— Ты куда?
— Да к Санычу, на дачу, — отвечал люмпен лет тридцати, — Подделать там кое-что надо. Поехали со мной — поможешь!
— А обедом покормишь? — заволновался бродяга.
— Так, оплачиваем проезд! — неприязненно вклинилась между ними подошедшая, наконец, кондукторша.
Кудлатый стащил с давно немытых волос грязную вязаную шапку с застрявшим в ней пуховым пером и суетно перекрестился:
— Господи, Христе!
— Так, выходим! Саша, останови, Саша!
— Заплати, а то меня сейчас высадят! — воззвал гонимый к знакомцу.
— Выходим, выходим!
— Заплати ты, ну! — изгибался уже с подножки бродяга.
— Давай, давай, — глядя в противоположное окно, едва заметно махнул рукой его знакомый.
Дальше поехали. Твоя, Гаврила, следующая. Не ровен час, и ты скоро так ездить будешь: дойдёшь, с танцами-то своими!..
А на заиндевелую черепичную крышу надо было карабкаться по лестнице, на честном слове установленной у чердачного окошечка. Привязать её было абсолютно не к чему, и в любой момент алюминиевая грозила соскользнуть с ненадёжного черепичного уступа.
Ну чего ты трусишься? «Здесь вам не равнина, здесь климат иной!» Вот, не пел бы ты таких песен — можно было бы спасовать: какой дурак туда сейчас полезет? Но: «Надеемся только на крепость рук… И молимся, чтобы страховка не подвела!»
Полез!..
Да ещё крыша такая островерхая! Чтоб снег не лежал.
Лестница, скрежетнув под небольшой тяжестью моего тела, приникла к черепице.
Мне б до конька только добраться: там-то я захваченную верёвочку к трубе подвяжу.
А упаду, если что, я прямо под забор — хорошо не на него.
Вообще-то, Гавриле не привыкать — летал он однажды с крыши: в том самом дачном городке, где стоял теперь мангал «Каталонский». Но там такая же островерхая крыша переходила сразу в покатый автомобильный навес — как трамплин, получалось. Хозяева, поневоле пронаблюдавшие полёт, так и поняли: «Во — молоток с мастерком прилетели!.. Вот, ведро с раствором — следом: сейчас и Лёха должен появиться!»
Но — то летом дело было. И сам на разогреве был!..
Затаив дыхание, добрался до конька. Долез до трубы. Но, конечно, нужный канал был самым дальним — теперь надо было ложиться на ветхую, разваливающуюся кирпичную кладку трубы и тянуться внутрь него. Пока что, не видя — на ощупь.
Интересно, труба на известковом растворе положена? Не буду я к ней вязаться — за этим занятием скорее сорвусь!
А чего, Гаврила, ты, собственно, струхнул? За обед, у кого придётся, работать жаждешь? Может, и не стоило до этого славного дня доживать? Тем более, студию-то софито-искрящуюся памятуя! В которой ты партнёрше — лишь обуза… Свалишься — разобьёшься. Отважно! Там, где Она когда-то жила. Для хороших людей — тягу выправляя. В тот самый день, когда дух не от высоты — от любви своей сумасшедшей захватывает — по-настоящему! И святых своих домашних перестанешь мучить…
Я залез рукой в отверстие нужного дымохода. Он был замурован. Хорошо, что наспех — халтурщики тоже, видно, на острие крыши мандражировали.
Да нет — Семёну-то я, как раз таки, и нужен. А, и с такой высоты — разве убьёшься?
Изогнувшись и потянувшись до предела, одной рукой я сорвал первый черепичный ломоть. Другой рукой пришлось придерживать свободно нависшие теперь оставшиеся кирпичи и черепицу: ничего не должно провалиться в дымоход! А ведь ещё надо было, притянув к себе, аккуратно уложить под ноги, на ступень лестницы, сорванный кусок.
Воздух держал меня — Небо. Оно только и ведало, как это удалось в десять минут разобрать и спустить вниз обломки черепицы и кирпичи, зачем-то преграждавшие путь кухонной вытяжке. Не уронив внутрь ни полкирпича: «Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится»! В дымоход, надо было правильно понимать, тоже…
Злосчастная прелая труба в квартире высыхала на глазах.
А и дел-то, оказывается, было — четыре кирпича убрать!
На обратном пути ноги сами завернули к хорошо знакомой кафешке на рынке: сто лет я уже здесь не был, а сто граммов никто не заметит!
Получилось, правда, двести пятьдесят.
— …Так: сегодня у нас стандарт, — клонясь порой в циркульном полушаге в сторону, Артём гнул сомкнутые ладони рук. — Сегодня — венский вальс.
Оживление тронуло всех: загорелись глаза, послышались радостные вздохи. Паша чего-то проблеял в предвкушении!.. Я один оставался чужим на этом празднике жизни — заведомо.
С венским вальсом совсем уж неважно у меня дело обстояло. Одно лишь помнил занятие, да пару раз ещё сталкивался на субботних практиках. Оступался даже в одиночку. А сегодня — в этой группе, с Любой, «подшофе»!..
Да ладно — трус не играет в хоккей! Не убегать же опять — ещё до начала!
— Помните: начинаем движение лицом в центр зала, но поворачиваемся по линии танца! Первый шаг — в линию зала. Два шага — спиной в центр зала, и на втором, здесь, шаге доворачиваемся… Диагональ всегда в линии танца! Ну, давайте попробуем пока без музыки.
— Да, давайте сразу — под музыку! — хорохорился Паша громче всех.
Артём милостиво согласился — то ж не спортсмены! В конце концов, кто платит, тот ведь и музыку заказывает.
Зазвучала прекрасная мелодия венского вальса. Пары пустились в своё движение.
— Смотрим только вперёд, через плечо партнёра!
Нет, я никак не успевал! Я не мог перестроиться с медленного вальса, с его волнами спусков и подъёмов. Здесь же не было места промедленью — мы стремительно неслись в гладкой узкости канала.
…А в канале, с его «тяжёлой» стоячей водой, удержать судно на курсе не так-то легко!
— Вперёд двигаемся широко, а назад чуть поменьше — чтоб партнёр мог нас обойти!
Как Люба в медленном вальсе недовольствовала: «Ты меня обходишь!» Пожинай теперь — в венском вальсе всё норовлю «в тебя» шагнуть!
В итоге, мы ушли с дороги других: я сел на пуфик, Люба готовно стояла на прямой ноге, другой вперёд шагнув, скрестив руки на груди. Глаза её горели, улыбка играла на щеках, порой она принималась аплодировать танцующим. Тогда я мужественно подкидывался и смело вёл свою партнёршу в танец. Пока не запутывался опять…
Впрочем, не одни мы «сползли на обочину»: лишь седовласый ветеран со своей возрастной партнёршей, Паша с неизменной танцевальной спутницей, да Андрюша со Звездой оставались на овальной орбите танца. Последние, однако, тоже сбивались, не поспевали, останавливались и, «прохалявив» порядочно тактов, пристраивались в число чемпионов вновь.
— Так, хорошо! — уже даже и не глядел в сторону отступников Артём. — Давайте пройдём по времени — как на турнирах! Сколько сможем.
Зазвучала знакомая мелодия. Да это же из прекрасной экранизации «Мастер и Маргарита»: «Вальс Штрауса! Си-би-моль: «Весенняя гроза»!
Сегодня Гаврила не сдаётся!
Я опять увлёк партнёршу в вальс, я честно старался, поспешал! Но не было сегодня на свете силы, могущей мне помочь… На полтора круга меня только и хватило.
— Учи!.. Шаги! — широко улыбнулась, скрывая явную досаду, Люба, и больше времени терять не стала, полностью переключив своё внимание на танцующих.
А ветераны действительно вальсировали замечательно. Так до конца мелодии и докружились!
— Ну, вот — минута, тридцать одна. Отличный результат!
«Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!!»
А в пятницу, наконец, «подкатила» настоящая работа.
— …Ну, давай, в половине четвёртого жди нас у Королевских ворот — у въезда на новостройки. Мы с Джоном подъедем… Да — целая квартира под отделку. Двухкомнатная.
И когда мы втроём катили на Славином микроавтобусе закупать стройматериалы, розовеющий закат уже дышал приближением весны…
Это была двенадцатиэтажная новостройка, уместившаяся, вместе с длинным «муравейником», на клочке абсолютной, заболоченной пустоши у ручья.
Молодцы — начали хоть строить! Строили теперь в каждом уголке и закутке, «отжимая» у горожан порой и милые скверы, и любимые поляны. Высотки росли, как грибы после дождя. Но цены на жильё в них были всё так же неподъёмны простому человеку.
Вид с девятого этажа, где и располагалась доверенная нам под отделку двухкомнатная квартира, открывался великолепный. За месяц надо было сделать её под ключ.
— Хозяйка на восьмом месяце. Хотят ребёнка уже в новую квартиру привезти, — поведал мне Джон, — Тебе отдаём под отделку самую большую комнату — зал. Только материалы придётся в ней складировать — тут уж, извини!
— Слушай! Шпаклёвка-то — это ерунда: в два счёта я справлюсь. А с ламинатом — поможете?
— Поможем! — весело кивнул Слава.
— Да за полдня ты его соберёшь! — заверил Джон. — Ну, а с обоями уж я подключусь… Да — у тебя ещё тут потолок двухуровневый — короб надо будет собирать.
Я не возражал — чем больше работы, тем лучше!
Зал остался за мной. Детскую взял Володя — щуплый паренёк с умным, прозорливым взглядом, ходивший в «Кловере» в тюбетейке с узорами. Прихожая досталась его «лепшему» другу и земляку Сане — оба они были переселенцами из Казахстана. На кухню отрядили неунывающего Адиля, в ванную загнали непробиваемого Серёгу — «чёрного строителя».
На третий день работы, когда мы уже вовсю малевали, мазали, жужжали, Джон привёз делово набранный на компьютере прейскурант, от которого все малость сникли: любой квадратный, или погонный метр шпаклёвки, покраски ли, выравнивания стен стоил ровно пятьдесят рублей. Во столько же были оценены укладка ламината, оклеивание обоев и всё прочее, кроме, разве, грунтовки: та стоила вполовину меньше.