Андрей Жеребнёв
Суровый дегустатор
Андрей Жеребнёв. Родился в 1967 году в городе Усть-Каменогорск Казахской ССР. После службы в рядах Советской Армии поехал в Калининград — за суровой романтикой морских будней и дивной экзотикой дальних стран. Ходил в море матросом на рыбопромысловых судах. В долгих рейсах вел морские дневники, которые со временем превратились в рассказы. Первый рассказ был напечатан в местной периодике в 1996 году. С тех пор неоднократно печатался в местной периодике, литературных журналах и альманахах, московском альманахе «Новое слово». В 2006 году издал сборник морских романов «Крутой ченч», в 2015 — роман «Пожар Латинского проспекта». В 2019 году издан в электронном формате сборник «Суровый дегустатор». Отдельные рассказы изданы в сборниках «Писатель года» (2017, 2018 годы), «Антология русской прозы» (2018). Награжден Орденом «Наследие» 3-й степени за заслуги в области культуры и литературы, и медалью Маяковского.
Энергия рассвета
1
— Здравствуй, мой друг!..
Почему-то он привечал меня — шеф-повар Иван. Неведомо, почему. Возможно, из-за того, что работал я трюмным матросом — извечным судовым пахарем…
— Яичницу тебе пожарить?.. А то смотри — мне не долго!..
А может, из-за того, что ни добавки, ни яичницы по дружбе я никогда у него не просил…
— А я уже, друг мой, сходил на палубу — взял энергию космоса, звезд и рассвета!
Знал Ваня, как это делается — энергосенсорикой увлекался вовсю. Черпал энергию солнца и звезд, закатов и рассветов полными пригоршнями безо всякого стеснения — с душой и чувством! Выйдет на бак (нос) судна, расставит ноги пошире — чтоб не качало, — и руки вверх с растопыренными пальцами также широко разведет — и полилась она, энергия, в Ивана щедрым потоком.
Случайные свидетели — моряки поначалу пугались… Тревожась за состояние шеф-повара психическое («Кто завтра борщ-то варить будет?»). Но обвыклись быстро: абсолютной психической нормы, по психологии, не существует. Среди моряков — уж точно: каждый — с причудами…
Ваня и меня все порывался основам нехитрого, но благодарного такого дела обучить. Да, я признаться, из другого источника все больше энергию черпал. Из объемной фляги пластмассовой, что колдовски булькала в кладовой боцмана. Собираясь на швартовку, неизменно в кладовку эту меня боцман залучал: «По шампанскому — пару кружечек!». И тогда выброска (это вроде длинной веревки бельевой с резиновой грушей — легкостью — на конце), удало швыряемая мною, долетала до другого судна со свистом: где еще и покуражиться молодцу?!
Однако, нашлись на судне люди — не мне чета, — что верными последователями учения быть пожелали!..
— Слушай, Вань, а ты нас можешь немножко подучить?
Это сварщик с токарем сообразили, как энергию с пользой задействовать…
— Какие вопросы, мои друзья? — еще большим блеском загорелись глаза воодушевленного повара. — Приходите вечером ко мне в каюту!
— Вань, а ты картошечки жареной не организуешь?
— Да, какие проблемны?! Приходите!..
В общем, направили они энергию шефа в нужное русло. Неделю, верно, под хруст уминаемой картошки жареной, преданно взирали двое прощелыг в одухотворенные глаза своего гуру, пока тот не смекнул, наконец, в чем дело…
— Больше ничего у меня здесь сверх не получите! — гремел из окошечка камбузной амбразуры теперь на нерадивых учеников Ваня (он вообще не стеснялся голос до громового по случаю повышать). — Никакой добавки! Энергия не исчезает — переходит в другие формы…
2
… Энергия не исчезает.
Кто бы мне скажи — все равно бы не поверил, что стану и я когда-то коком судовым. Выищу — таки под старость теплое местечко!.. Хоть, работы-то и на камбузе с лихвой хватает — только, что не короба таскать… И что дернет меня черт с родного своего рыболовного флота однажды на «торгаши» кости бросить…
Было обычное серое утро. На сегодня намечалась, по совмещенной моей здесь специальности «матрос — кок», дневная работенка. Какая-никакая, но беда в том, что упырь боцман, исподтишка несший на меня напраслину, словно выжидал для неё момент, когда у меня на плите и первое подходило — не бросишь, и второе затевалось в самом разгаре… Так что, в такие дни приходилось вставать пораньше и успевать приготовить обед до начала рабочего дня.
Не сказать, что меню в этот день себе я определил простенькое до примитива: обычные, своей чередой, блюда. Но вышло как-то так уж все гладко, быстро, легко и даже незаметно, что сгоношив обед еще раньше завтрака, я на радостях задумался все же: отчего так получилось? Вроде, все, как всегда складывалось…
И так же легко в светлый утренний ум пришло озарение: ведь на самом рассвете я вышел на палубу, пару, всего лишь, минут огляделся по сторонам — на ту картину безбрежной морской дали, на которую можно смотреть бесконечно, в любой день, в любой его час… И тех мгновений рассвету хватило вполне…
Встречайте чаще с надеждой рассвет! Провожайте с благодарностью закат.
Чаще смотрите в вечное наше, то светящее горячим солнцем, то мерцающее удивительными звездами, то грустящее из-под облаков, но всегда готовое вдохнуть в нас новые силы жизни, Небо… Оно никогда нас не оставит!
Поверьте — это так.
А уж жареная картошка за мной не заржавеет!
Суп из черепахи
Вы ели когда-нибудь суп из черепахи? Говорят, сейчас модно. Впрочем, во все времена престижным было…
— Однажды подняли в трале черепаху — большая такая! Ну, вытащили ее на палубу…
— А зачем она вам была? — сразу заволновался я.
— Как зачем? Суп черепаховый — знаешь какой вкусный? — то ли со знанием дела, то ли передавая слова какого-то бывалого морехода, повернулся в сторону меня, наивного, Валера.
Валера — старшим и верным товарищем мне в том давнем морском рейсе был. Учил, как надо заделывать дыры в сетке трала («От этой ячеи, до вот этой: от «пятки» до «пятки»), резаться в карты в «тысячу», да и многим прочим хитростям и премудростям жизни морской. И много, достоверно и красочно, рассказывал о тех по миру местах, где посчастливилось ему побывать. А я внимал Валере — чутко и преданно. И восхищался и его умениям, и тому, сколько удивительного в заморской стороне он уже увидал: мне бы так! Конечно, думаю теперь, и потому безоглядно все на веру принимал, что чувствовал в нем родственную, простую и добрую душу.
И тут на тебе — живая черепаха на суп экзотический!..
— Ну, и чего вы с ней сделали? — замер от ерзаний на стуле и похолодел внутри в эту страшную минуту я.
— Да-а, посмотрели — а она плачет.
— Плачет?.. Прямо — слезами?
— Ага. И слезы такие — с горошину! Обратно ее по слипу в море и смайнали — пусть дальше живет.
Заделка дыр на трале мало мне в работе пригодилась — так, ликбез, не более. В карты я тоже с той поры никогда не играл. И супа черепахового за всю жизнь так и не отведал, и уж точно никогда не пожелаю: рассказу тому спасибо! Пусть живут мудрые черепахи сотни лет, неспешно — без оглядки на гиперзвуковые ракеты от безумных двуногих — лапы свои по земле ли переставляя, или перебирая ими в лазоревой воде. Пусть живут — без боли и слез: добрые люди и щами со свежей, аль кислой капустой вполне перебьются!
