Евразийцы
В то время как советские лидеры поддерживали официальную доктрину интернационализма и мировой революции, появился иной российский взгляд на мир: его развивали антикоммунистически настроенные изгнанники, и из него же все больше и больше черпал Владимир Путин. Обе эти идеологии бьются над вопросами, которые также волновали славянофилов и западников XIX в., а именно, почему Россия не пошла по политическому и экономическому пути, аналогичному тому, который был избран Европой, и к чему ей следует стремиться в будущем. Евразийство представляло собой мировоззрение, развитое в 1920-х гг. изгнанными русскими, презиравшими коммунизм и мечтавшими о консервативной утопии. Однако у этого направления были и свои инакомыслящие сторонники на территории СССР, самым известным из которых был Лев Гумилев, большую часть своей жизни проживший в трудовых лагерях. Отвергая западные ценности, евразийство подчеркивало уникальную российскую цивилизацию, которая включала в себя как европейские, так и азиатские составляющие, в том числе сосуществование христианства и ислама, прославляя тем самым азиатское наследие России [В. Орлов. Евразийство: в чем суть? // Общество и экономика. 2011. 1 сентября.]. Ранние евразийцы утверждали, что Россия обладала неотъемлемым правом управлять своими имперскими территориями, и настаивали на том, чтобы Россия не пыталась подражать Западу [Marlene Laruelle, Russian Eurasianism: An Ideology of Empire (Washington, DC: Woodrow Wilson International Center for Scholars, 2008).]. Одним из консервативных русских философов в изгнании, чьи труды оказали влияние на Путина, был Иван Ильин. Он обвинял большевиков в том, что они ничего не знали о России, не понимали ее уникальных национальных традиций и решили «политически изнасиловать ее» [McDaniel, The Agony of the Russian Idea, 10.]. По иронии судьбы, хотя они выражали ярое несогласие между собой, но и сталинисты, и их ссыльные враги считали, что России предназначена уникальная судьба, которая отделяет ее от Запада и узаконивает ее право управлять большими участками прилегающей территории.
Новая русская идея
Когда распался Советский Союз, официальная идеология резко исчезла, и заменить ее было нечем. Страна разрушилась, а вместе с ней и оправдание захватнической внешней политики. Более того, территории, которые в течение двух веков и более были частью Российской империи и СССР, внезапно стали 15 независимыми государствами. Как с этим справлялись новые — и старые — элиты? Среди хаоса, вызванного распадом СССР, практически сразу же начались поиски новой русской идеи.
Небольшая группа прозападных либералов в окружении нового президента Бориса Ельцина изначально стремилась революционно переосмыслить интересы России: они считали, что ей следует присоединиться к Западу. Главным среди них был молодой дипломат Андрей Козырев, работавший в Министерстве иностранных дел СССР и примкнувший к Ельцину в 1990 г. Он выступил в качестве важного связующего звена с Соединенными Штатами во время неудавшегося августовского путча против Горбачева в 1991 г. К ужасу прежнего советского дипломатического корпуса, в 1992 г. Ельцин назначил его министром иностранных дел. Позиция Козырева была прозрачна: «Наш выбор — …прогресс в соответствии с общепринятыми мерками. Их изобрели на Западе, и в этом смысле я западник и есть… Запад богат, и нам надо дружить с ним… Это своего рода клуб первых стран мира, к которому Россия должна по праву принадлежать» [Quoted in Angela E. Stent, Russia and Germany Reborn: Unification, the Soviet Collapse, and the New Europe (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1999), 188.]. Обратите внимание на признание того, что Запад установил глобальные правила и Россия должна их принять — мнение, которое Путин позже решительно отверг [Интересы России и внешняя политика. Андрей Козырев: к слову «патриотизм» прилагательные не нужны // Красная звезда. 1992. 20 ноября.].
Идея о том, что Россия может вновь обрести величие, отказавшись от своей уникальности и непохожести, шла вразрез с вековыми русскими традициями. Американские и европейские собеседники России приветствовали очевидное желание реформаторов Ельцина стать частью Запада. Однако, воодушевленные идеей реформировать и переосмыслить Россию, они неверно оценили степень, в которой эти желания разделяло большинство политического класса. С течением десятилетия собственные взгляды Козырева относительно Запада становились все более скептическими и противоречивыми. В 1996 г. Борис Ельцин заменил Козырева опытным советским дипломатом Евгением Примаковым, отвергшим прозападную позицию. Вместо этого Примаков предложил союз между Россией, Китаем и Индией [Евгений Примаков о внешней политике России в новом году // Красная звезда. 1997. 1 октября.]. В настоящее время Козырев живет в США, а его идеи последовательно отвергались его преемниками.
После распада СССР возобновились споры между постсоветскими западниками и славянофилами. На этот раз западники называли себя атлантистами, а славянофилы — евразийцами, возвращая в памяти 1920-е гг. Основное внимание уделялось тому, как должны развиваться отношения России со странами бывшего СССР, или ближним зарубежьем, как они предпочитали их называть. Андрей Кокошин был видным ученым и депутатом Государственной думы — вновь избранного парламента, получившего свое еще дореволюционное название. Он выступал за то, чтобы Россия создала на территории бывшей Российской империи и СССР новую евразийскую государственную политическую структуру. Российская Федерация была бы тем ядром, вокруг которого все остальные государства объединились бы на взаимовыгодной основе. Важным фактором этой реинтеграции был бы русский язык [Fiona Hill, “In Search of Great Russia: Elites, Ideas, Power, the State, and the PreRevolutionary Past in the New Russia, 1991–1996” (unpublished PhD diss., Harvard University, 1998).].
Сергей Караганов, другой влиятельный представитель среды интеллектуалов, утверждал, что русскоязычные жители новых независимых стран, таких как Украина, Беларусь и Прибалтийские страны, станут главными гарантами политического и экономического влияния Москвы на своих соседей, и прогнозировал, что однажды Москва сочтет необходимым применить силу для их защиты, а следовательно, и защиты своих интересов на постсоветском пространстве. Он писал: «Мы должны проявить инициативу и взять их под свой контроль, создавая мощный политический анклав, который станет фундаментом нашего политического влияния» [Mark MacKinnon, “Sergey Karaganov: The Man Behind Putin’s Pugnacity,” Globe and Mail, March 20, 2014, https://www.theglobeandmail.com/news/world/sergey-karaganov-the-man-behind-putins-pugnacity/article17734125/.]. Таким образом, с самого начала существовало общее согласие в том, что Россия имела право провозгласить собственную «доктрину Монро» на постсоветском пространстве. Эта доктрина гарантировала бы, что ни одно постсоветское государство не присоединится к западным структурам. Российский вариант «доктрины Монро» отличался от американского оригинала тем, что на самом деле это была «антидоктрина без какой-либо выраженной стратегической программы, включающая разрозненные ответы на растущий интерес Запада к странам бывшего СССР» [Bobo Lo, Russian Foreign Policy in the Post-Soviet Era (London: Palgrave Macmillan, 2002), 52.]. Большинство представителей российской элиты были согласны с тем, что та или иная форма реинтеграции со странами постсоветского пространства была неизбежна, поскольку без постсоветского пространства Россия не сможет снова стать великой державой. Предположение Запада о том, что Россия постепенно примет потерю империи и свою новую, менее значимую роль в мировом порядке, оказалось результатом попытки выдать желаемое за действительное.
Во время президентства Владимира Путина эти идеи стали более структурированными и продуманными. Принято говорить, что в отличие от времен холодной войны между Россией и Западом нет идеологической вражды. Однако при этом не принимается во внимание тот факт, что путинская Россия определила свою роль в мире в качестве лидера «консервативных, интернациональных» стран, которые поддерживают «традиционные ценности», и защитника лидеров, сталкивающихся с вызовами «цветных» революций — народных восстаний против легитимных правительств, организованных, как считает Путин, Западом. Неотъемлемой частью этой новой русской идеи является образ России как защитника статус-кво от того, что изображается как ревизионистский, приходящий в упадок Запад, пытающийся способствовать смене режимов законных лидеров, будь то на Ближнем Востоке или на постсоветском пространстве. Сегодня Россия утверждает, что ее ценности и политика отличаются от ценностей и политики Соединенных Штатов и превосходят их. Путин заявил, что западное христианство приходит в упадок, поскольку поддерживает права ЛГБТ и мультикультурализм. В 2013 г. он сказал:
...«Мы видим, как многие евро-атлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в Бога или веру в сатану» [Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», веб-сайт Президента РФ, 19 сентября 2013 г. http://en.kremlin.ru/events/president/news/19243.].
Россия изображается как оплот сил, противостоящих революции, хаосу и либеральным идеям. Новым элементом в мировоззрении Путина стала его явная приверженность идее о том, что существует русский мир, который выходит за пределы государственных границ России, и что российская цивилизация отличается от западной. После присоединения Крыма Путин стал ссылаться на понятия «разделенный народ» и «защита соотечественников за рубежом». Главный аргумент заключается в том, что после распада Советского Союза между государственными границами России и ее национальными или этническими границами существует несоответствие и что это является как исторической несправедливостью, так и угрозой безопасности России. После распада СССР 22 млн россиян оказались за пределами России, проживая в других странах постсоветского пространства. По мнению Путина, Россия имеет право заступаться за русских, находящихся под угрозой на этих территориях.
В результате 18 лет пребывания Путина у власти развилась новая русская идея, напоминающая старую русскую идею: Россия представляет собой уникальную цивилизацию, во многих отношениях превосходящую западную, и является как европейской, так и евразийской. Западные понятия индивидуализма, конкуренции и неограниченной свободы самовыражения чужды более целостным, гармоничным, коллективным русским ценностям. У России есть право на сферу влияния на территориях, входивших как в состав Российской империи, так и в состав СССР, а Москва обязана защищать интересы русских соотечественников, проживающих за пределами родины. Запад представляет угрозу как ценностям, так и интересам России. А его агенты внутри страны готовы исполнить его приказания.
Авторитарная внешняя политика?
На протяжении всего советского периода сторонние наблюдатели обсуждали взаимосвязь политической системы СССР с его внешней политикой. Вел ли Советский Союз себя на международной арене так же, как и другие великие державы, или в его внутренней системе скрывалось что-то уникальное, из-за чего с ним было сложнее иметь дело? Коммунистическая идеология обязывала СССР осуществить мировую революцию, но на практике Кремлю приходилось взаимодействовать с другими государствами.
В межвоенные годы существовали две советские линии внешней политики. Одна — политика нормального государства, в рамках которой дипломаты и государственные чиновники взаимодействовали с их иностранными коллегами. Георгий Чичерин, советский комиссар иностранных дел с 1922 по 1930 гг., был потомком семьи царских дипломатов, перешедшим на сторону большевиков. Он присутствовал на международных встречах, например на Генуэзской конференции, в рамках которой СССР и Германия подписали печально известный Рапалльский договор, который в конечном итоге позволил Веймарской республике перевооружиться. Другой линией выступала политика революционного государства. Москва создала Коммунистический интернационал (известный как Коминтерн) — организацию зарубежных коммунистических партий во главе с Кремлем, стремившуюся свергнуть те самые правительства, с которыми имел дело советский комиссар иностранных дел. Коллега Чичерина по Коминтерну посещал международные встречи в пролетарском обличии, планируя, как свергнуть буржуазные правительства, с которыми Чичерин вел переговоры.
За исключением концепции народного фронта с 1934 по 1939 г., когда коммунисты Европы были вовлечены в сотрудничество с социалистами и другими антифашистскими группами в целях противодействия усилению позиций Гитлера, этот шизофренический взгляд на мир продолжался до тех пор, пока не видевший причин для его сохранения Сталин в разгар деятельности Большой тройки (альянса с США и Великобританией во Второй мировой войне) не распустил Коминтерн в 1943 г.
Конец ознакомительного фрагмента.
