Однако, чтобы добраться до книг, военные комитеты применяли и более жесткие меры при поддержке местной полиции и штурмовиков СА. За несколько дней до сожжения книг, в начале мая, студенты напали на платные библиотеки и коммунистических книготорговцев. Первые были особенно ненавистны консерваторам — Вольфганг Херрманн называл их «литературными борделями», которые распространяют грязную, еврейскую, декадентскую литературу среди приличных людей. Библиотеки стали чрезвычайно популярны после Первой мировой войны. Из-за экономического кризиса и инфляции, которые настигли Германию в межвоенные годы, все меньше и меньше немцев могли позволить себе покупать книги. Традиционные библиотеки не могли обеспечить растущий спрос на книги, что привело к созданию более чем пятнадцати тысяч небольших платных библиотек. Эти библиотеки за небольшую плату выдавали книги на дом, закупая большие объемы бестселлеров того времени, например сочинений Томаса Манна. Эти «народные библиотеки» стали легкой добычей для студентов, в то время как отряды СА разоряли частные библиотеки. Один известный рейд был проведен в берлинском жилом доме, принадлежащем Союзу немецких писателей — организации, которая активно противостояла цензуре и другим формам государственного вмешательства в литературу. В здании проживало около пятисот членов Союза, квартиры которых подверглись обыску и вандализму. Подозрительные книги были конфискованы или сразу же уничтожены, а пойманные с «социалистической» литературой писатели были задержаны.

Самый крупный рейд был проведен всего за несколько дней до сожжения книг: около сотни студентов напало на Институт сексуальных наук, расположенный в берлинском Тиргартене. Основанный врачами Магнусом Хиршфельдом и Артуром Кронфельдом, институт занимался прорывными исследованиями сексуальности, а также отстаивал права женщин, гомосексуалов и транссексуалов. Три часа студенты громили здание, заливая ковры краской, разбивая окна, расписывая стены граффити и уничтожая картины, фарфор и другие предметы интерьера. Они забрали книги, институтский архив и обширную коллекцию фотографий, а также бюст основателя института Магнуса Хиршфельда.

Уже в 1932 году многие евреи и коммунисты почувствовали, куда дуют политические ветры, а потому принялись вычищать личные библиотеки и уничтожать фотографии, записные книжки, письма и дневники. Коммунисты разослали членам партии предупреждение, что любой, кто имеет при себе «опасные» документы, должен быть готов их проглотить. В результате книги горели не только на площадях — люди сжигали свои библиотеки в печах, в каминах и во дворах. Вскоре они поняли, что это не так-то просто: сожжение книг требует времени. Одни бросали свои книги в лесах, топили в реках и оставляли на пустынных улицах; другие анонимно отправляли их на несуществующие адреса.

После 1933 года большое количество немецких писателей предпочло уехать из страны — по доброй воле или под давлением. Помимо Томаса Манна уехали его брат Генрих Манн, Бертольт Брехт, Альфред Дёблин, Анна Зегерс, Эрих Мария Ремарк и сотни других писателей. К 1939 году нацистскую Германию и Австрию покинуло около двух тысяч писателей и поэтов. Многие из них никогда не вернулись на родину. Но немало писателей решило остаться. Некоторые из них не высказывали политических идей и выбрали так называемое внутреннее изгнание. Одни остались в немецком мире, на родине, но решили больше не публиковаться. Другие выпускали книги, получавшие одобрение совета цензоров: детские книги, сборники стихов, исторические романы. Третьим публиковаться не позволялось, поскольку для этого необходимо было членство в Национальной литературной палате — подразделении Министерства народного просвещения и пропаганды, которым руководил Йозеф Геббельс.

Но была и группа писателей, которые присоединились к режиму. В октябре 1933 года в ряде немецких газет была опубликована прокламация, подписанная восемьюдесятью восемью немецкими писателями и поэтами. Она была озаглавлена «Gelöbnis treuester Gefolgschaf» («Клятва верных последователей») и представляла собой своеобразную присягу на верность. В прокламации заявлялось о поддержке недавнего решения Германии выйти из Лиги Наций. Среди подписавшихся были такие писатели, как Вальтер Блём, Ганс Йост и Агнес Мигель, теперь по большей части забытые, поскольку их возвышение и падение оказалось тесно связано с режимом, которому они поклялись в своей верности.

В то время принявшие национал-социализм писатели всячески поощрялись. Им открывалась дорога на ранее недоступные для них позиции в самых уважаемых литературных академиях, фондах и ассоциациях Германии. Как только режим захватил контроль над ведущими книжными клубами страны, они также получили новых читателей. В 1933 году нацистский книжный клуб Buchergilde Gutenberg насчитывал 25 000 членов, а через несколько лет в нем состояло уже 330 000 человек. Опираясь на такие книжные клубы, режим мог эффективно распределять среди миллионов читателей всевозможные книги, от сочинений Гёте и Шиллера до работ националистических, консервативных и нацистских писателей.

Министерство пропаганды стимулировало литературное и политическое движение, которого не видывала история Германии, а возможно, и истории мира. Ежегодно министерство вручало более пятидесяти литературных премий.

На протяжении 1930-х годов Министерство пропаганды Геббельса полностью контролировало немецкую книжную отрасль, включавшую в себя около 2500 издательств и 16 000 книжных и букинистических магазинов. Первым делом министерство планировало избавиться от «еврейского влияния» в мире книг, постепенно исключая евреев из академий, литературных ассоциаций и профессиональных союзов писателей, издателей, книготорговцев и типографщиков. Еврейские издатели, типографщики и книготорговцы были «ариизированы», то есть переданы во владение арийцам. Некоторые из еврейских издательств входили в число крупнейших в отрасли. К примеру, Springer-Verlag было крупнейшим в мире научным издательством. Поэтапный процесс зачистки продолжался до конца 1930-х годов. Первоначально поглощение еврейских компаний и исключение евреев шло осторожно, чтобы компании не теряли ценность, а международные связи не оказывались под угрозой. Еврейских владельцев просто уговаривали продать свое дело, а если они отказывались, режим прибегал к принуждению, преследованию и угрозам разной степени тяжести. Ариизация издательств принесла партии, государству и индивидуальным предпринимателям огромные прибыли. После 1936 года эта практика была юридически оформлена в Нюрнбергских законах.

Хотя НСДАП уже к 1933 году вынудила многих прославленных писателей покинуть страну, потребовалось гораздо больше времени, чтобы избавиться от их книг. Процесс шел поэтапно — к примеру, новые издания работ Томаса Манна печатались вплоть до 1936 года, пока он не был лишен гражданства. Несложно было заставить немецких издателей избавиться от неугодных авторов и не выпускать дополнительные тиражи, но контролировать рынок подержанной литературы было гораздо проблематичнее, не говоря уже о контроле за книгами, которые стояли на полках немецких домов. Избавиться от этих книг раз и навсегда не представлялось возможным, поэтому сочинения большинства писателей из черного списка оставались доступны и во время войны, пускай и не в свободной продаже. Самым эффективным инструментом режима была самоцензура. Люди сами вычищали собственные библиотеки.

Был и другой способ борьбы с запрещенными книгами — необходимо было предложить немецкому народу новую литературу. На протяжении 1930-х годов ежегодно издавалось около двадцати тысяч новых книг. Книги, которые Министерство пропаганды считало «образовательно полезными для народа», печатались огромными, финансируемыми государством тиражами. Внезапно популярность пришла к тем книгам, которые прежде доходили лишь до ограниченного количества читателей. Только в 1933 году было издано 850 000 экземпляров «Моей борьбы» Адольфа Гитлера. При первой публикации в 1925 году разошлось всего 9000 ее экземпляров. Крупнейшим покупателем трудов Гитлера было немецкое государство, которое приобрело более шести миллионов книг. Собственное издательство НСДАП, Franz-Eher-Verlag, которое помимо «Моей борьбы» также издало «Миф двадцатого века» Альфреда Розенберга, в конечном итоге стало одним из самых успешных предприятий партии.

Особое внимание в Третьем рейхе уделялось классической немецкой литературе, включая сочинения Райнера Марии Рильке и Иоганна Вольфганга Гёте. Ближе всего нацистской идеологии была проза и поэзия, прославляющая арийскую расу. Порой это прославление было достаточно сдержанным, однако зачастую оно происходило за счет злобных карикатур на евреев, славян, цыган, чернокожих и азиатов. Зачастую эти истории подчеркивали наличие прямых связей между расой и характеристиками личности — иначе говоря, называли всех евреев по природе своей «ненадежными», «хитрыми» и «алчными». Наиболее успешной стала книга Ганса Гримма «Народ без пространства». В своем романе Гримм предположил, что немцы проиграли Первую мировую войну, потому что «у них было слишком мало пространства для жизни». Германия не сможет в полной мере реализовать свой потенциал, пока не захватит больше земель в Европе и больше колоний. Книга разошлась в нацистской Германии тиражом около полумиллиона экземпляров, а ее название режим использовал в качестве пропагандистского лозунга.