Не все разделяли мнение Вихерта. Многим дуб казался символом присущего немецкой культуре зла, символом угнетения и жестокости. Эти узники поддерживали миф о том, что дуб связан с судьбой Германии. И это давало им надежду. Дуб в лагере стал медленно увядать и умирать. После очередной зимы на нем уже не появились листья, а ствол лишился коры и остался белым, сухим и голым. Но дерево простояло до августа 1944 года, когда бомбардировщики союзников совершили налет на прилегающие к конц лагерю заводы. Одна из бомб попала в прачечную, начался пожар. Вскоре пламя перекинулось на иссохший дуб. Польский узник, известный нам только по лагерному номеру, заключенный № 4935, описал это событие следующим образом:
...«Трещал огонь, во все стороны летели искры: горящие ветви дуба падали и катились по крытым рубероидом крышам. Я чувствовал запах дыма. Узники выстроились в длинную цепочку и передавали ведра с водой от колодца к пожару. Прачечную спасли, но дуб спасти не удалось. Я увидел на их лицах проблеск тайной радости, молчаливого триумфа: теперь мы не сомневались, что пророчество сбудется. У нас на глазах, где дым сливался с фантазией, горело не дерево, а многорукий монстр. Мы видели, как отпадали его руки, а ствол становился все тоньше, словно сжимаясь. Монстр в агонии упал на колени. Сдохни, тварь, символ германского рейха. А Гёте? Для нас Гёте больше не существовало. Его уничтожил Гиммлер».
* * *
Перед Национальным театром в Веймаре стоят Гёте и Шиллер, взгляды которых устремлены в бесконечность. Ладонь Гёте лежит на плече друга, а Шиллер протягивает руку, чтобы принять лавровый венок, который Гёте вручает ему. Установленный в 1857 году памятник работы Эрнста Ритшеля был типичен для своего времени и впоследствии использовался в качестве модели для многих других памятников двум литературным гигантам, которые устанавливались по всей стране в середине XIX века. Когда Веймар приобрел культовое значение, статуи Гёте и Шиллера стали символом мощных националистических настроений, охвативших Германию.
Чуть в стороне от центра города находится парк на Ильме, узкие тропинки которого проложены по таким лесистым участкам, что кажутся зелеными тоннелями. Одна ведет к просторному лугу, другая — к садовому капризу, третья — к бьющему из валуна фонтану, а четвертая — к живописным руинам или гроту. Этот парк — настоящая романтическая фантазия. Он не сильно изменился с конца XVIII века, когда был разбит, вдохновленный английскими садами. У кромки луга стоит белый садовый дом поэта, где тот жил в первые годы своего пребывания в Веймаре. К тому времени Гёте уже прославился на всю Европу после публикации дебютного романа «Страдания юного Вертера», страстный, невероятно эмоциональный язык которого потряс людей столетия, на протяжении которого на первом плане стояли логика, рациональность и просвещенная мысль. Эта романтическая идея восхищения красотой и поклонения природе и поэзии стала важным аспектом немецкого самосознания. Но было в нем и нечто темное. Как могли наследники этой культуры всего через несколько поколений вешать, мучить и убивать людей в тех же лесах, где когда-то писал стихи Гёте? Резкий контраст света и тьмы в самосознании этой нации иногда называют дихотомией Веймара — Бухенвальда. Два противоборствующих аспекта образуют микрокосм немецкой дилеммы и объясняют двуличность Германии. Этот парадокс в полной мере иллюстрируется противоречивыми представлениями о дубе Гёте в Бухенвальде.
Одни стремились разделить две эти стороны немецкой культуры, чтобы не омрачать сияние эпохи классицизма. Именно такой подход был характерен для Веймара на протяжении большей части послевоенного периода. Другие утверждают, что это историческое упрощение, даже фальсификация, по той простой причине, что две эти стороны взаимосвязаны друг с другом и имеют общие культурные, философские и литературные корни. Может, национал-социализм и не был напрямую связан с этими идеями, но он взращивал и беспощадно эксплуатировал те из них, которые питались от того же корня — немецкого национализма и отказа от идеалов Просвещения.
Высокий немецкий романтизм отвергал эмоциональную скупость эпохи Просвещения. Особое значение приобрели идеи, сформировавшиеся в Йенском университете, примерно в двадцати километрах к востоку от Веймара, в первой половине девятнадцатого века, когда мыслители, включая Георга Гегеля, Иоганна Готлиба Фихте и Фридриха Шеллинга, в противовес Просвещению начали формулировать философию, известную сегодня как немецкий идеализм. Они отбросили богатейшее наследие идей, которые в итоге подхватили национал-социалисты XX века. Самым важным из них был акцент на уникальность Германии, на ее духовное величие. Еще большее влияние оказал философ и историк Иоганн Готфрид Гердер, один из великих мыслителей, которых Гёте привез в Веймар. Некоторые даже полагали, что именно он мог быть прототипом Фауста. Идея Гердера об уникальной душе народа и его акцент на патриотизм сыграли решающую роль в возникновении немецкого национализма. Цель Гердера заключалась прежде всего в том, чтобы дистанцировать немецкую культуру от сильного французского влияния того времени, ведь Франция доминировала в европейской культуре XVIII века. Философ Иоганн Готлиб Фихте, которого также часто называют отцом немецкого национализма, полагал, что немецкий народ обладает уникальными характеристиками, а потому немцы должны «положить начало новой эре в истории человечества». Уже Фихте полностью сформулировал основные принципы антисемитизма: он считал, что немецкий народ пострадает, если евреям предоставят равные гражданские права, как случилось в других странах Европы в ходе политического развития после Великой французской революции. Во Франции евреям были предоставлены гражданские права, что положило начало еврейской эмансипации и позволило европейским евреям наконец выйти из изоляции в гетто и лингвистически и культурно ассимилироваться в европейском обществе.
Цель зарождающегося в первой половине девятнадцатого века немецкого национализма заключалась прежде всего в создании лингвистически и культурно однородной Германии. Националистические настроения достигли пика в 1848 году, когда революционная волна накрыла всю Европу. В Германии либералы, интеллектуалы, студенты и рабочие восстали против старых, деспотичных и жестоких элит в германских государствах, но их восстание было подавлено консервативными княжествами.
Именно после этой революции и последовавшего за ней политического сумрака перед Национальным театром в Веймаре был установлен памятник Гёте и Шиллеру работы Эрнста Ритшеля.
«После того как освободительные войны на германских землях не принесли ни политической свободы, ни национального единства, граждане обратились к культуре, чтобы она заменила им то, чего им так не хватало. Например, они принялись возводить памятники великим мыслителям, которые обычно устанавливались в самом заметном месте города, хотя раньше такой чести удостаивались лишь князья да военные», — пишет немецкий историк искусства Пауль Цанкер.
До середины XIX века было не принято возводить дорогостоящие памятники людям искусства, но после революции статуи Гёте и Шиллера стали появляться во многих городах как проявление литературного, националистического движения. По словам Цанкера, в этих писателях и поэтах люди видели идеальных немцев, на которых стоило равняться. Изображенные в современной одежде, они были не обнаженными, неприкасаемыми греческими божествами, а гражданами. Вокруг этих памятников возник настоящий культ: в газетах публиковались посвященные им статьи, издавались иллюстрированные книги и роскошные собрания сочинений писателей. Именно в этот деятельный период, пишет Цанкер, немцы и стали считать себя нацией поэтов и мыслителей. Тем не менее, продолжает Цанкер, эти памятники не должны были взывать к новым революциям и протестам — скорее наоборот. Буржуазия возводила эти статуи, чтобы превозносить гражданские добродетели: порядок, послушание и верность начальству. Великие писатели Веймара служили при веймарском дворе, и это считалось примером для подражания.
Гёте, великий поэт, олицетворявший все эти идеалы, в конце XIX века превратился в моральный образец для новой немецкой нации. Все, что не соответствовало этому образу Гёте, было скрыто на задворках архивов и даже уничтожено. Восхищенные письма, которые Гёте посылал Наполеону, оказались сожжены. Гёте открыто высказывался в пользу космополитизма и интернационализма, но после его смерти его идеи были переосмыслены как строго националистические — не в последнюю очередь после объединения Германии в 1871 году. Таким же искажениям подверглись взгляды целого ряда философов, включая Гегеля, Фихте и Гердера, идеи которых неправильно применялись, переоценивались и даже фальсифицировались, чтобы оправдать национализм.
Политическая критика Гёте впоследствии использовалась правыми националистами для противостояния формированию политических партий и демократии. При этом левые считали Гёте сторонником либерализма и парламентаризма. Битва за душу Гёте продолжилась и в следующем столетии. Сильная внутренняя напряженность между светлой и темной стороной Веймара вылилась в открытое столкновение в весьма символическом месте — на сцене Национального театра, расположенного за памятником Гёте и Шиллеру работы Ритшеля.
