все-таки нам с Линдой.

— Шагай-шагай, бледношкурый…

— Не трогай, тварь! Сам пойду…

Как и следовало ждать, подобная «просьба» возымела строго противоположное действие — тролль, размахнувшись, отвесил шерифу «шлепок» по заду, после которого Шарго взлетел вверх и скрылся из доступного мне поля зрения. Парой секунд позже раздался громкий треск и настоящий взрыв ругани, причем ругались минимум пятеро — сам шериф и те, в чью яму он так «удачно» приземлился.

— Билли, как всегда, в своем репертуаре, — негромко хихикнули слева. — Надеюсь, в картах ему повезет не больше.

— В картах? — удивился я.

— Конечно. — Судя по тону, дарко была удивлена моим незнанием ничуть не меньше. — Это все знают…

— Вычти из этих всех меня.

— Покер. Боевой вождь троллей Трой всегда играет с пленными несколько партий в покер. Выигравший получает жизнь и свободу, сыгравший вничью — быструю и легкую смерть.

— И как, многим посчастливилось?

— Я слышала о пятерых. Сколько было проигравших, известно Трою да чертям в вашей преисподней. Факт, что тролль великолепно играет в покер, — добавила Сальватано и, помолчав, спросила: — Хочешь сказать, не знал этого?

— Нет, откуда. Я же новичок в Пограничье.

— Тогда почему ты сдался, а не пустил себе пулю в лоб? Или ты не знал и того, что делают зеленые с попавшими к ним в лапы?!

Честный ответ на этот вопрос звучал как: «все сдались, и я за ними». Однако выставлять себя таким глупцом не хотелось. Даже когда твой собеседник имеет очень мало шансов увидеть следующий закат. Как, впрочем, и ты сам.

— Знал, конечно. Но церковь запрещает самоубийство…

По ту сторону решетки тихо фыркнули.

— Когда дело касается зеленых, об этой заповеди даже священники забывают. Или ты из этих… святых подвижников, что стараются быть праведнее самого папы римского, а револьвер — так, для красоты носишь?

— Вот еще, скажешь… я — простой парень из Кентукки, только и всего. Просто… я подумал — пока живешь, надежда всегда остается. А для покойника уже все кончено. Где-то так.

— Чувствуется, у тебя мало знакомых некромантов, — заметила дарко. — А не то бы ты пел совсем другие песни.

— С пением у меня всегда было неважно. Даже в церковный хор не взяли.

— В остальном ты был сущим пай-мальчиком? — Бледное пятно за решеткой придвинулось ближе. — Маленький провинциальный городок, где все знают друг друга, воскресная школа, проповеди, на которых так скучно и тянет в сон…

— Ты так говоришь, будто сама росла в таком городке…

— Говорю, потому что у меня не было такого детства, — сухо произнесла Линда. — И не могло быть.

«Ну попробуй, — вспомнил я слова Толстяка, — вообразить себя негром, нет, лучше негритянкой».

Наверное, вообразить детство темного эльфа не стоит даже пытаться. Если оно у них вообще бывает.

— и-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…

Костлявая гончая выла очень старательно — словно тролли пообещали ей полтуши бизона за хороший концерт.

— Боишься?

— А?

— Я спросила: «ты боишься?» — повторила дарко.

— Боюсь?! Ну… да… наверно.

— Неплохо сказано для постояльца троллиного погреба. «Да, наверно».

— А-а… к чему был вопрос?

— У меня хорошее обоняние.

— По мне, так ты просто красавица, — сказал я, ничуть не кривя душой. — В самом деле.

И мысленно добавил: красотой дикой кошки. Последние дни мне просто невероятно «везло» на таких женщин. Линда, Лисса, Венга… впрочем, вампирку я считал скорее девочкой — хоть и более опасной, чем остальных, вместе взятых. Тот еще набор. Будь я мормоном… остался бы холостяком. По крайней мере, пока не встречу простую, обычную женщину — без длинных или мохнатых ушей, отрастающих клыков, хвостов и прочего, не предусмотренного для дочерей Евы инвентаря.

— Обоняние, а не обаяние, Кейн. Или, говоря проще, чутье. Не такое хорошее, как у Марти или твоей подружки-оборотня, но заметно лучше среднего человеческого. А страх — он тоже имеет запах. Вот, к примеру, наш дружок шериф боялся. Хоть и не показывал виду, но внутри трясся мелкой дрожью, всю яму своею трусостью провонял. Ты же… — Сальватано усмехнулась, — последний раз мылся два или три дня назад, но вот страхом не пахнешь, разве что самую малость. А ведь по всем канонам должен был бы сейчас умирать от ужаса.

— А чем пахнешь ты?

Вопрос я задал, почти не задумавшись, — вернее, задумался в тот момент я совсем над другим.

— «Сон королевы» от мсье Кудрея.

— Это заклинание такое?

— Можно сказать и так… ведь понятие «парижский парфюм» тебе тоже незнакомо?

— Не знаю насчет парижского, — буркнул я, — а кельнской водичкой наш цирюльник, мистер Фарбух, благоухал с утра до вечера. Так что после полудня к нему разве что проезжие заходили, а горожане — ни ногой.

* * *

— Насчет страха… — нарушил я тишину. — Думаю, тут дело в том, что я устал бояться. Просто перегорел. А видела бы ты меня, когда я только сошел с поезда… тогда-то страхом наверняка несло за милю. Ну и любопытством — башкой я вертел по сторонам так, что ветер поднимался. Как же иначе — это ведь Пограничье, то самое… с орками, гоблинами, Дикой Магией.

— Романтический флёр.

— Вроде того… — еле слышно пробормотал я. — Так вот, весь первый день я мотал головой так, что к вечеру шею стер о воротник. На второй день уже поменьше. А потом все как-то пошло-позацеплялось одно за другим. Я ведь не просто поглазеть сюда приехал, мисс… Линда. Мне брата найти надо.

— Брата?

— Ну да. Кристофер Ханко — может, слыхала о таком?

— Может, и слышала. Кристофер — не самое редкое имя для человека. Только в Пограничье я знаю дюжину лично, а с чужих слов — еще полсотни. Хотя… — дарко на миг замолчала. — На юго-востоке один Кристофер, проводник… мы с ним пересекались два или три раза, мельком… и он чем-то похож на тебя. Только выглядит старше и глаза не синие, а серые.

— Это не мой брат, — вздохнул я. — Крис был кареглазым.

— И ты его так любишь, что поехал за ним в Пограничье?

— Ну… по правде говоря, для меня это был повод выбраться в большой мир. Хоть краем глаза… и потом, дома никто и не предполагал, что Пограничье — это настолько большая штука. То есть, конечно, мы понимали, что там не один крохотный городок, где все друг друга знают, но…