Мм, а моя маленькая леди тщеславна. Спорно, что нас можно назвать издательством. «Изданием» — это еще туда-сюда, но чтобы вот так громко, издательством… Хорошо, что Мамонт этого не слышит, грешным делом, старик мог бы решить, что у него за спиной все уже поделили, а его вот-вот отправят бутылки собирать. Руководит она… Не замечал за ней такого раньше. Или это не тщеславие? Хотя с учетом того, сколько времени я провожу здесь и сколько — в Файролле, пожалуй, что и руководит, не стоит себе врать.

Вика стояла, уперев свой взгляд в блондинку, которую, казалось, все это просто забавляло.

— Травникова, Травникова… — наморщила красотка свой точеный носик. — Слу-у-ушай, а ты не та самая Травникова, которая все пять лет в универе редкой ботаничкой была, автоматом сессии сдавала, потом на жутком нервяке чуть не завалила госы, но каким-то образом красный диплом все-таки получила и после его вручения, уже на теплоходе, на радостях нажралась так, что сначала пыталась ректору отдаться с криком: «Ну должна же я как-то вас отблагодарить за науку», а потом за борт упала, и ее на спасательном круге еще полкилометра за теплоходом тащило? Или ты просто однофамилица?

По багровым пятнам на лице Вики и улыбкам гамадрилов я понял две веши. Первое — мое сокровище в ярости, и в ней она очень похожа на свою сестру. Второе — елки, это о ней. Забавно, а я думал, что она в универе хоть и училась хорошо, но была зажигалкой. А она была зубрилой. Неожиданно, признаюсь честно.

Третья вещь мне тоже была ясна как божий день. Отныне и до смерти одной из сторон наша редакция становится полем боя между сжавшей губы бело-красной Викой и насмешливо ее разглядывающей и крутящей на палец белокурый локон все еще пока безымянной красоткой.

Может, не доводить до крайностей и прямо сейчас, еще на дальних подступах, эту «Мисс, не пойми зачем ей вообще работа нужна» без особого шума и пыли отсюда вежливо попросить? Нет, нельзя, не получится. Кто-то из этих четырех интересен хозяевам, а значит, пока я не пойму, кто из них, придется их тут держать. А жаль, я бы всех поменял, ну, кроме парня, пожалуй.

Но на место эту белокурую бестию ставить надо, иначе она тут быстро коноводом станет и мое юное чадушко гнобить будет, просто так, для забавы, знаю я таких. А Вику я в обиду не дам, это моя добыча. Ну, красавица, встречай, подставляй лицо, вот она, твоя лужа.

Я взглянул на часы и обеспокоенно покачал головой.

— Ай-ай-ай, что же вы так… — Я со скорбью глянул на блондинку. — Вам самой-то не совестно?

— А что такое? — невинно захлопала глазами она, изображая непонимание и непорочность.

— Ну как. — Я взялся руками за щеки. — Ужас! Вы вторую ванну пропустили, до солярия-то всего ничего осталось. Вы же, наверное, сюда пришли с одним из моих… туловищ, видимо, с Генкой? Кстати, Геннадий, мы тебе слишком много платим, если тебе по карману такая… хм… девушка.

Я, оттопырив нижнюю губу, придирчиво и немного сально оглядел поднапрягшуюся блондинку. Понятное дело, одним таким трюком ее, конечно, из себя не выведешь, подобные намеки для нее — уже привычное дело, за пять лет того же универа она наверняка и не такого наслушалась. Это прыщавую Соловьеву не тюкают, а тут небось все кому не лень отметились с шутками, любопытными предположениями и пьяными: «Ну ты чё, от тебя ж не убудет». Это я еще безобидно ее на место ставлю.

— Да откуда у меня такие деньги? — Стройников меня не подвел, ситуацию прочитал правильно и подал верную реплику. — У меня девушки попроще, у меня на таких, как вот эта, средств не хватит.

Блондинка явно не ожидала, что буквально минуту назад пожирающий ее глазами Геннадий окажется гадским предателем.

— Это да… — согласился с ним я, еще раз окидывая оценивающим взглядом достопримечательности красавицы. — Это вам не это, тут на наши зарплаты не разгуляешься…

— Все! — вступила в разговор блондинка и протянула мне руку. — Я все поняла, согласна, перегнула палку, не права, занесло. Таки да — вы самый главный в этом лесу, мне это уже понятно, усвоила. Елена Шелестова, можно Лена, можно Ленка, нельзя Хелен, ну правда, реально бесит, когда меня так называют.

— Не все усвоили. — Я уставился на нее, игнорируя протянутую мне конечность, но проникнувшись к ней некоторым уважением — нестандартно мыслит девочка, на разрыв шаблона сработала, сразу сдалась. Но тут надо еще дожать, чтоб до ливера проняло, по возможности. — Еще кое-что забыли сделать.

— Что еще? — вправду удивилась Шелестова. — Мир, дружба, жвачка. Вы мой босс и во всем правы изначально и бесповоротно. Я накосячила, раскаялась, потом, перед сном, немного повою в голос от стыда и порву на себе волосы. Пару штук могу прямо сейчас вырвать, если надо.

— Ну, тут вырванными волосами не обойтись. Вот эта дама — мой зам, и она тоже вам начальство. — Я показал на Вику. — А вы позволили себе определенную бестактность по отношению к ней. Так что я бы на вашем месте извинился, причем это должно звучать искренне, я не Станиславский, но «Не верю» буду орать от чистого сердца. Ну, мы ждем.

По лицу Вики скользнула тень удовлетворения. Лицо Шелестовой осталось безмятежным.

— Вика, прости. — Красавица всплеснула руками. — Ну бывает, язык-то у меня без костей, вот и мелю всякий вздор. Я больше не буду, правда, не буду. Так — не буду.

Голубые глаза заискрились бесовщинкой, ресницы захлопали вдвое быстрее обычного, все лицо выражало искреннее раскаяние. Холера забери Зимина с Валяевым, они мне в редакцию черта подсуропили.

— А что вы мне поручите? — Елена довольно улыбалась, и ее можно понять — из весьма скользкой ситуации она все-таки выпуталась почти без потерь. — Я много чего умею, у меня, кстати, и опыт уже есть.

Вика хмыкнула, мальчишки сально заулыбались.

— Ну, в этом-то я не сомневаюсь, — заверил я ее. — Да еще и в Германии его набирались…

— Да нет, я не про тот опыт, — абсолютно не смутилась Шелестова. — В тех вопросах я вообще вам всем фору дам. Я сейчас про издательское дело говорю. Полтора года стажировки в «Деляге» — как вам?

«Деляга» — это серьезно. «Деляга» — это печатное бизнес-издание гигахолдинга «Белый знак». Туда просто красивую девушку на половую стажировку не возьмут, что довольно часто бывает в других издательствах. Либо на самом деле впахиваешь по полной, либо ты там вообще не работаешь. Ни связи, ни дружба вообще ничего не решают, они смотрят только на профессиональные навыки и умения. «Деляга» — это серьезное признание тебя как сурового профи, верхушка российской деловой журналистики. Но то, что она, просидев там полтора года, у них не осталась, означает либо что как журналист она нулевая, либо…

— Внушает, — без какой-либо иронии сказал я: — Но мы не «Деляга», и былые заслуги тут в расчет не идут. Ну и потом — вы же уже не там, а здесь. Что делать — скажу, а пока — рад познакомиться.

И я протянул ей руку, которую она пожала. Без пафоса и всяких там колкостей.

— Все, вы закончили заниматься всякой ерундой? — раздался еще один незнакомый мне голос. Он принадлежал невысокой девушке хрупкого телосложения с бледным личиком и веснушчатым носиком.

— Вообще-то это мой текст, — заметил я, рассматривая это диво.

Девушка приятно мне напомнила дриад, которых я спасал. Очень невысокая, худенькая, с прической «хвостик» и умными глазами, одетая в майку с изображенным на ней каким-то непонятным существом, весьма похожим на Берта Дима Хевару, борца за свободу гремлинов, и в кеды с разноцветными шнурками, она стояла, так же рассматривая меня. Даже не девушка — девчушка.

— Вообще-то это моя жизнь, — сообщила мне она. — Все вокруг ведут какие-то странные и непонятные разговоры, при этом никто не собирается ничего делать. Скука.

— Ну да. Ответьте мне на два вопроса: как вас зовут и кто это такой? — ткнул я пальцем в майку.

— Это? — Девчушка растянула майку. — Это корейский певец, Минг Нат, он очень мне нравится. А зовут меня Таша. Если полностью — Наталья Звягинцева, но зовите Таша, я так привыкла. Чего делать надо — скажите, а то мне скучно.

Надо же, в Корее своя эстрада есть, вон с какими, глазасто-патлатыми, прямо как из комиксов. В жизни бы не подумал, что это человек, да еще и певец. А у меня ведь теперь тут прямо как на Ноевом ковчеге — всякой твари по паре. Паноптикум… Господи, где ж я так нагрешил-то?

— Так, — хлопнул я в ладоши. — Все слушаем меня, особенно вновь прибывшие.

И я прочел краткую лекцию о том, кто что делает, кто кому подчиняется и кто за что отвечает. А также что кому будет, если чего где будет не так. Сергей слушал с интересом и явно мотал на ус, остальные, похоже, не особо напрягались: Мариэтта (надо ее до Мэри сокращать) показывала всем своим видом, что она внимает каждому моему слову и что-то чиркала в блокноте, глаза же у нее были стеклянные, Шелестова улыбалась каким-то своим мыслям и качала головой, Таша просто вежливо скучала, время от времени зевая.

— Ну, вот и все, ребята, — закончил я через десять минут свой инструктаж.

— А делать-то что? — Таша развела руками.

— Мне скучно! — невероятно похожим на Ташин голосом пискнула за ее спиной Шелестова.