— Тогда поднимай руку и повторяй, — приказала женщина. — Я даю Симергалийскую клятву в том, что тайна, поверенная мне богиней Лилит через уста ее ученицы, не будет разглашена или кому-либо рассказана в любом виде — устно ли, письменно ли, или еще как.

«Уважаемый игрок!

Вы даете Симергалийскую клятву, нарушение которой приведет к следующим последствиям.

В случае ее невыполнения ваши характеристики немедленно примут следующие значения.

Сила — 1 единица.

Выносливость — 1 единица.

Ловкость — 1 единица.

Интеллект — 1 единица.

Мудрость — 1 единица.

Жизненная энергия — 15 единиц.

Мана — 15 единиц.

В подобном виде данные значения будут пребывать в течение 99 лет по игровому времени.

Получаемые при повышении уровня единицы характеристик будут накапливаться до завершения срока действия клятвы.

Вы желаете продолжить?»

«Ого, — подумал Крупин. — Это выходит, что если я ее нарушу эту клятву, то персонажа потом только в утиль».

Но выбора не было, и он нажал «Да».

— Отлично! — Под накидкой что-то зашуршало — видно, ученица Лилит потерла руки. — Итак, слушай. Ты никогда не слышал такое имя — Хейген?

В следующие пять минут Олег Константинович испытал что-то вроде катарсиса. Оказывается, что где-то здесь, в Файролле, уже несколько месяцев мотается игрок, который выполняет квест на возвращение богов. Вот так просто. И ведь никто ни слухом, ни духом об этом не знает.

И его задача этого самого Хейгена отыскать и склонить к тому, чтобы он вернул в мир Лилит. Как Крупин это будет делать, какие аргументы применять — это его забота. Но нужен результат, и тогда будет ему все, а если нет — то не будет ничего. Причем время на выполнение задания ограничено, у него осталась пара месяцев от силы, потому следует сосредоточиться на двух основных факторах. Первое и самое важное — Хейген должен принять решение о возвращении Лилит сам, добровольно, без какого-либо применения насилия. Так и только так! И второе — он, Крупин, должен присутствовать при ритуале вызова богини, чтобы потом, сразу же по его окончании, прикончить вышеупомянутого Хейгена и тем самым не дать ему призвать из Великого Ничто еще кого-нибудь из богов.

— Все понял? — деловито спросила женщина.

— Все, — заверил ее Крупин. — Но есть пара вопросов.

— Излагай, — деловито предложила женщина.

— С Хейгеном о божественных делах и Лилит я говорить могу? — Без этого было никак. Это стартовая позиция в разговоре.

— М-м-м, — женщина задумалась, после же ответила: — Да, можешь. С ним — можешь.

— И второй вопрос — как, если что, мне найти вас?

— Никак, — засмеялась женщина. — Но поверь — когда я тебе понадоблюсь, то сразу об этом узнаю.

— Тогда пока все, — развел руками Крупин. — Пойду выполнять.

— Имей в виду, этот Хейген тот еще шельмец, — предупредила его женщина. — Вроде дурак дураком, но везучий.

— Посмотрим, — протянул Крупин. — Сначала я его найду, а там поглядим.

— Давай, давай, — одобрила ученица Лилит. — И вот еще что. Держи аванс. Пока только аванс.

Последующее Крупин вспоминал всегда с удовольствием. Системное сообщение оповестило его о том, что ему и его клану отсыпали порядочно вкусных плюшек.

«Если таков аванс, каков же будет расчет?» — размышлял Крупин. Надо полагать, что очень неплохой. И да, с такими позициями клан сможет претендовать на многое. Конечно, эта парочка, что богиня, что ее ученица, очень себе на уме, особенно исходя из того, что ждет неизвестного ему Хейгена, но… Риск есть риск.

А вот дальше все стало очень плохо. Проклятый Хейген не захотел находиться. Информацию по нему собрали быстро — где вызнали, где купили. Пообщались с кучей людей, которые с ним сталкивались, после составили его психологический портрет, надо отметить, крайне неприглядный. Похоже, что этот Хейген был изрядным авантюристом и порядочным раздолбаем, причем с ярко выраженными психологическими отклонениями от нормы. По крайней мере, его привычка играть в компании с НПС вместо игроков вызвала серьезные опасения у штатного психолога компании.

Помимо психолога, Крупин подключил к работе и своих штатных аналитиков, из тех, кто в игру вообще не ходит, от греха. Те составили на основании полученных данных несколько возможных сценариев разговора.

То есть было готово все, кроме одного — Хейген в игре не появлялся. Масса людей отслеживала, не мелькнет ли он где, но чертов проныра как под землю провалился. Время шло, а прогресс отсутствовал.

И тогда Крупин пустил в ход тяжелую артиллерию — безопасность, но и тут не преуспел.

— Вот что, Олег, — подытожил Наровчатов. — Сиди и жди, пока он сам не появится там, в этой вашей игре. А еще лучше — съезди в «Радеон» и покайся. А то как бы меня в машине не взорвали, а тебя из их клуба не попросили. И пойдут тогда все твои метания коту под хвост.

Крупин покивал, соглашаясь.

— Ты бы ему в игре как-то сообщил, что хочешь с ним поговорить. — Наровчатов встал с жалобно скрипнувшего кресла. — Может, он сам прорежется?

— Давно письмо на ящик написал, — вздохнул Крупин. — Хорошее письмо, даже указал своих рекомендантов, из числа его знакомых.

— А вот это славно, — одобрил Наровчатов. — Опять же — будет уточнять у них про тебя и по-любому засветится.

— На то и надежда, — подтвердил Крупин. — Лишь бы появился, лишь бы засветился. А там я сам его найду, поверь мне. Точнее — не я, а игрок Сайрус, глава клана «Клинок и посох».

Когда зажглась елка

Новогодняя ночь, город Эйген

Брат Юр повертел головой — суета-то какая! Все бегают, кричат, огней столько, что город просто залит светом. Днем здесь тусклее, чем сейчас, честное слово. Впрочем, такая ночь бывает раз в году. Хотя нет, в его случае такая ночь бывает раз в несколько десятилетий и только один раз в жизни. А если все пойдет не так, как нужно, то новых новогодних ночей у него вовсе не будет.

Главный казначей ордена Плачущей Богини не являлся затворником или человеконенавистником, но суеты, шума и гама не выносил. Это все мешало тем вещам, которые он любил более всего в жизни, а именно — работе с цифрами и плетению интриг. И то и другое не сочеталось со всеми этими «А-а-а-а-а! С Новым годом!» и прочими «С новым счастьем!».

Счастье — оно или есть, или нет. Ведь если в том году его не было, то с чего оно в этом непременно подвалит, как мордоворот в темной подворотне? А если оно было и в том году, то почему в этом должно уйти?

Да и вообще — разве счастье есть? Оно непременно должно быть? Человек такое существо, что ему всегда всего мало, а если у него всего нет, то какое может быть счастье? Разве что вот такое, скоротечное, как бенгальский огонь.

Так что не жаловал брат Юр новогодние мероприятия, предпочитая шуму праздника спокойное времяпрепровождение в своей уютной келье.

Но сегодня ему пришлось нарушить эту традицию. Сегодня была ночь возвращения старого долга, точнее — исполнения старой клятвы. За казначеем водилось много разного, но в одном всегда сходились и враги его, и друзья — слово свое он держал железно, даже если оно было ему невыгодно.

Пройдя через площадь, на которой исполнялись непристойные, с точки зрения брата Юра, танцы — там молодые люди и девушки, одетые в черное, достаточно вульгарно двигали бедрами, зачем-то опустив пальцы рук вниз, — казначей свернул в тихий переулок и через минуту вошел в двери, над которыми висела вывеска «Старый лис».

Было то заведение совсем небольшое и пустое — несмотря на праздник, занят был всего один из десяти столиков. Еще имелась барная стойка, за которой дремал мордатый кабатчик, никак не среагировавший на звон колокольчика, приделанного над дверью.

Брат Юр подошел к столику, который был занят, и сказал тому, кто за ним сидел:

— Н-надеюсь, владелец з-заведения спит естественным сном? Т-ты же его не?..

— Разумеется, нет, — его собеседник улыбнулся и разгладил пальцами седые усы. — Зачем? Просто спит, наверное устал. Я не люблю ненужных смертей, да.

— Т-тогда хорошо. — Брат Юр и сам не любил убивать без нужды. Он вообще не любил убивать, как правило, это делали за него специально обученные люди. Более того — эти люди после думали, что сами приняли решение кого-то прикончить, без посторонней подсказки. Но эта ночь была исключением, сегодня брат Юр собирался сам взять в руки оружие и сделать то, что должно. — С-скажи, Хассан, д-думал ли ты, что м-мы все-таки дож-живем до этого д-дня? Т-точнее — ночи?

— Я живу каждый день, как последний, — пожал плечами Хассан ибн Кемаль, повелитель замка Атарин, в котором обитали его воспитанники — лучшие убийцы Раттермарка. — Таково мое ремесло.

— Н-ну, сам ты д-давно ничего не д-делаешь, — справедливо заметил брат Юр. — В смысле — д-давно не берешься за з-заказы.

— Это ничего не меняет, да, — тонко улыбнулся ибн Кемаль. — Есть масса способов не дожить до заката, даже если ты не покидаешь свои покои. Но мы ведь встретились не для того, чтобы поспорить о странностях жизни и смерти, не так ли?

— Н-ну да. — Брат Юр побарабанил пальцами по столешнице. — П-прошло тридцать л-лет, день в день. Именно этой н-ночью дух Красного г-герцога освободится из ловушки, как т-тогда и предсказала Оливия.