— За подмогой пошли, — зашептали бабы. — Хоть бы их от города отбили.

Вечером все молились, понимая, что серьезную атаку им не пережить, а ночью случилось чудо, на которое никто уже и не надеялся.

Тихий плеск раздался со стороны реки.

— Ой, бабоньки, только не убивайте, свой я, — прошептал голос из темноты, — Наш воевода про вас прослышал да велел в Кремль вывезти. У нас тут лодки, грузитесь потиху.

Перевозка прошла почти бесшумно, в крепость входили под покровом ночи. Благо темень была, хоть глаз выколи. Встречали их как героев. Сразу еды надавали, питья налили. Бабы, захмелев, принялись пересказывать, что с ними случилось, а Маша глотнула из стакана и то ли заснула, то ли потеряла сознание.

...

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. По легенде, переданной В. Н. Татищевым, в 1382 году, когда на Москву шел Тохтамыш, сбежавшиеся с окрестных деревень несколько сот баб, которых воевода не пустил в город из опасения голода, укрепились недалеко от Кремля, в лесу. Появившиеся на третий день татары захотели их тотчас взять, но бабы попросили, чтобы к ним въехало 50 татар, а когда татары, «понахалившись», въехали, убили их всех и головы «выметали». После этого они защищались еще два дня, пока воевода не прислал за ними ночью лодки. Это место теперь называется Бабий городок, сохранились даже 1-й и 2-й Бабьегородские переулки.

* * *

Мишка всю ночь дежурил на стенах, слушая страшилки бывалых воинов про то, что татары мастера зазевавшихся часовых арканами со стен стаскивать. Из-за этого он перенервничал и утром, когда его сменили, рухнул спать прямо у подножья стены, благо ночи были теплые.

Но выспаться ему не дали. Только уснул, растолкал его Нос, заставил умыться и даже переодеться в чистое — в нарядный кафтан, выглядевший как новенький. Только у сердца маленькая, почти незаметная под штопкой дырочка. Мишка быстро оделся, стараясь не думать о том, откуда эта дырочка взялась и где сейчас бывший хозяин кафтана.

— Будем при князе, — объяснил Нос, тоже переодеваясь в чистое (но свое). — Татары скоро мурз пришлют. Переговоры будут говорить.

Видимо, Остей все-таки выделял Мишку.

В залу бежали вприпрыжку и лишь успели занять места за креслом Остея (он тоже по этому поводу приоделся), как вошла делегация парламентариев. К удивлению Мишки, татарами оказались только двое. Еще двое имели явно славянские рожи. Они со слегка насмешливыми улыбками поклонились Остею (татары просто уставились на него немигающими глазками).

— Здоров будь, Александр Дмитриевич! — радушно произнес один из славян.

— И вы будьте, — сухо ответил Остей, — Симеон Дмитриевич и Василий Дмитриевич.

«Князья тоже, — сообразил Мишка. — Братья, что ли?»

Симеон и Василий, действительно, немного походили друг на друга. Только Симеон был живее, а Василий смотрел хмуро и почти неподвижно.

— Чего надобно? — так же сухо продолжил Остей.

— Эх, — вздохнул Симеон, — воин ты добрый, а вот с послами говорить не умеешь.

— А вы послы? — уточнил Остей, и в голосе его просквозило презрение.

— Да как сказать, — весело развел руками Симеон. — Когда послы, а когда заложники…

— Ты дело говори! — буркнул Василий.

— Да, мы чего пришли, — Симеон вел себя явно не по протоколу, и Остея это злило. — Дмитрия Иоанновича точно в городе нету?

— Нету, — отрезал Остей.

— А сестры нашей? — неожиданно тревожно поинтересовался Василий.

— Великая княгиня, — максимально официально ответил Остей, — с младенцем уехала из города еще тыждень… неделю тому.

Братья-князья переглянулись, кажется, с облегчением. Мишка удивился еще больше: «Так они братья жены московского князя? И помогают Москву захватить? Как тут все запутанно…»

— Великий хан Орды, — наконец перешел на официальный тон и Симеон, — пришел сюда искать князя Дмитрия…

— Великий князь Дмитрий Иоаннович, — с нажимом поправил Остей, — не в столице.

— Мы видим, — миролюбиво улыбнулся Симеон, — и потому великий хан предлагает вам открыть ворота и вынести поклонный дар. К чему дальнейшее кровопролитие?

— Ни к чему, — согласился Остей. — Так что великий хан может просто уйти. Безо всяких даров.

Наверное, с минуту посланники и Остей буравили друг друга взглядом.

— Ладно, — Симеон снова перешел на доверительный тон, — стены у города крепкие, пушки, опять же. Взять его не получится…

Остей с вызовом кивнул.

— Но уйти просто так великий хан не может. Это позор, а он позора не любит, знаешь ведь.

Остей снова кивнул, но уже неохотно.

— Значит, пойдет окрестные веси и городки разорять. У тебя сколько беженцев? Ну так можешь им передать, что возвращаться им будет некуда. Все пожгут. Кто остался — в полон заберут.

Остей покраснел и закусил губу. Мишка снова ощутил, что князь — совсем еще пацан. Оборону города он организовать может, а вот переговоры вести — не очень. Мишка покосился на Носа. Тот с выражением страдания жевал бороду. Ему явно было что подсказать князю, но он не мог влезть в разговор.

— Ничего, — наконец через силу произнес Остей, — отстроятся. Не впервой.

— Ясно, — грустно сказал Симеон.

— Да что с ним говорить, — зло усмехнулся Василий, — его Литву небось не тронут.

Это так задело Остея за живое, что он вскочил:

— Я князь русский! Я за Москву живот положу!

— Ага, — по лицу Василия было видно, что он не прочь сплюнуть, но в парадной зале неудобно, — положишь… За стенами сидючи. А людишки русские без домов да хозяйств точно положат… Пошли, брат, видно, кроме нас с тобой, тут больше некому за русских людей печалиться…

Князья уже собрались развернуться и уйти (даже не кивнув на прощание), когда Остей сдался:

— Ладно… Клятву дадите?

Симеон разулыбался:

— Конечно!

— Неси икону! — потребовал Василий…

…Процессию к татарам Остей, как и все прочее, организовывал лично. И Мишке на сей раз места возле князя не нашлось. Это было обидно.

Нос подошел и положил ему руку на плечо:

— Можа, оно так и надо… Остею чего? Он князь, князей на войне не забивают… Поди пока погуляй…

Мишка пошел, хотя и не понял, к чему Нос заговорил про убийство.

* * *

Все познается в сравнении! Теперь Маша это знала точно. Потому что прекрасно выспалась на мешке, под вопли нападавших и обороняющихся, в осажденном татарами Кремле. По сравнению с их жизнью в Бабьем городке, здесь было тихо, надежно и спокойно.

Маша отправилась искать своих боевых подруг, но все разбежались кто куда, даже Клаша. Видимо, отправились узнавать новости и разведывать обстановку.

Жизнь в Кремле била ключом. Самое большое оживление царило на стенах города, но Маша уже так навоевалась, что даже подходить туда ей не хотелось. В центре крепости было поспокойнее, тут готовили еду, перевязывали раненых и точили оружие, обеспечивая тыл тем, кто стоял на передовой.

От нечего делать наматывая круги по городу, Маша в очередной раз вышла на Соборную площадь. Побродила вокруг Успенского собора, зашла внутрь. Ее внимание сразу привлек тихий старичок, забившийся в угол. «Что же он делает?» — удивилась Маша и ускорила шаг, чтобы проверить. Да, действительно, старичок что-то медленно и вдумчиво писал на большом листе толстой бумаги.

— Ой, вы грамоту знаете? — обрадовалась Маша. Было чему радоваться, это был первый грамотный человек, встреченный ею за двести лет!

— Обучен, обучен, — прошептал старик. — Неужто и ты тоже? Можешь прочесть?

Маша попыталась, но буквы были незнакомые, да и почерк, мягко говоря, сложный.

— Нет, не могу, — расстроилась она.

— Ну ничего, ничего, — сказал старик. — Научишься еще, я тоже не сразу смог.

— А что вы пишете? — полюбопытствовала девочка.

— Летопись, — ответил старик. — Должен же кто-то записывать, что происходит. Чтоб не забыть, чтоб не путать потом, что и когда было…

— И вы знаете, какой сейчас год? — перебила его Маша.

— Как не знать, конечно, знаю. 6890-й…

— Какой?! — воскликнула Маша.

— …от сотворения мира, — спокойно продолжил старик.

Маше осталось только тяжело вздохнуть.

А старик заботливо свернул свою летопись и, шаркая ногами, понес ее внутрь храма, рассказывая по дороге, что у него хранится полное описание всех московских событий, и что вместе с церковными книгами это бесценное богатство, которое оценят только те, кто будет жить много позже.

«Интересно, — задумалась Маша. — Почему тогда историчка говорила, что почти никаких подлинных документов в Москве не сохранилось…» Маша вышла обратно, на площадь, щурясь от яркого света, и тут ее буквально сшибло с ног.

— Ты жива! Машка! Ты жива!..

Миша орал как одержимый, при этом он сначала стиснул девочку в объятьях, а потом начал трясти ее, как молодую яблоню.

Маше потребовалась пара минут, чтоб сообразить, что происходит.

— Миша? — шепотом спросила она. Голос у нее пропал — видимо, на нервной почве.

— Машка, блин! Ты жива!..

«Заплакать, наверное, нужно от счастья» — пронеслось в голове у Маши, но глаза остались сухими. Из опустевшей головы не выливались даже слезы. Первая осознанная мысль, которая ее посетила, заставила ее подпрыгнуть в Мишиных руках.

— Миша, раз ты нашелся, мы, наверное, можем вернуться домой!

— Да это не я нашелся, это ты нашлась! — заорал Мишка.

— Миша, послушай, — перебила его девочка. — Раз мы вместе, давай попробуем вспомнить историю. Где мы?

— Ты помнишь, когда была Куликовская битва? — спросил Миша.

— Нет, — огорчилась Маша, — тысяча триста какой-то там год… А что?

— А то, — сказал Мишка, — что это было пару лет назад. А теперь Тохтамыш зачем-то приперся к Москве, а князь Дмитрий зачем-то свалил в Кострому… Тут все так запутанно…

— Дмитрий, Дмитрий… Донской, что ли? — спросила Маша.

— Ну наверное, — пожал плечами Мишка.

Маша изо всех сил пыталась вспомнить параграф из учебника истории. Она вспомнила картинку с профилем Донского, вспомнила, что во время того урока Юрка Петровский совсем распоясался и непрерывно хамил учительнице, а она рассказывала о том, что…

— Что-то тогда с Москвой случилось, — сказала Маша. — Донской рыдал на развалинах города. Точно. Юрка очень похоже это изображал.

— А кто же, интересно, ее развалил? — поинтересовался Мишка.

И тут…

Маша и Миша так и не поняли, что произошло. Так и не узнали, что в этот момент открылись ворота города, и полчища разъяренных татар хлынули в город. Они только услышали чудовищный крик сотен людей, потом зазвонил колокол…

И реальность задрожала.

Мишка едва успел подумать: «Ничего… Князей на войне не убивают…» и вцепился в древко подсадочного ножа…

...

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. С 1240 по 1377 год ни один из удельных или великих князей Владимирской Руси не погибал на поле битвы. Обычно их пленили для выкупа. Но своего князя Нос сглазил — Остей погиб при разграблении Москвы. Возможно, захватчики были слишком озлоблены неожиданно упорным сопротивлением города, в котором почти не осталось войск… Если верить летописи, князь Остей шел впереди процессии. Возможно, он предчувствовал свою гибель, но надеялся собственной смертью отвратить беду от русских людей. Не вышло. Без предупреждения монголы набросились на безоружных москвичей и стали их рубить саблями. Остей был убит первым, «а потом начали сечь попов, и игуменов, хотя и были они в ризах и с крестами, и черных людей».

Глава 6. Толмачи

— Ничего, ничего, это шок, — бормотала Маша, сидя у стены собора и даже не пытаясь встать. — У меня всегда так, когда опасно, я в тонусе, а как отпустит, так накатывает…

Как только стало понятно, что совершился очередной переход во времени, Маша без сил опустилась на землю и привалилась к храмовой стене. У Мишки сил осталось немногим больше — их хватило только на то, чтобы отшвырнуть подсадочный нож и с остервенением содрать с себя кольчугу и шлем. Мишке хотелось поскорее избавиться от всего, что напоминало о войне, татарах и Остее… Который отправился встречать посольство без Мишки… Выбросив амуницию вслед за оружием в щель между домами, Мишка плюхнулся рядом с Машей.

— Какое небо голубое, — задумчиво произнесла она.

— Ты только с ума не сойди от радости, — привычно огрызнулся Мишка.

— Нет, я теперь точно никогда с ума не сойду, — сказала Маша. — Если до сих пор не сошла, то и дальше… Ай!

В этот раз Городовой практически свалился им на голову. Теперь он был в образе обычного средневекового горожанина.

— О, выбрались! — бодро заявил он. — Ну и хорошо, а то я замотался что-то…

Городовой вытер пот со лба и привалился рядом с ребятами к стене. Маша оцепенела, а Миша немедленно взвился, как будто ему под зад подсунули раскаленные угли.

— Замотался? — заорал он. — Да ты, да вы… Да вообще!

От возмущения Мишка не мог подобрать слов.

— Да нас убить могли уже сто раз, да еще б чуть-чуть, и ты б нас вообще не нашел!..

— Ну не нашел бы, — спокойно сказал Городовой. — Ты не ори, парень, а то я ведь и осерчать могу.

— В смысле? — спросил Мишка, — Что значит «не нашел бы»? Вы за нас отвечаете, и…

— Я за вас не отвечаю, — ответил Городовой. — Я за историю отвечаю. Вас убьют, значит, так тому и быть. Я вообще хотел доброе дело сделать, проведать, как вы тут, но если ты собираешься орать, то я пойду, пожалуй…

— Нет! — очнулась Маша и схватила Городового за руку. — Не уходите, пожалуйста! Мы просто таких ужасов насмотрелись, что Миша не в себе до сих пор…

— Это кто тут не в себе! — возмутился Мишка, но дальше спорить не стал, а отошел чуть в сторонку.

— Да, в интересное времечко вас закинуло в прошлый раз, как специально… — сочувственно проговорил смягчившийся Городовой. — Я все хотел к вам выбраться, да у меня сплошные авралы. Один чудак мир изменить пытается, я за ним уже устал все исправлять. Упорный очень.

— А что, — спросила Маша, — нас таких, путешественников, много?

— Да хватает, — вздохнул Городовой. — Не столько много, сколько очень активные попадаются.

— А все потом возвращаются домой? — осторожно спросила Маша.

— Э-э-э… — замялся Городовой. — Да как тебе сказать… Умные — все.

— Умные в такие истории не попадают, — вздохнула Маша.

Что происходит с «неумными», она побоялась спрашивать.

— А долго нам еще путешествовать? — включился в разговор Мишка.

— Да это уж от вас зависит, — развел руками Городовой, — вся ваша жизнь в вашем распоряжении. Вы можете ее всю здесь прожить, или потом где-нибудь застрять… Ладно, пойду, заболтался я с вами.

— Постойте! — спохватилась Маша, — У нас к вам куча вопросов! Как мы переносимся? Как узнать, в какое время мы попадем? Как сделать так, чтоб перенестись подальше?

— Сами, вы все должны понять сами, — отрезал Городовой и опять растворился в воздухе.

* * *

Понимать ничего не хотелось. Хотелось тишины. И чтобы никто не визжал, не размахивал саблей и не стрелял навскидку от седла.

Пока все так и было.

Насладившись тишиной (даже между собой не разговаривали, осмысливая последнее появление Городового), Мишка и Маша почувствовали, что хочется и еще кое-чего.

— Поесть бы! — мечтательно сказала Маша.

— И поспать, — поддержал ее Мишка.

— И одежду сменить…

Машка поняла, что так они скоро дойдут до причитаний, и резко поднялась на ноги. Голова закружилась, но она оперлась на стену. Мишка, недовольно ворча, поднялся за ней.

— Чего тебе не сидится?

— Давай осмотримся.

И нетвердыми шагами куда-то пошла. Честно говоря, не зная куда. Просто нужно пройтись, уложить все в голове. Слишком много произошло за последние несколько дней, а времени подумать все не было. Постоянная война.

Неожиданно Маша поняла, что ее ведут, крепко держа за локоть. Мгновением позже сообразила, что ведет ее Мишка. И рука у него такая… уверенная. Это было приятно, но как-то так, на заднем плане. На переднем было вообще пусто. Мысли мельтешили, но бестолково. Мишка чувствовал примерно то же самое: полный сумбур в голове и непривычное удовольствие от того, что он, как настоящий мужчина, ведет девушку…

Кстати, куда?

— А это что, Иван Великий? — очнулась Маша, ткнув пальцем в колокольню.

Они с Мишкой привычно напряглись, готовясь перенестись куда-нибудь вперед. Но ничего не произошло.

— Может, ошиблась? — предположил Мишка.

Действительно, церковь немного смахивала на знаменитую колокольню, но была заметно ниже. Маша сердито сбросила свою руку с Мишкиной и остановила озабоченную крестьянку, которая тащила на себе гигантский тюк.

— Добрый день вам! — обратилась к ней Маша. — Скажите, а это Иван Великий?

И снова ткнула в колокольню.

— Какой «Великий»? — буркнула женщина. — Лествичник! — и двинулась дальше с уксусным выражением лица.

Показалось, что она вот-вот добавит классическое: «Понаехали», но, видимо, для этого слова время еще не пришло.

Маша стряхнула с себя болезненно-сонное состояние и огляделась. В этот раз осмысленно и внимательно.

— Оп-па! — сообщила она, посмотрев направо. — Ого! — сказала, посмотрев налево. — Миш, ты посмотри.

Миша только глаза закатил.

— Слышь, мне сейчас только экскурсии по городу не хватало.

— Да ты посмотри, все соборы на площади уже есть! — воскликнула Маша. — И Успенский, и Архангельский, и этот… все время забываю, как называется…

— Угу, — поддакнул Миша. — И палаты Гранатовитые

— Какие? — ужаснулась Маша.

— Я их в детстве так называл. Я думал, там сплошные гранаты.

— Склад гранат? — усмехнулась Маша.

— Нет, блин, — огрызнулся Мишка, — фруктовый сад. На самом деле я думал про камень гранат. Есть же янтарная комната? А это палата гранатовитая.

Маша уже собиралась расхохотаться, но Мишка внезапно стал суровым.

— Так, ладно, Соборную площадь мы узнали, нас никуда не переносит. Что дальше делаем?

— Знать бы, где мы, — задумалась Маша. — Вернее, мы знаем, где, знать бы, когда.

И тут ее осенило.

— Слушай! В этом соборе, в Архангельском, все цари похоронены, давай найдем свежую могилу.

— Зачем? — содрогнулся Миша.

— Посмотрим, кто последний похоронен. Может, вспомним, кто дальше царствовал. Да и вообще… Может, там год написан.

В соборе было тихо и холодно. Даже легкие шаркающие шаги ребят казались громким сиплым скрежетом.

— Иван Данилович, Великий князь Владимирский и Московский, — прочитал Мишка, — надо же… А только недавно с ним разговаривали!

— Семен Иванович, Великий князь Московский, Иван Иванович, Великий князь Московский, — прочитала Маша. — Этих мы, похоже, проскочили.

— Ну и ладно, — выдохнул Мишка. — А то я про них вообще первый раз слышу.

— Дмитрий Иванович, — воскликнул Мишка. — Во, мы ж как раз оттуда!

— Так тут после него, смотри, еще сколько народу, — вздохнула Маша. — Василий Дмитриевич, Василий Васильевич, Иван Васильевич, Василий Иванович…

— Слушай, может, это не все цари, может, это младшие братья?

— Нет, у всех написано «Великий князь Московский», — развела руками Маша. — Четыре князя… Допустим, они правили лет по тридцать… Значит, мы перенеслись примерно на сто двадцать лет вперед! — Маша замерла в ожидании переноса во времени, но опять ничего не произошло. — Слушай, Миш, нам нужно понять систему. Почему нас иногда переносит, а иногда нет, а? Как только поймем, мы начнем продвигаться гораздо быстрее.

— Нужно, кто ж спорит, — зевнул Мишка, утомленный логическими выкладками. — Но лично я б пошел и спросил у кого-нибудь. А то тут неуютно. И спросить не у кого.