Андрей Жевлаков

Китайская башня

Тот дважды кошмарный (если учесть 11 сентября 2001 года) день начался с неудачной попытки восхождения на Великую Китайскую Башню. Собственно, ради этого мы с Соней и прилетели в Шанхай. Мне хотелось показать ей самое высокое здание на планете, открывшееся для посетителей буквально несколько дней назад. Невероятных размеров зеркальный обелиск был виден из любой точки огромного города. Когда мы приближались к нему на автоматическом воздушном такси, Соня, глубоко потрясенная необычайным зрелищем, сказала:

— Да, теперь я понимаю, почему ее назвали Великой. Просто не верится…

Я был так счастлив и горд, словно эта башня была построена под моим руководством. Удивить Соню до такой степени случалось редко — она ведь сама привыкла всех удивлять.

— Хотя, — добавила она с улыбкой, — у китайцев чего ни возьми — все великое: начиная от стены и кончая пивом и всякой ерундой.

— У каждого народа есть пунктик помешательства, — ответил я. — Американцы, например, помешались на своей свободе. Мы, русские, — на своей святости. Ну а китайцы — на своем величии. И, в общем, не без оснований — этот небоскреб виден даже с орбиты.

— Восьмое чудо света…

Я молча кивнул в знак согласия. Что тут скажешь — действительно чудо. По сравнению с этим колоссом все прочие шанхайские небоскребы выглядели настольными макетами. А ведь некоторые из них достигали чуть ли не километровой высоты! Пока мы летели, к башне пристало небольшое облачко.

— Смотри! — сказала Соня, указав на него пальцем. — Похоже на кота, который пришел потереться об угол шкафа.

Она быстро достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Облако и в самом деле походило на кошку — спереди из него торчали треугольные заостренные «уши», а сзади протягивался длинный пушистый «хвост». Вот только ног не хватало. Я посмотрел на Соню. В эти мгновения она казалась обыкновенной четырнадцатилетней девочкой, с радостью открывающей для себя новые чудеса этого огромного и прекрасного мира. В полудетских чертах ее хорошенького и слегка лукавого личика не таилось ничего странного или вызывающего смутную тревогу. Если бы так было всегда… Не очень-то приятно все это говорить, но когда она с предельно сосредоточенным видом начинала демонстрировать свои паранормальные штучки, в ней появлялось что-то зловещее, даже нечеловеческое. Да и сил это из нее вытягивало столько, что я опасался, как бы ее здоровью не был нанесен непоправимый ущерб.

Облако между тем «потерлось» о ребро супербашни и очень быстро превратилось в подобие бесформенного куска грязной ваты. Кота оно напоминало полминуты, не больше. У меня тут же возникло сильное подозрение, что это не случайность. Соня обладала замечательным даром всегда оказываться в нужном месте и в нужное время. Я даже в шутку советовал ей идти в телевизионные репортеры: событие еще произойти не успеет, а она уже будет тут как тут. Когда мы собирались выходить из гостиницы, она вдруг решила, что неподходяще одета, и бросилась переодеваться. «Соня, — сказал я с недоумением, — что это на тебя нашло? Такси ведь ждет». На то, чтобы поменять юбку, по-другому закрепить волосы и произвести еще кое-какие изменения в своей внешности, у нее ушло минут десять. Но если бы она не задержалась, то и с облачным котом мы бы, скорее всего, не пересеклись. Впрочем, облако — это пустяки, и если сегодня все этим и ограничится, то лучшего и желать нельзя.

— Да, папа, — сказала Соня, с довольной улыбкой разглядывая свои фотографии на экранчике, — я опять подоспела вовремя.

Я знал, что телепатка она, в общем и целом, неважная, и в данном случае, скорее всего, просто угадала мои мысли, что было, наверное, не так уж и трудно…

Подойдя к основанию башни, мы остановились ненадолго, чтобы спокойно насладиться ее видом из этой точки. К вершине диаметр удивительно стройного небоскреба уменьшался в два раза и составлял триста метров. И эти далекие триста метров казались такими ничтожными! Их можно было заслонить большим пальцем вытянутой руки.

— Если спрыгнуть с крыши, — сказал я, — то падение продлится около минуты. Этого хватит, чтобы позвонить кому-нибудь на прощание. А радиус обзора оттуда — двести пятьдесят километров, плюс рефракция. Так что теоретически с верхних этажей можно увидеть пригороды Нанкина… Ну, как: на лифте поедем или пешком?

Соня в раздумье посмотрела на запруженную народом лифтовую площадку. Чтобы обеспечить удобную посадку-высадку для нескольких миллионов человек в день, создатели башни построили гигантские терминалы, откуда по наружным направляющим уезжали вверх прозрачные кабины, рассчитанные на пятьдесят сидячих мест. На этих вертикальных «трамваях» до вершины можно было доехать минут за сорок. Так долго получалось из-за множества промежуточных остановок.

— А, ерунда, — сказала Соня, махнув рукой. — На таких крутых лифтах я уже каталась. Ничего интересного. Пойдем пешком.

— Неужели не боишься? — спросил я.

— Да нет, — ответила она и, помедлив, добавила: — Не очень.

— Ну, смотри…

Мы пошли вокруг башни и минут через десять оказались у противоположной грани. Нам было хорошо известно, как она выглядит — в конце концов, именно с этой стороны башню показывали чаще всего, но впечатление все равно оказалось таким сильным, что захотелось отдышаться и подождать, пока пройдет первый шок. Нечто подобное мне довелось испытать лишь однажды — когда я впервые в жизни увидел с близкого расстояния Луну. Было это почти двадцать лет назад… Соня только покачала головой, не в силах отыскать нужных слов.

— Да, — сказал я, прижав ее к себе, — умеют китайцы удивлять. Это ведь надо было до такого додуматься…

— Девятое чудо света, — вздохнув, ответила Соня.

Здесь не было окон — стена представляла собой глухой монолит, накрытый невидимым колпаком искусственного поля тяготения. На этом огромном плоском пространстве были разбиты парки, построены музеи и развлекательные комплексы. Посреди всего этого имелся гигантский фонтан, отбрасывавший струи воды метров на сто — и вода не обрушивалась водопадом на городские улицы, а покорно устремлялась обратно в свой поразительный настенный бассейн с островками и фантастическими изваяниями. По дорожкам, уходящим в поднебесье, неторопливо прогуливались люди, и было видно, что пребывание на вертикальной поверхности не доставляет им никаких неудобств. На фоне такой неправдоподобной, полумистической картины сама башня, еще недавно так восхищавшая своими размерами, показалась вдруг малоинтересным объектом.

— И все-таки не боишься? — спросил я у Сони на всякий случай.

— Ой, папа, ну за кого ты меня принимаешь? Конечно нет. Пошли давай…

Она прямо-таки рвалась туда, наверх… Забраться на стену можно было по гигантскому вогнутому пандусу, находившемуся справа, а спуститься на землю — по второму такому же, пристроенному для симметрии слева. Между ними было пятьсот метров. Эти пандусы назывались «квадрантами» — видимо, из-за того, что на них были нанесены цифры, показывающие угол наклона к земной поверхности идущего по ним человека. Мы вошли в плоское здание контрольно-пропускного пункта, где нам выдали страховочные пояса. Застегнув замок, Соня посмотрелась в зеркало и сказала с недовольной гримасой:

— Фу, какая дрянь — только весь вид портит.

— Ничего, — ответил я, разбираясь со своим поясом, — там у всех будут такие.

— Ну да, тебе-то хорошо — он на тебе почти не заметен.

На мне были брюки и рубашка с коротким рукавом — проще некуда, поэтому громоздкий пластиковый бандаж серебристо-серого цвета действительно не портил впечатления. Скорее, наоборот — с этой штукой вместо кожаного ремешка вид у меня стал гораздо внушительнее. Пристегнуть бы сюда еще какой-нибудь там лучевой пистолет — и было бы совсем круто.

Соня подошла к служащему, который отвечал за нашу экипировку, и спросила:

— Слушайте, а почему бы вам не сделать специальные женские пояса поизящнее этих? Это, ведь, наверное, не очень трудно.

— Простите, — ответил тот вежливо, хотя и с едва заметной насмешкой, — но это вряд ли получится. Аппаратура этих поясов сама по себе занимает много места, и к тому же ей требуются источники питания. Хотя в будущем они, конечно, могут стать более компактными.

— Ладно, Соня, — сказал я, — не будь такой привередливой. Заведение только что открылось. Нельзя же требовать всего и сразу.

Получив краткий инструктаж по технике безопасности, мы вышли из помещения и ступили на пандус.

— Мы и в самом деле сможем по нему подняться? — с беспокойством спросила Соня при виде этой круто уходящей вверх, и притом совершенно гладкой ленты, которая в конце становилась вертикальной, примыкая к стене.

— Попробуем, — ответил я, — а если не сможем — будем жаловаться.

Мы пошли вперед. Радиус закругления составлял полкилометра, так что вблизи дорога казалась почти прямой. Вскоре башня стала наклоняться вперед, а вместе с ней начал крениться и весь мир вокруг. Оставшийся позади город вздыбился вверх. Когда я впервые оглянулся (это было при наклоне всего в семь или восемь градусов), мне просто жутко стало: казалось, десятки чудовищных небоскребов вот-вот начнут валиться друг на друга, как костяшки домино, а дома пониже и пошире просто поедут вниз, как тяжелые ящики. Туристы, шедшие впереди, тоже остановились, чтобы посмотреть по сторонам, и, судя по их изумленным возгласам, они испытали то же, что и мы. Это была семья — муж, жена и двое детей школьного возраста. В проходной я сначала принял их за местных, но, поскольку с персоналом они говорили на ломаном китайском вперемешку с великолепным английским, мне стало ясно, что прибыли они издалека. Скорее всего их родиной была Страна восходящего солнца.