— Девка комиссионная, — тем временем невозмутимо пояснил аукционер. — Какую цену продавец поставил, ту я и называю.
— «Глок» с обоймой, — поднял руку кто-то. — Не новый, но исправный.
— Неплохо для начала, — одобрил аукционер. — Давай, народ, не жмись. Такая ягодка на кону!
— И то, — согласился с ним кто-то. — «Люгер» и две обоймы к нему.
— Перебил ставку, — помедлив секунду и что-то прикинув в голове, сообщил толпе аукционист. — Кто больше?
— Карабин и два десятка патронов, — прозвучал барственный голос откуда-то сбоку.
Я с интересом глянул в ту сторону и увидел ну очень красивого светловолосого юношу, одетого в белоснежный костюм. За его спиной стояли два крепких смуглых здоровяка в кожаных жилетках, не скрывавших мускулистых татуированных торсов.
— Дон Сильвио, — изобразил что-то вроде галантного поклона аукционист, — а я уж думал: не придете.
— Не прийти в день, когда азиаты распродают свою добычу, — верх глупости. Они не ценят красоту, в отличие от нас, — вальяжно ответил юноша. — Хотя в той реальности именно они просто-таки кричали о том, что видят прекрасное в каждой капле воды и кваканье лягушки.
Он глянул на девушку на помосте и облизал губы.
Как-то не вязался его облик с поведением и словами. Есть все-таки люди, которые даже если себе вот такой смазливый облик создадут, толстый живот, пухлые щеки и сладострастная суть из-под него все одно вылезут. Жалко девушку, не повезло ей. Нутром чую — если этот тип на нее глаз положил, то уже не отступится. И чем платить у него есть, вряд ли у простого посетителя рынка за спиной два телохранителя по сторонам глазеть будут.
— Истинно так, — закивал аукционист, явно уважающий этого самого дона Сильвио. — Ну-с, кто больше?
— Сват, пошли, — с досадой позвал Оружейник. — Это Сильвио Лопес, правая рука Хорхе Изальяса, владетеля «Картеля». Он на девках помешан и эту теперь наверняка купит, вон как глаза у него блестят, вопрос только в цене. Пошли, пошли. Я вообще вас вчера ждал, у нас на сегодня уже встречи назначены, а мне тебе много чего еще объяснить надо. Если очень интересно на торги посмотреть, послезавтра британцы свою добычу будут продавать, там и ассортимент лучше, и оплата многовариантная — они сводики охотно принимают.
Кто-то робко поднял цену, но дон Сильвио, подмигнув скривившейся девушке, тут же ее перебил.
— Ладно, пошли, — кивнул я. — Далеко еще?
— Нет, — отмахнулся Лев Антонович. — Я рядом с рынком снял жилье. И рядом все, и порядка больше.
«Жильем» он называл двухэтажный каменный дом с восьмью комнатами. Даже не знаю, это он прибеднялся так или тут попроще жилья нет.
Хотя он же тут не один живет? Арам, его кубинка, Тор, Эмиссар, а до этого и Щур — они же тоже тут проживают? Так что нормально все.
Угадал я наполовину. Нет, остальные на самом деле жили здесь, но их место было на первом этаже. Второй Оружейник полностью занял сам.
Врать не стану — возникало желание поставить нашего торгового представителя, явно перегибавшего палку, на место, особенно после того, как он деловито бросил мне:
— Сват, ты со мной наверх, остальные подождите здесь. Да, тут что-то вроде постоялого двора в двух шагах отсюда — можете пока пойти снять себе комнаты.
Мы с Голдом переглянулись, он весело усмехнулся и подмигнул мне.
Ну да, сначала послушаем, что Оружейник нам скажет, бить мы его потом будем. Раньше не стоит — обидится еще, что-то утаит. Этот может.
— Иду-иду, — постаравшись добавить в голос робости и восхищения одновременно, ответил я Оружейнику. — Поспешаю!
Как только его шаги послышались на втором этаже, я жестом подозвал к себе Анджелу, ту самую кубинку, подругу Арама, которая о чем-то общалась с нашими девушками, и тихонько у нее спросил:
— Где Эмиссар?
— Он… — Анджела защелкала пальцами, подбирая русские слова.
— Не мучайся, — попросил я ее. — По-английски говори.
Молодец какая. Учит наш язык. А почему не армянский? Это было бы разумнее, с ее-то ухажером.
— Он ушел на торги, — пояснила кубинка. — Сегодня в восточной части рынка будут продавать горючку, азиаты где-то в предгорьях склад вскрыли, их группа как раз два дня назад оттуда вернулась. Вот он и ушел цены узнавать. И Арамчик мой с ним.
Ага, опять азиаты. Надо думать, что девушка-рабыня оттуда же, откуда и горючка, — из каких-то предгорий. С размахом народ работает.
Если честно, я себя все больше ощущал бедным родственником, который из глуши приехал в большой город, не мигая смотрит на светящиеся в ночи небоскребы и не понимает, почему люди в это время суток не спят, а куда-то идут. Мы там через лес пушки таскаем и провода в бункерах режем, а после думаем, что невероятно богаты. А тут запросто склады с горючкой вскрывают, причем не прячут ее в захоронку, а сразу выставляют на торги.
Ладно, разберемся. Только вот…
— Лакки, Перстень, — скомандовал я двум «волкам». — Барышню с собой берете, и чтобы самое большее через полчаса Эмиссар был тут.
Нет, надо всех опрашивать, с усердием и прилежанием, по-другому никак. По очереди. Но сначала — Оружейник, чтобы не успел подстроиться под рассказы других. И еще очень важно, чтобы он заранее всю эту беседу с остальными не продумал и не срежиссировал. С него станется. Я сам такой.
— Голд, пошли, — сказал я консильери, когда кубинка с сопровождавшими ее «волками» безропотно вышла за дверь. — Пообщаемся с нашим главным по торговле.
— Только я тебя умоляю: держи себя в руках, — попросил он, шагая за мной по лестнице. — Пусть он сначала все расскажет, хорошо? Ты на взводе, я вижу, но всему свое время.
— Что, так заметно? — огорчился я.
Вот же, вроде всегда эмоции держал при себе.
— Мне — да, — честно ответил Голд. — А у Антоныча чуйка похлеще моей в некоторых вопросах. Особенно если они касаются его безопасности.
— Я постараюсь, — пообещал я, впрочем, не особо уверенно.
Нет, этот старый еврей всегда был себе на уме и жадноват, но это нормально, с учетом его ментальности, его прежней и нынешней профессий. Он и должен быть таким, не спорю. Будь это прежний Оружейник, со всем его «сдаем трофеи» и «куда попер патроны, они на балансе», — я бы слова не сказал. Он торговец божьей милостью, и его тараканы в голове, по идее, охраняются законом.
Но спесь, высокомерие, все эти закидоны с проживанием в четырех комнатах… Это не дело, это надо пресекать.
Хотя, может, это часть стратегии. Представительный вид, комната для приемов и переговоров, просто из роли не вышел. Голд, как всегда, прав.
— Мм. — Когда мы вошли в комнату, Оружейник глянул сначала на Голда, а после с легкой укоризной на меня.
— Надо же было с Анджелой поговорить, — пояснил я ему, прекрасно понимая, куда он гнет и почему так смотрит на моего советника. — Не чужие люди ведь.
— Вон стулья, — ткнул пальцем в сторону стены Оружейник и с удовольствием плюхнулся в мягкое кресло. — Садитесь. Разговор был бы долгий, да времени нет. Я сейчас по верхушкам пройдусь, а там вы что-то сами поймете, а что и я после подскажу. Значит, так, тут есть восемь общин…
— Это мы знаем уже, — перебил его я. — Нам Тор рассказал, что к чему и кто с кем объединился. Но вот какова у каждой из них зона влияния, мы не знаем.
— Хорошо, — обрадовался Оружейник. — Это объяснять не надо — уже хорошо. А что до того, кто тут есть кто, — так это сильно непростая тема, но без нее никак, иначе вы не поймете, каковы наши шансы интеграции в это сообщество.
— Даже не удивлен. — Я положил ногу на ногу, устроившись на не очень удобном жестком стуле. — Если бы все было просто, то это было бы странно. Давайте, Лев Антонович, давайте, излагайте.
Тот потер лысинку и начал говорить, фактически продолжая то, о чем нам рассказывал Тор.
До сих пор все восемь общин (которые Лев Антонович почему-то называл Домами), жили в мире, по крайней мере на первый взгляд. Конечно, без конфликтов время от времени не обходилось. И один из них разгорелся тогда, когда завершилось формирование общин, когда составы дистриктов определились и у них появились единоличные лидеры из числа самых умных, самых быстрых, самых смелых и самых безжалостных в борьбе за власть людей. Демократии ни в одном из Домов не возникло, даже у американцев, которые на умершей Земле считали такую форму правления одним из самых больших своих завоеваний. Здесь все было просто и строго: есть тот, кто стоит во главе, а о мнении народа можно благополучно забыть. О тирании речь не шла, никто не устраивал публичные казни и не вводил право «первой ночи», но при этом решение лидер принимал сам, не оглядываясь на своих людей, правда не мешая им его обсуждать.
Так вот, в тот момент, когда общины поделили город, вобрали в себя все многообразие бывших земных наций и даже выбрали себе названия, встал вопрос: а чем каждая из них будет кормиться? Запасы, найденные в городе (надо заметить, немалые), честно поделили, но что их на долгую и счастливую жизнь не хватит, было ясно. Толпы народа тогда в город еще не прибывали, рынок только-только появился, и именно он стал отправной точкой конфликта.