Андрей Земляной, Борис Орлов
Сын Сталина
Авторы благодарят Карена Степаняна и Александра Ласкина за активную помощь в работе над книгой.
Пролог
— И чего вы, дорогой мой, этим добились?
Вопрос не был риторическим, и тот, к кому он обращался, задумался. А действительно — чего?
А спросивший тем временем продолжил:
— Ну, допустим, вы приняли у себя несколько тысяч особей немного раньше срока. А что это изменило в мировом масштабе? Крови прольется значительно больше, но результаты будут практически те же. Никто даже и не заметит разницы…
— Ну, положим… — не согласился второй, — вы же заметили…
— Заметил. И кому это интересно, кроме меня и вас? Эти, там, даже не поймут, что именно изменилось. Тем более что после ваших креатур — Канта, Ницше, Маркса, Энгельса, Бебеля и им подобных — кто бы удивлялся Красной Германии? Скорее удивлялись, что ее не было…
— Так я, выходит, просто подкорректировал ваш план развития? Выходит, я — на вашей стороне? Выходит, я работаю для вашей пользы? И какая же меня ожидает оплата?
— Оплата? — в этом вопросе зазвучала какая-то веселая злость на наглость собеседника. — Про оплату я ещё не решил, но расплату — гарантирую… — И после короткой паузы: — Что вы так вцепились в этих славян? Чем они вам так приглянулись?
— А чем вам так приглянулись англосаксы? — вопросом на вопрос ответил второй.
— Они верят…
— В доллар? В фунт стерлингов?
— Нет. Это всего лишь способ…
— М-да уж… До молебна в банке даже я не додумался, — и хриплый смех. — Славяне мне приглянулись тем, что они как раз не верят ни в доллар, ни в рубль, ни в йену. Они верят в себя… И ещё немного — в Великое…
1
— Что происходит?
— Русские празднуют Новый год.
— Но сейчас же 15 января!
— А у них три Новых года — Старый, Новый и русский.
Из разговора в британском посольстве
— Ап!
Резкий хлопок в ладоши, и короткая цепочка людей, бегущих вдоль Кремлевской стены, резко ускорилась. На ходу Александр Белов оглянулся: Василий и Артём держались за ним точно приклеенные, двое энкавэдэшников — Глудов и Филькин — тоже. А вот остальные растянулись. Непорядок. Разумеется, бежать по снегу труднее, чем по твердой земле, но не везде и не всегда есть твердая земля.
Где-то в середине строя бежала Светлана, присоединившаяся к тренировкам братьев ещё в октябре. Банзарагша специально для неё разработал особую систему тренировок, развивавшую связки и сухожилия, и работал в основном на гибкость и подвижность. Пока получалось не очень хорошо, но как непременно скажет один мудрый китаец, «дорога в тысячу ли начинается с первого шага» [Мао Цзе Дун.].
Занималась Светлана так, что первое время Банзарагша её постоянно осаживал, не давая перегореть, но всё равно девчонка словно упёрлась рогом. А вот вчера после школы явилась в тир, устроенный под одним из кремлёвских зданий, и, словно так и надо, приняла участие в тренировке.
Александр, конечно, дал сестре пострелять из «Вальтера» ППК, а после, навесив кобуру, заставил почти час учиться вынимать и вкладывать оружие.
Несмотря на то что Василий и Артём занимались уже давно, ни смешков, ни подначек с их стороны не было. Всё-таки Александру удалось выбить эту дрянь из их голов. Наоборот, оба постоянно подбегали к сестрёнке с разными советами и хвалили за успехи.
В тире, кроме детей Сталина, был лишь старик, выписанный Артузовым откуда-то из ведомства Димитрова, и вот этот-то старик и показывал настоящий класс скоростной стрельбы в движении. Показывал так, что Александру со всем его опытом и самомнением приходилось лишь внимательно смотреть и учиться у настоящего грандмастера.
После стрельбы все сели чистить оружие, и когда Светлана заикнулась о том, что стреляла совсем мало, Саша лишь улыбнулся:
— Даже если лишь достала из пирамиды — значит, использовала. А раз использовала — значит, нужно почистить. Понимаешь, Светик, чистка оружия — это во многом ритуал. Ритуал отношения к оружию и к процессу стрельбы. Отношения к тому, от чего зависит твоя жизнь и, возможно, жизни твоих близких. И кстати, — он с улыбкой посмотрел на сопящих и усердно работающих тряпочками братьев, — со дня на день привезут учебное оружие и защитную амуницию. Сможем пострелять друг в друга. Не здесь, конечно, — он кивнул начальнику тира. — Не будем разводить у товарища Гомеса разруху. Но вот в подвале большого дворца можно.
— И как у тебя всё так получается? — посетовал Василий, не поднимая головы от разобранного «браунинга». — Всё, за что берёшься, получается.
— Это, Вася, ты видишь только удачные работы, — хмыкнул Александр. — Знал бы ты, сколько всего не получилось…
Зимние каникулы заканчивались. Никаких особых мероприятий в Москве по поводу наступившего Нового года не было. За исключением одного: реабилитировали новогоднюю ёлку.
…Не позволим мы рубить
Молодую ёлку,
Не дадим леса губить,
Вырубать без толку.
Только тот, кто друг попов,
Ёлку праздновать готов!
Мы с тобой — враги попам,
Рождества не надо нам [Александр Введенский, стихотворение из журнала «Чиж» (1931).]. —
бойко продекламировала Светлана и вскинула руку в пионерском салюте. Вообще-то ей это было ещё рановато — в девять лет в пионеры не принимали. Но ведь октябрята — младшие братья пионеров, так чего ж тут такого?
Собственно говоря, читала эти стихи и отдавала салют девочка только по одной-единственной причине: в комнате сидел Саша. ЕЁ САША! Пусть он увидит, как она здорово подготовилась к концерту в честь завершения полугодия!
Но Саша, на которого было рассчитано это домашнее выступление, никак на него не отреагировал. Он вместе с Василием и Артёмом под присмотром Надмита Банзарагша затачивал выданные им бывшим монахом пхурбы — трехлезвийные тибетские кинжалы.
Надмит утверждал, что лучшего ножа не придумано с того времени, когда горы Тибета были дном океана, и потому ребята сейчас тщательно старались довести сходящиеся под углом лезвия до бритвенной остроты.
— Вот, а всякие ёлки дурацкие пусть буржуи наряжают! — заявила Светлана. — А то опять начнется, как у дяди Паши [Павел Сергеевич Аллилуев (1894–1938) — советский военный деятель, дядя (по матери) Василия и Светланы Сталиных. Часто устраивал для детей официально запрещенные в СССР праздники типа Рождества, Пасхи и т. п.]: хороводы, стишки всякие дурацкие. Конфету с ёлки не достанешь…
— Почему? — спросил Белов, не отвлекаясь от ножа.
— А Кирка [Кира Павловна Аллилуева (1920) — племянница Сталина.] в детстве конфету с ветки потащила, — Василий, старательно водя оселком по лезвию, усмехнулся, — и едва всю ёлку не опрокинула. Свечки попадали — чуть пожар не случился. Вот с тех пор они конфеты на нижние ветки не вешают, а выше Светка не дотягивается…
— Все равно, — надулась Светлана, — буржуйские обычаи.
И она принялась снова декламировать стихи к концерту. Но тут Саша поднял голову, пошевелил губами и вдруг продолжил это стихотворение:
Что за Новый год без ёлки?
В нем без ёлки — мало толка!
Только полный идиот
Отвергает Новый год!
Вирши получились кривоватыми, да и особенными художественными достоинствами они не отличались, но Василий и Артём заржали. Просто по привычке: Сашка-Немец особенных глупостей не присоветует, а интересного и полезного из его идей выходило преизрядно. Светлана задумалась, не стоит ли ей обидеться, но потом решила, что Саша смеется не над ней, а над автором стихов. Ну и пожалуйста, пусть смеется! Она тоже с удовольствием посмеётся над этим идиотом, который не любит новогоднюю ёлку.
Вера Степановна, вязавшая «шапочку для Светланочки, а то эти архаровцы опять девочку на катание потащат, а ей, бедняжке, и надеть нечего», вдруг отложила спицы и клубок и сказала:
— Может, и нам ёлку устроить? Я бы орехи покрасила и цветов из бумаги навертела… Пирог испечём, пряников…
Идея с пирогом понравилась всем, кроме равнодушного к сладостям Надмита, который, впрочем, тоже одобрил идею праздника. Как и всякий восточный человек, бывший монах очень любил красочные зрелища, а потому тут же предложил устроить фейерверк:
— Я, конечно, не смогу запустить настоящего «Великого Дракона», — сообщил Надмит задумчиво, — но сделать «Розу» или «Дождь в бамбуковой роще» смогу.
— Гирлянду электрическую сделать несложно, — заметил Белов. — Игрушки… Ну, сами сделаем… Дождь — из фольги…
— Снег — из ваты, — подсказал Василий, — серпантин… Нарежем серпантин.
— Конфетти можно легко набить! — вскинулся Артём. — Трубку стальную по краям заточить, лист в несколько раз сложить и молотком выбить…
— Только лист краской покрасить не забудь, — хмыкнул Сашка. — Хотя бы с одной стороны.
— А ещё можно тех куколок, что дядя Максим Горький подарил, на ниточку и на ёлку повесить, — вмешалась Светлана. — Я их сейчас принесу…
Она сорвалась с места и умчалась. А когда вернулась, то Александр удержался от смеха лишь ценой неимоверных усилий: оказывается, Горький подарил детям Сталина нэцке [А. М. Горький коллекционировал нэцке. Его коллекция выставлена в экспозициях дома-музея Горького в Москве и в Нижнем Новгороде.]. Удивительно подходящее украшение для новогодней ёлки…
