Размышления поручика были прерваны самым неожиданным образом. Громкий крик: «Ложись!», и тут же — грохот взрыва и дикий визг раненых собак. Гжибовский мгновенно рухнул наземь и перекатился в сторону — меткость большевиков и скорострельность их оружия были хорошо известны подхалянским стрелкам. Но лес молчал. Не было ни новых взрывов, ни выстрелов — ничего. Только какой-то негромкий голос что-то бубнил впереди. Поручик прислушался:

— Я ж тебе, дураку, сразу сказал — веревочка, — втолковывал кому-то Печка. — А ты что? Зачем собаку туда пустил?

«Какая веревочка? — подумал Гжибовский. — При чем тут веревочка?» Но тут же услышал продолжение:

— Это же как самострел: веревку потянул — обрез и выстрелил. Только тут вместо ружья — граната. Я ж тебе, дураку, говорил…

Анджей поднялся на ноги и прошел вперед. Обеих собак иссекло осколками так, что можно и не достреливать — сами сдохнут минут через пять. Вахмистру Корпуса охраны границ тоже досталось: ниже колен его брюки быстро намокали красным и красным был снег, на котором он лежал. Поручик со злостью сплюнул: с раненым им большевиков не догнать, можно и не надеяться…

Он не сразу понял, почему капрал Печка тянет его за рукав.

— Чего тебе?

— Вот, — Томаш показал ему на ветку дерева. — Вот…

Поручик пригляделся. На ветке бука виднелись странные отметины, словно бы кто-то осторожно поводил в нескольких местах острым ножом.

— Рация? — догадался Гжибовский. — Это следы от антенны, да?

— Проволоку бросали и натягивали, — ответил Печка уверенно. — И вон, смотри, пан…

На припорошенных мелким снегом опавших листьях можно было разглядеть место, где снежный покров восстанавливала явно человеческая рука. Почти идеальный квадрат полтора на полтора метра.

— Там радист сидел, — уверенно заявил Томаш. — Потом место прятали.

Анджей задумался. Если русские останавливались на радиопередачу, значит — ушли они недавно. И стало быть — недалеко. В таком случае шансы догнать чертовых диверсантов — вполне реальные.

— Вы двое, — поручик повернулся к пограничникам, — остаетесь с вахмистром. И пристрелите собак — зачем мучить животных?

Пограничники в своих странных круглых фуражках [Служащие Корпуса охраны границ и шеволежеры были единственными в Республике Польша, кто носил круглые фуражки, а не конфедератки (рогатывки) с квадратным верхом.] дружно ответили «Так есть!», а Гжибовский уже поднимал своих стрелков в погоню.

— Дальше не пойдем, — выдохнул Вастьянов. — Они нас, подхалюки, на улан гонят. — Он указал рукой на небольшой овражек, выходивший на болото. — Здесь их держать будем. Пока наши не подойдут. Разбежались!

Полтора десятка спецназовцев споро, но спокойно заняли облюбованные каждым позиции и приготовились. Не наблюдалось ни суеты, ни нервного ожидания последнего боя, ни даже сколько-нибудь заметной тревоги. Во время недавнего сеанса связи командир сообщил капитану Свирину, что его преследуют. Предположительно — рота. А значит, капитан Свирин уже гонит все отряды на помощь. С учетом того, что у других есть якутские лошадки — в отряде Вастьянова их, к сожалению, не было — не открылся у проклятой «конюшни» один из парашютов! — ребятам и девчатам не придется тащить все на себе. Значит, скорость движения может быть повыше. Как бы ни километра на три в час! А раз так, то продержаться надо часа три, ну в крайнем случае — четыре. Всего-то и делов.

Первой приближающихся поляков заметила Лиса. Ее винтовка издала слабый харкающий звук, и шедший впереди нескладный парень в гуцулке и войлочном плаще подхалянских стрелков захрипел, схватился за простреленное горло и осел на землю. Винтовка с глушителем харкнула второй раз, свалив крупного детину с пулеметом «Браунинг» наперевес. Дольше оставаться на позиции было опасно, и девушка бесшумно перекатилась за высокое дерево и поползла, извиваясь по-змеиному, прочь от тропы, с которой уже беспорядочно захлопали карабины поляков. А в игру вступили пулеметы спецназовцев, накрывая тропу перекрестным огнем.

Анджей Гжибовский, стиснув зубы, смотрел, как на окрасившемся красным снегу умирает капрал Печка. Его длинное нескладное тело билось в судорогах, скрюченные пальцы скребли мерзлую землю, а из пробитого горла толчками выплескивалась дымящая на морозе алая кровь. Рана была смертельной, но Томаш очень не хотел умирать и цеплялся за жизнь с тем же упорством, с каким браконьер Томаш вцеплялся в добычу в Карпатских лесах. Прошло уже не меньше двух минут с начала боя, а Печка все еще был жив, и даже пытался отползти в сторону, уйти с простреливаемой тропы.

Поручик Гжибовский мысленно поклялся, что снайпер, сотворивший такое с его лучшим следопытом, дорого заплатит за этот выстрел. Десять раз по десять раз проклянет подлый большевик свою меткость! «Матка бозка, — взмолился Анджей. — Сделай так, чтобы я нашел чертова стрелка живым!»

Томаш дернулся последний раз и затих. Гжибовский скрипнул зубами и скомандовал второму взводу обходить овражек, приютивший красных диверсантов, слева. Распластавшись по земле, подхалянцы поползли, аккуратно таща за собой карабины и пулеметы…

Светлана Лисина — «Лиса» уже в шестой раз меняла позицию. Как говорила им верная подруга Стального Кира — Железная Надежда: «С одного места — не больше двух выстрелов!» И вот она снова перекатилась под облюбованную заранее ель с опущенными до земли ветками. Бесшумно поерзала, устраиваясь поудобнее. Пока на ее счету были всего семеро, а у подружки-соперницы Светки Самохиной — целых девять. Лиса сама видела, чего уж тут. Правда, в ее активе — первая кровь. Шедший впереди нескладеха-капрал в своей дурацкой круглой шляпе так удачно подставлялся под выстрел, что удержаться не было никакой возможности! Вот только из-за него ушел явный офицер — сабля на боку была. А вообще эти подхалянские стрелки — те еще подхалюки! Носят свои плащи дурацкие, а под ними погон не разберешь. Вот и гадай, а в соревновании с Самохиной унтер — как два рядовых считается, а офицер — как два унтера! Можно, конечно, и не соревноваться, но Стальной Кир пообещал двадцатке лучших снайперов на выбор — флакон настоящих французских духов или бутылку настоящего грузинского коньяку. Каждый бери и выбирай, что тебе больше по душе. Ну и как же тут удержаться?

За этими мыслями Лиса не забывала внимательно оглядывать местность. О-па! А почему это кочка заснеженная двинулась? А потому, что никакая это не кочка, а самая настоящая голова в подхалянской шляпе. А ну-ка…

Светлана прильнула к окуляру прицела и удивленно хмыкнула. Ну, то есть не хмыкнула, а так — выдохнула чуть громче, чем бесшумно. И ведь было с чего: это не поляк, оказывается, а самый натуральный немецкий фашист! Вон и свастику на шляпе [Эмблемой на шляпах подхалянских стрелков была, кроме обычного польского орла, свастика. Но в боевых условиях горные стрелки снимали основную эмблему — больно уж хорошая мишень! — и оставались с одной свастикой, которая прикалывалась сбоку шляпы.] видать…

Фашист тащил пулемет. Лиса прицелилась. «Ну что, стрелки подхалянские, ловите пламенный коммунистический привет!»

Откуда прилетела пуля, никто так и не понял. Ослабленный глушителем звук выстрела еще и отразился несколько раз от деревьев, совершенно запутав поляков. Могло показаться, что выстрела и вовсе не было, вот только пулеметчик Януш лежит с простреленной головой.

Стрелки ответили залпом в сторону овражка. А оттуда — или не оттуда! — снова пуля. Хорунжий Вильмовский в землю лбом ткнулся. И снова непонятно — кто его достал? И где затаился?

Гжибовский быстро оценил ситуацию. Так дальше продолжать нельзя: по одному перещелкают.

— Залпами, повзводно! Цель — овражек! — сообразил Анджей отдать самый логичный в этой ситуации приказ. — С правого фланга — начинай!

Хоть и не видно, где большевики попрятались, зато залпами, по площади — глядишь, кого и зацепят.

Проклятые подхалюки принялись садить залпами. Сообразили, гады, что углядеть спецназовца в лесу — та еще задачка. Вот и решили, что залпом хоть кого-нибудь да зацепят. Правильно решили, между прочим. Вастьянов поморщился и саданул из своего пулемета очередью чуть не на весь магазин, точно из шланга водой полил.

— Остыньте, хлопчики, — прошептал он. — А то — ишь! — развоевались…

Длинная очередь действительно слегка поумерила пыл подхалянских стрелков. Но только слегка и только на пару минут. И снова загремели залпы. Максим увидел короткое движение слева и даже не услышал, а буквально почувствовал, как застонал смертельно раненный старший сержант Калюбакин, которому несколько пуль разворотили спину.

«Так, минус один пулемет», — подумал лейтенант. Поискал глазами, кого бы озадачить обязанностями пулеметчика? О, вот и кандидат — боец Андрианов. Максим невысоко поднял руку и слегка махнул вперед, в сторону осиротевшего пулемета. Илья Андрианов бестолковостью не отличался: понимающе кивнул и ужом пополз в указанном направлении. Через несколько минут второй пулемет ударил приободрившимся было полякам во фланг. Вастьянов облегченно вздохнул: теперь шансы дождаться помощи снова стали высокими.