Андрей Васильев
Файролл. Квадратура круга. Том 3
Глава первая
в которой герой узнает кое-что неприятное
— Я не согласна!
Следом за этими словами по кабинету словно пронесся вихрь. Именно так Шелестова выразила то самое несогласие, о котором вела речь. Она обежала мою крохотную комнатушку по кругу, попутно прихватив конфету, лежавшую на столе, после уселась на стул и уставилась на меня.
— Судя по всему, сейчас требуется спросить, с чем именно ты не согласна? — предположил я.
— Требуется, — подтвердила Елена, развернула шоколадную конфету «Озеро Рица», которую, печально сопя от осознания добровольного прощания с едой, мне с утра вручила Таша. — Еще как!
— Ну, излагай, — обреченно разрешил я, складывая седьмой по счету бумажный самолетик. — Выслушаю.
— Я не ко времени? — вдруг спросила Шелестова. — Что-то вид у вас, дорогой лидер, какой-то невеселый. Есть проблемы?
— А у кого их нет? — усмехнулся я. — Разве что только у Ксюши. Вот она счастливый человек, поскольку обрела радость в труде и горюшка теперь не знает. Живой пример душевной гармонии.
— Вот тут и поверишь в интуицию как в явление, — непонятно усмехнувшись, понизила голос Елена, причем из него напрочь пропали игривые нотки. — Нет, патрон, она пример кое-чего другого, и как раз на эту тему я хочу с вами пообщаться.
— Сейчас стало непонятно, — признался я, насторожившись.
— Как раз все очень просто и прозрачно. Ладно, не стану ходить вокруг да около, не люблю подобным заниматься. Пока вы где-то там, в высших сферах, болтаетесь, у нас тут начало сменой курса попахивать, не сказать — переворотом. И это дело рук именно вышеуказанного примера.
— Шелестова, с каких это пор ты стала на собратьев по перу подстукивать? — изумился я, на этот раз вполне искренне. — Ты же из правильных вроде всегда была и добросовестно следовала правилу трех журналистских «не» — не настучи на ближнего своего, не уходи, пока бутылка не опустела, не бери последнюю сигарету, ибо западло. И вдруг — на тебе!
— Сидел бы кто другой в вашем кресле — кинула бы в него туфлей, — без тени юмора сообщила мне девушка. — Вам простительно.
— Из соображений личных симпатий или по причине невысокой оценки моих умственных данных? — уточнил я.
Нет, правда было интересно, что она на это скажет.
— Воздержусь от ответа, — отмахнулась Шелестова. — Но вообще-то я не шучу. Относительно смены курса, имеется в виду. Реально начинает это подбешивать. Раньше все было по-честному, как полагается в местах вроде нашей редакции. Живем как одна семья, радости делим поровну, пинки от руководства тоже, ссоримся, миримся и имеем в активе всех, кого полагается.
— Последнее не понял, — сообщил ей я, доставая сигареты. — Уточни, будь добра. Ты сейчас в смысле секса или о чем другом речь ведешь? Вы что, пока меня нет, оргии тут устраиваете? Если да, так могли бы и позвать! Согласен, я уже не юн и даже плавно начал седеть, причем снизу, но это не значит, что меня стоит списывать в архив.
— Ох, какие пошлые у вас мечты, прямо сердце радуется. Не о том речь, компадре, — устроилась поудобнее Шелестова и начала загибать пальцы на правой руке. — Кто есть кто в большой семье? Властная мамаша, сующая нос во все дырки, отец, которого все слушают, но никто не слушается, три сына, градуированные по степени ума, причем в нашем случае один из них неопределенного пола и весь в прыщах, дочка умница-красавица — один экземпляр, дочка просто умница, но без дополнительных опций — тоже один экземпляр и, наконец, брат отца семейства, живущий на чердаке, странноватый, но добрый, который добавляет нотку хаоса в происходящее. Еще должен быть урод, без которого семья не семья, но вы его уже выгнали из дома.
— Кое-кого не досчитался, — заметил я. — А как же…
— Вот так же. — Шелестова закинула ногу на ногу. — Ксюша в этой схеме фигурирует как родственница из Ростова, которая приехала вдруг на пару дней, но осталась надолго. Эта гостья вела себя тихо-тихо, а потом в какой-то момент вдруг выяснилось, что именно она в доме распоряжается всем. Никто и не заметил, как ключи от всех погребов оказались в ее кармане.
— Интересные аналогии. — Я склонил голову к плечу. — А теперь немного конкретики.
— Вы в курсе, что теперь все статьи и заметки, написанные нами, не имеют шанса попасть к вам на стол без высочайшего соизволения госпожи Ксюши? И все, что ей не по душе, отправляется в корзину. Но не это главное. Речь идет о материалах Таши, которые, скажем прямо, очень хороши. Шесть ее заметок в новом номере. Шесть. Но только две записаны на нее, четыре других были незначительно изменены, и под ними стоит фамилия другого автора. И вот это уже перебор.
— А другой автор — это ведь не Ксюша? — предположил я.
— Нет, это не она, — подтвердила Шелестова. — Это Виктория Евгеньевна, с разрешения которой Ксюша забрала себе такую власть, и которая настоятельно рекомендовала нам всем помалкивать на этот счет. И проделывается подобное не в первый раз. Причем с нашей прожорливой малышкой данные действия никто не согласовывает, пользуясь тем, что она немного не от мира сего.
— О как. — Мне стало мерзко, поскольку подобные штуки я никогда не любил. Да, подобное случалось сплошь и рядом, это не секрет, но, как правило, делалось хоть сколько-то взаимообразно. Да, твой материал увели, но ты за это что-то получил. Рекомендацию, повышение, деньги, наконец. Но вот так — это уже свинство. И при этом мне ясно, отчего все молчат столько времени. Устроить скандал — дело несложное, но он по тебе самому и вдарить может, все же знают, кем мне Вика приходится. Я принимаю ее сторону, скандалист вылетает с работы, а тут оклад хороший, график удобный и чрезмерно не трудят. Вот они и молчали все это время, пока, как видно, совсем клапан не пережало. — А ответь мне, милое дитя, сколько твоих материалов в номере?
— Это так важно? — мило улыбнулась девушка.
— Хотелось бы знать, — кивнул я. — Но ладно, изменю вопрос: сколько твоих заметок отправилось в корзину?
— Все, что я подготовила за неделю, — усмехнулась Елена. — В новом номере нет ни одного моего материала. Но я по этому поводу не убиваюсь совершенно, лучше корзина, чем чужое имя под своим текстом.
— Ну, тут согласен, — покивал я. — Давно тебя сливают таким образом?
— По-черному — недели три, — охотно ответила Шелестова. — Причем если бы эта инициатива исходила непосредственно от Виктории Евгеньевны, я бы хоть как-то могла это понять, но тут… А когда я попыталась с Ксюшей поговорить, прояснить ситуацию, мне было рекомендовано не тратить служебное время и лучше работать над текстами, поскольку те неудобоваримы. Причем настоятельно так рекомендовано, правильным таким тоном. Жутко хотелось ее стукнуть. Юмор в данной ситуации не поможет, она на этот счет стерильна, а вот кулак… Но удержалась и решила, что подобные конфликты надо решать по-другому.
— Удивила. — Я почесал нос. — И тем, что в драку не полезла, и вот таким подходом к вопросу. Очень уж на тебя не похоже.
— Есть у меня в запасе Очень Хитрый План мести, на тот случай, если я в вас ошиблась. Время было его подготовить. — Елена нахмурилась. — Патрон, подобные штуки — это очень грязно. Всякое понять можно, но это… Да и вообще, у нас тут все маленько прогнивать начало. Все не слепые, видят, что происходит. Все, кроме вас. И всех это беспокоит.
— И Вика?
— Она смотрит только на то, что ей показывают. Ну и потом, она же в плюсе, так что все здорово. Самой писать ничего не надо, за нее работает Ксюша, а после ставит под отличными статьями, якобы ею же написанными, фамилию Травникова, делая ту самым плодотворным автором издания. Ведущим автором. Знает, стерва, что Таша в разборки не полезет, как и все остальные. Так чего ради замечать очевидное? — фыркнула Шелестова. — Остаюсь я. Но что стоит мое слово против ночной кукушки? К тому же вчера меня вежливо предупредили, что если буду много говорить, то очень скоро вылечу за борт, как самый бесполезный сотрудник редакции. Три номера — и ни одного моего материала в них. Это профнепригодность. Замечу: это не Виктория сказала, а все та же Покровская. Голос, блин, Саурона!
— Прямо вот так, внаглую, в обход меня? — засомневался я. — Вика, конечно, не подарок, но она не совсем же еще сбрендила? Лен, звучит это все крайне сомнительно.
— Чаще всего правда выглядит именно как полный бред, — рассмеялась Шелестова. — Но так — есть. Просто вы в какой-то момент выпустили узду из рук и стали номинальным руководителем. Подобное случается. Работает все — и ладно, можно чем-то другим заниматься. Оп — и не заметишь, как власть из рук выскользнет, словно мыло в бане. А власть, какая бы большая или маленькая она ни была, долго на полу не валяется. За ней непременно кто-то да нагнется.
— Умеешь ты успокаивать так, что после этого еще хуже себя начинаешь ощущать, — заметил я. — Сама вызвалась со мной пообщаться или коллектив тебя назначил?
— Сама, сама я, — покивала девушка. — А потом, если бы вы слова не поняли, я бы с вами переспала, это очень и очень надежное средство. По жизни я богиня секса, так что дальнейшие манипуляции вашим сознанием…
