Аккуратно зашив штаны, он посидел, подумал и стал ревизовать гардероб, поскольку этот старый хозяин тела относился наплевательски к внешнему облику, а вот Путник, наоборот, всегда хорошо одевался и знал толк в одежде. И тут ему сразу было понятно, что ловить нечего. Вся одежда была хоть и крепкой, но не новой, линялой и выглядела так, словно была снята с пугала. Но такое было характерно для мужской одежды тех времён. Как-то прилично одевались лишь модные городские дамы, мужчины-щёголи, партийные и государственные работники высоких рангов и военные, а у всех остальных в лучшем случае был один комплект одежды «на выход», а остальное выглядело довольно скромно.

И это было не удивительно, так как только что отгремела страшная война, почти уничтожившая народное хозяйство СССР, и первым делом восстанавливали именно оборону. Так называемую группу А — тяжёлую промышленность. А вся лёгкая промышленность — группа Б — шла по остаточному принципу.

Но и тут были свои нюансы. Огромное количество кооперативов занимались пошивом одежды, дамского белья, делали велосипеды и даже собирали телевизоры. Так что вопрос имел решение, хотя и требовал денег.

Александр вернулся в туалет, где была огромная ванна, роскошное высокое зеркало с полочкой, явно оставшееся от старых времён, и вгляделся в своё отражение.

Правильное скуластое лицо, не очень аккуратно подстриженные русые волосы, ярко-зелёные глаза, прямой нос, твёрдый подбородок и нехороший разрыв на левой стороне лица.

В той, второй жизни у него была отличная регенерация. Руку, конечно, отрастить не смог бы, но даже глубокие царапины заживали просто на глазах, а пулевое ранение ноги затянулось в течение трёх часов.

Здесь всё было похуже, но кровоподтёк уже стал просто синяком, а рассеченная бровь схватилась плотной корочкой.

— Н-да. Не жених. Совсем не жених, — вздохнул и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Они с бабушкой жили на третьем этаже, а на пятом, точно над ними, жил чудаковатый старик, Моисей Соломонович Кацман, уже десять лет возглавлявший управление лёгкой промышленности горкома партии. И у него был брат, Ицхак, державший довольно крупный кооператив по пошиву одежды. Но если Моисея Соломоновича Александр хоть немного, но знал, то подходов к его брату не имел совершенно. Расчёт у Александра был не только на культурный шок, который он собирался вызвать у пожилой еврейской четы, но и на их скрытую религиозность. Он еще не встречал ни одного чистокровного еврея, который бы не верил в Бога, пусть и втайне от самого себя. А от Бога до мистики один шаг, и Александр был преисполнен решимости помочь Кацманам этот шаг сделать.

Звонок у Кацманов был механический, немецкий, с барашком, который надо было крутить пальцами. Резкий и звонкий, способный поднять даже труп. И ещё не стихло эхо механической трели, как послышался шорох тапочек.

— Иду, иду. — Роза Леонидовна, не спрашивая, открыла дверь и, чуть удивившись соседскому мальчишке, качнула головой: — Проходи, Сашенька.

— Добрый вечер, Роза Леонидовна, — Александр коротко поклонился. — Я с небольшим делом к Моисею Соломоновичу. Могу я украсть у него буквально десять минут ко всеобщей выгоде?

Если бы сфинкс заговорил, Роза Леонидовна не была бы так ошарашена. Она прекрасно знала внука Заремы. Мальчишка был насквозь обыкновенным пацаном, которым в городе несть числа. Но сейчас она видела пред собой пусть помятого и дурно одетого, но прекрасно воспитанного юношу, которого можно посадить за стол даже на свадьбе у ребе.

И поэтому она, несмотря на широко раскрытые глаза и чуть вставшие дыбом волосы, лишь кивнула и провела рукой по лбу.

— Проходите, Александр.

— А, Сашка! — Моисей, который пришёл с работы и уже успел поужинать, курил на балконе, держа дверь в дом приоткрытой. — Как дела в школе? Вижу, опять подрался? Надеюсь, битва была тобой выиграна?

— Разумеется, Моисей Соломонович, — Александр улыбнулся. — Могу даже сказать, что это был триумф, достойный Иакова.

— Ну уж и Иакова, — усмехнулся хозяин, не преминув отметить, что сегодня внук их соседки говорит как-то очень правильно и, самое главное, четко артикулирует голос, словно лектор со стажем. — А ты-то откуда знаешь эту историю?

— У бабушки Коран лежит рядом с Библией, — коротко ответил Александр, продолжая стоять. — А я довольно любопытен.

— Ты даже не представляешь себе насколько, — хозяин городского легпрома усмехнулся и жестом предложил мальчишке сесть, но тот продолжал стоять. — И что же привело тебя ко мне?

— Предложение, предложение, просьба.

Моисей Соломонович от удивления сел, чуть не промахнувшись мимо стула. Он был совсем не религиозен и действительно был убеждённым атеистом и коммунистом, но смотрел в глаза мальчишки четырнадцати лет и видел в них настоящую бездну, откуда не было возврата. Словно шхина [Шхина или шехина, в иудаизме и каббале — термин, обозначающий присутствие Бога, воспринимаемое и в физическом аспекте. В основном термин употреблялся в контексте описания святая святых скинии и Иерусалимского храма и определялся как ощущение присутствия божественной силы.] осенила этого мальчика и покоилась в его душе.

— Я слушаю, — хрипло произнёс он.

— Понимаете, в очередной раз смотря на свой гардероб, я задумался, как можно исправить это безобразие, и понял, что тут нужен специалист, который знает, что и как устроено в нашем городе. А такого специалиста я знаю только одного, и это вы, Моисей Соломонович. Но в нашем мире ничего нет бесплатного, кроме сыра в мышеловке, и я, естественно, готов заплатить за нормальную одежду. И заплатить так, чтобы это хоть немного компенсировало все сопутствующие затраты. Ну, скажем, полуторной ценой. Или даже двойной. Но за это я хочу одну небольшую услугу. В принципе, у подростка моего возраста не может быть денег, ну, не считая мелочи на мороженое. Но вот совершенно случайно у меня есть деньги. Достаточно. Но нужно сделать так, чтобы обновление нашего гардероба прошло вроде как без денег. Ну, я не знаю. Вы ведь можете воспылать ко мне любовью и взять под покровительство? Надарить там одежды, обуви… Я понимаю, что легенда слабая, но ничего другого мне в голову не приходит.

Он достал из кармана и положил на стол пять тысяч рублей. Александр уже поменял деньги, которые добыл в бою, на те, что держала в качестве накоплений его бабушка, в старой жестяной коробке. Там было тысяч сорок, но Сашка кинул туда все бандитские купюры, забрав те, что лежали в коробке. Конечно, вряд ли бандиты переписывали номера банкнот, но даже если вы параноик, это не значит, что за вами не следят.

А Моисей смотрел на пачку денег и не мог отвести взгляд, потому что эта картина окончательно ломала весь мироуклад человека, который не без основания считал, что знает, как устроена жизнь.

— Пять тысяч, — ответил Александр на невысказанный вопрос. — Если не хватит, есть ещё. Деньги не краденые, чистые, хоть сейчас в сберкассу. Взяты не У бабушки.

— Интересно. — Моисей вдруг успокоился и, встав со стула, дошёл до стены, где сиротливо стоял его рабочий портфель, слегка потёртый, но ещё вполне солидный представитель бюрократических войск, видавший и высокие московские кабинеты, и поезда дальнего следования, и пропылённые «газики». Мужчина вытащил пачку бумаги, пенал и положил на стол. — А не мог бы ты изобразить, что тебе нужно? Вряд ли ты пришёл ко мне за обычными штанами и костюмом, который мог бы купить в ГУМе.

— Могу. — Александр пожал плечами и, вынув из пенала карандаш, начал набрасывать силуэты. — Костюм полувоенного кроя, типа немецкого френча времён Первой мировой, свободный пиджак спортивного типа, рубашка с отложным воротником и почти такая же со стойкой, плащ-тренч…

Моисей смотрел, как твёрдая рука выводит рисунки на бумаге, и гнал от себя мысль о том, что так не бывает. Три месяца назад на совещании в обкоме первый секретарь устроил всем причастным настоящую баню из-за того, что товары, выпускаемые государственными швейными фабриками, никуда не годятся и залёживаются на прилавках, а вот те, которые делают кооперативы, раскупаются мгновенно. Моисей много раз пытался выжать из художников Первой швейной хоть какие-то внятные эскизы, привозил им иностранные журналы, но всё тщетно.

И самое плохое, что он, уверенный, что решит эту проблему, выбил из своих московских знакомых целый эшелон дефицитного китайского шелка из самой Китайской Республики и шерсти от Московского камвольного комбината. Тогда, два месяца назад, это показалось ему отличной идеей, но уже спустя три недели он крепко задумался, куда девать дефицитный товар, чтобы не попасть под каток БХСС. А всё потому, что художника нормального найти так и не удалось, а разговаривать с мастерами, не имея эскизов, значило просто терять время.

И вот сейчас этот юный пионер, словно художник, закончивший Мухинское училище, рисует ему фасоны и где-то даже уточняет крой.

— У меня есть хорошая мысль, — Моисей Соломонович через силу улыбнулся, растягивая чуть онемевшие, словно резиновые губы, и положил широкую натруженную ладонь на рисунки Александра. — Завтра с утра поедем на фабрику. Суббота, конечно, но все, кто нужно, будут на месте. Там я устрою тебя на полставки художником, а прежних кошёлок переведу в цех спецодежды. Пусть фуфайки рисуют. Пока фабрика на реконструкции, ты подготовишь летнюю коллекцию. Брюки двух видов, пиджаки трёх видов, пару рубашек и, я не знаю, ну, пару плащей.