— Правы они оба, — подал голос Михеев, а после потер щеки ладонями, сгоняя остатки сонливости. — Колька действовал полностью по ситуации. И Женька тоже ни при чем, она пыталась этого стервеца спасти, как ей было велено. Но кто мог предположить, что покупатель одержимым окажется? Мало того, что он еще и палить начнет?

— Последнее меня более всего смущает. — Ровнин уселся за стол. — Может, даже больше чем то, что на теневом рынке снова всплыла эта дрянь. Одержимость. Давненько в столице никто таким не баловался, по крайней мере так нагло, в открытую. Втихаря, уверен, случалось, зная нашу клиентуру, можно в том не сомневаться, но вот так, напоказ, с потенциальной готовностью на убийство, чуть ли не демонстративно? Это кто же такой смелый?

— Или глупый, — поправила его Тицина.

— Вот уж нет! — возразила ей тетя Паша. — Наш некто кто угодно, только не дурак. В первую очередь потому что дураку ни к чему тот товар, который выступал предметом сделки. Не по ранжиру он ему. Что там! Он не всякому умнику по плечу. Сколько я смогу назвать имен тех, кто горазд на волшбу или ритуалы такого уровня, при котором понадобятся такие ингредиенты? Десятка полтора максимум, кабы не меньше. Ну а в том, что его собирались пустить в ход максимально скоро, даже не сомневайтесь. Для стояния на полке подобное не приобретают, оно непременно должно пойти в ход. Товар скоропортящийся, месяц-другой, и можно выбрасывать.

— Сдается мне, что список имен, который ты имела в виду, смело можно мартирологом назвать, — заметил Пал Палыч. — Поскольку все его участники мертвы, причем давно.

— Ван Дорк точно жив, собака такая, все никак не окочурится. Он опять меня с Новым годом поздравил и коробку с бельгийским шоколадом передал, — поправила его уборщица. — Но кого-кого, а его точно в Москве нет. И пока меня костлявая не приберет, он сюда не сунется, таковы условия нашей сделки. Плюс еще двадцать лет после моей смерти.

— А если мы все же неправы? — предположила Вика. — Может, это не для себя покупалось, а для перепродажи? Тому же… Э-э-э… Ван… Как его, теть Паша?

— Дорку, — напомнила старушка. — Да нет, не думаю. Слишком сложно. Купи, храни, потом еще через границу переправь, и я сейчас не о доблестной таможенной службе речь веду. Это все время и риски. Очень большие риски. Чересчур уж многослойная схема.

— Зато и доход хорош.

— На Шлюндта намекаешь? — проницательно глянула на девушку тетя Паша. — Ну да, этот здесь обретается и по-прежнему за копейку удавиться готов. Но — нет. Чересчур скользкая тема, даже для него. Очень уж за гранью закона находится. Хотя закон для него, как всегда, вторичен. Главное — следы. Он никогда их не оставляет, а тут вон целый ворох. Да, пока они никуда не ведут, но есть же? Так что, нет, Шлюндт тут ни при чем.

— Что еще примечательно, — кивнув уборщице в знак того, что ее доводы приняты, продолжила Виктория. — А тара-то для хранения изменилась.

— Вроде та же, — глянул на нее Михеев. — Или я что-то упустил?

— Упустил, — подтвердила девушка. — Вот, клеймо появилось. Смотрите.

Она перевернула емкость вверх дном и продемонстрировала собравшимся небольшой кругляш, вдавленный в стекло, на котором были изображены раскрытая книга и меч, как бы рассекающий ее на две части.

— Почти знак качества, — фыркнула Тицина. — Однако!

— Не почти, а он и есть, — мрачно сообщила ей тетя Паша.

— Во наглый! — не выдержала Женька. — Это до какой степени надо быть уверенным в своей неприкасаемости?

— Или неуловимости, — поправила ее Тицина.

— А я думаю, что это как раз очень хорошо, — произнес Николай. — Наглых и самоуверенных ловить проще всего. Они чаще ошибки совершают.

— И да, и нет. — Ровнин достал из ящика стола трубку и пачку табаку. — Чаще, конечно, да, но… Плюс я не уверен, что это личное клеймо нашего фабриканта. Это может быть и цеховой знак, причем с изрядной такой историей, уходящей корнями, например, в Средневековье. Надо будет в базе покопаться, поискать совпадения. Если прав ты, Коля, то на этот раз нам, может, и повезет. Если я, то все не так радужно.

— Почему? — тут же спросила Мезенцева.

— Вот же дурища, — вздохнула тетя Паша. — Олег говорит о том, что раньше этот паскудник один работал, а теперь, возможно, его под крыло взяли. За особые заслуги и высокий профессионализм. Одиночку ловить, конечно, труднее, но если уж на след встанешь, то все, никуда ему не деться. А вот когда твою цель всячески прикрывают работодатели, особенно с хорошими связями, возможностями и деньгами, то задача усложняется, и изрядно. Брали мы лет сорок назад одного такого, так вот за ним как раз большие люди стояли. Ох, чего только в ход против нас не пускали, как только не пытались остановить! Меня сначала машиной хотели сбить, а потом в квартиру «посевовские» издания подбросили. Ну, запрещенную в стране литературу, за которую можно было хорошо так присесть.

— Но раскрутили дело? — азартно уточнила Женька.

— А как же, — не без гордости подтвердила тетя Паша. — Про него и по сей день иногда программы по телевизору показывают. Документальные расследования.

— Да ладно? — теперь уж и Николай удивился.

— Ну, формально чекисты тогда все зашили под коррупцию в торговых сферах, потому про него и любят вспоминать, — пояснила уборщица. — «Икорное дело». Но это так, вывеска. А по факту все куда серьезней обстояло, поверь. Хотя и цеховиков тогда тоже прижали как следует, разумеется. Юрий Владимирович свою работу хорошо знал, что есть, то есть.

— Кто знал? — уточнила Женька.

— Дед Пихто, — отмахнулась тетя Паша. — Верно говорят: потерянное поколение. Иваны, родства не помнящие.

— Это все здорово, но надо начинать землю носом рыть, — пыхнул трубкой Ровнин. — По-другому не получится, удачи у моря в данном случае ждать не стоит. Паш, начинай теребить агентуру, причем сразу по двум направлениям. Нам мало найти изготовителя этой дряни, надо и того отыскать, кто ее в ход собирался пустить. Причем как бы второй похлеще первого не оказался. Продавец только бизнесмен, как бы это цинично ни звучало. А вот потребитель… Надо его за горло брать, и как можно быстрее. Валя, ты попробуй разговорить кого-то из теней, может, кто что знает. Вика…

— Я знаю, что мне надо делать, — не стала дослушивать девушка. — Но сразу предупреждаю: вряд ли эти зелья нас к кому-то приведут. Скорее всего, получится так же, как и в прошлые два раза, то есть никак. И это, кстати, аргумент к спору о том, кем является изготовитель данной дряни, гением или глупцом. Дурак так запутать все тропинки, к нему ведущие, не сумеет.

— А мы? — Женька показала пальцем сначала на себя, потом на Нифонтова. — Нам что делать?

— Спать ступайте, — велел ей Олег Георгиевич. — Не совсем же я зверь? Да и толку от вас никакого не будет, вы с минуты на минуту начнете носом клевать. А вот после подтянете на себя всю текучку, Михееву сейчас не до нее станет. Тетя Паша, тебе приказывать не вправе, но ты…

— Я этих двоих с собой вечером прихвачу, — тоном, не оставляющим места для спора, сообщила руководителю отдела уборщица. — Поеду навещу одного старого приятеля.

Последнее слово она так выделила голосом, что Мезенцева тут же влезла в разговор со своим мнением:

— Не похоже, что приятеля.

— Я этого старого хрыча полвека не видела, и еще столько же не встречать бы, — подтвердила ее подозрения тетя Паша. — Редкой сволочности особа, даже по нашим меркам. Но при этом к нему раньше слухи да сплетни со всей Первопрестольной стекались. Любопытен он без меры плюс не прочь у чужого огонька руки погреть, если получится. Оно, конечно, время идет, мы все не молодеем, но привычки есть привычки, вряд ли они у него поменялись.

— Этот ваш знакомый точно не помер? — фыркнула Валентина. — Полвека — изрядный срок все же. А то прокатаетесь только понапрасну.

— Если бы помер, я бы проведала, — уборщица мечтательно прикрыла глаза. — И отпраздновала бы как следует. Только жив он. Жив. Сидит на своих исконных землях, как раньше, дергает за паутинки всех, до кого дотянуться может. Правда, власти у него поубавилось и владений тоже, это факт, но остальное, думаю, как было, так и осталось.

— А я знаю, о ком ты говоришь, — выпустив колечко дыма, произнес Ровнин. — О Фоме Фомиче. Верно?

— Верно, — кивнула тетя Паша. — Хм. Странно. А ты когда это с ним успел знакомство свести? И почему я ничего о том не ведаю?

— Понятия не имею, — усмехнулся Олег Георгиевич. — Это применительно к твоему незнанию. Что до знакомства, меня с ним Морозов познакомил незадолго до смерти. У них какие-то дела совместные имелись, но кто и что — не в курсе. Привез, представил, а после я у машины ждал, пока они лясы точили друг с другом.

— И зря ты мне про это не рассказал еще тогда, — сверкнула глазами тетя Паша. — Следовало бы. Может, Морозов и погиб оттого, что с Фомичом связался? Этот гад подколодный запросто мог такое устроить. Его хлебом не корми, только дай кого-то сгубить.

— Ну, началось, — закатила глаза под лоб Тицина. — Сейчас пойдет изложение теории всемирного заговора от тети Паши.