Неуместные ожидания
Для Запада в его отношениях с Россией 2014 г. во многом стал переломным. Присоединение Крыма и последующее начало войны на юго-востоке Украины заставили США и их союзников усомниться в основополагающих принципах своих оценок и ожиданий относительно России Владимира Путина. В администрации Обамы поняли, что политика «перезагрузки», которой они следовали в отношениях с Россией после 2009 г., закончилась, как только Путин вернулся в Кремль в 2012 г. после четырехлетнего перерыва, в течение которого он «менялся местами» с Дмитрием Медведевым. Однако другой крупный западный партнер России, Германия, отреагировал иначе. В конце концов, у Германии имелись обширные деловые связи с Россией, а также она импортировала значительные объемы российского газа. Кроме того, Берлин ощущал высокий уровень исторической ответственности за поддержание тесных связей с Кремлем как из-за советских боевых потерь в 27 млн человек, причиненных Германией во время Второй мировой войны, так и из-за признательности за то, что Михаил Горбачев позволил Восточной и Западной Германии мирно воссоединиться. Однако для канцлера Ангелы Меркель украинский кризис все это изменил. Она выросла в Восточной Германии, общалась с Путиным как на русском, так и на немецком языках и была его главным западным собеседником. Она пришла к выводу, что он часто вводил ее в заблуждение относительно событий на Украине. Это стало особенно актуально после того, как в июле 2014 г. над Донбассом, украинским регионом, был сбит самолет компании Malaysia Airlines, к чему Кремль отрицал какую-либо причастность. Действия России на Украине заставили Германию пересмотреть свою «восточную политику» (политику вовлечения России) и вызвали значительно бо́льшую солидарность между США и многими из их ключевых европейских союзников. Несомненно, это был не тот результат, которого добивался Путин, когда поддержал самоопределение Крыма и юго-востока Украины.
Большинство западных лидеров были вынуждены признать, что имевшиеся у них после распада Советского Союза ожидания не оправдались. Они надеялись, что посткоммунистическая Россия с готовностью сбросит оковы дисфункциональной идеологии ХХ в. (коммунизма) и охотно присоединится к современному миру демократии и капитализма. Также это означало бы, что она воздержатся от агрессивной внешней политики, направленной против западных интересов. Президент Билл Клинтон и его администрация считали, что демократии не воюют друг с другом, и они сосредоточились на содействии демократическим изменениям внутри России, чтобы помочь ей стать менее агрессивным государством, сотрудничающим с Западом.
Но американцы и в какой-то степени европейцы не смогли понять того унижения, которое почувствовали миллионы россиян, внезапно потеряв свою «внутреннюю» и «внешнюю» империю — страны постсоветского пространства и Восточную Европу. Россиянам было трудно принять тот факт, что у них больше нет естественного права контролировать соседние страны и оказывать влияние за пределами своих границ. Несомненно, учитывая мрачную историю Германии в ХХ в., она понимала это лучше американцев и предупреждала Соединенные Штаты, что России потребуется много десятилетий, чтобы принять потерю титула и статуса. С точки зрения России, это было двойное унижение: потеря стран постсоветского пространства и тот факт, что США и их союзники создали мировой порядок, которому, как они ожидали, будет подчиняться Россия. На самом деле это было движение в сторону однополярного мира с Соединенными Штатами во главе, а Россия утратила способность демонстрировать силу на мировом уровне. Неудивительно, что она стремилась как можно скорее восстановить свою власть и влияние.
Однако не у всех были такие же ожидания, как у США или Европы. Китай, Индия, страны Ближнего Востока, Латинской Америки и Африки рассматривали Россию с другого ракурса. О том, что Россия станет демократическим государством, они беспокоились меньше, чем о том, что Соединенные Штаты (которые они рассматривали с различной степенью настороженности) после распада Советского Союза станут еще более доминирующей мировой державой. Это стало ясно, когда в марте 2014 г. Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за осуждение присоединения Крыма Россией. В то время как западные государства проголосовали «за» и лишь некоторые страны, включая Венесуэлу, Зимбабве, Сирию и Северную Корею, вместе с Россией проголосовали против этой резолюции, многие страны, включая Китай, Индию, Бразилию и ЮАР, при голосовании воздержались. Эти страны считают, что Россия исторически доминировала над соседними регионами и неизбежно будет стремиться к этому в будущем. Они полагают, что навязывать западную демократию России, которая, похоже, этого не желает, не в их или чьей-либо еще компетенции.
При попытке понять, почему развитие России пошло не по тому пути, которого добивался и ожидал Запад, возникает соблазн персонифицировать ответ: все это из-за Владимира Путина и лиц из его окружения в Кремле. Путин действительно выдающийся лидер, за последние несколько лет признанный известными западными изданиями самым влиятельным человеком в мире. Едет ли он верхом на лошади с обнаженным торсом, вытаскивает древнюю амфору из озера, спускается ли на дно Черного моря в батискафе или едет на мотоцикле Harley-Davidson с русским байкерским клубом «Ночные волки», он производит колоссальное впечатление. В условиях непрозрачной системы, в которой, кажется, лишь один человек принимает решения, возникает соблазн приписать все действия администрации президента. Однако такой подход слишком упрощает представление об управлении Россией. За новым «царем» стоит тысячелетнее государство с традициями и пониманием себя, которые существовали до Путина и, несомненно, будут существовать после него. Он считает себя защитником исторического наследия России и, нравится это другим странам или нет, полон решимости восстановить законное место России в мире.
Чтобы понять мир Путина, нужно начать с изучения истории, географии и, конечно, культуры, то есть всего того, что повлияло на Путина и его политику. Эти факторы объясняют, как Россия смогла объединить разнообразное население посредством создания и распространения убедительной исторической концепции, которая во многом изображает Запад в качестве врага. Да и в настоящее время она полагается на этот образ для утверждения собственной легитимности.
Утраченные и возрожденные империи
В марте 2014 г., через месяц после представления грандиозного тура по российской истории на Олимпийских играх в Сочи, в богато украшенном зале Кремля Владимир Путин обратился к восхищенной аудитории с триумфальным заявлением о том, что Россия присоединила Крым. Его речь изобиловала историческими ссылками на величие России и ее давние связи с Крымом, подкрепленные обвинениями Запада в том, что он пытается ослабить Россию и неоднократно проявлял неуважение к интересам Москвы. Сочетание негодования, критики Запада и заявлений о величии России было в духе Путина и лишь подчеркнуло для партнеров России горькую правду. Вопреки тому, на что надеялись Соединенные Штаты и их союзники, Россия не смирилась с потерей империи. После 70 лет эксперимента по строительству социализма таким, каким его видели в Советском Союзе, Москва была заинтересована во взаимодействии с Западом, но только на своих условиях, а не на навязанных Вашингтоном или Брюсселем.
Однако, возможно, Западу следовало глубже задуматься об историческом наследии России, прежде чем предполагать, что россияне и их лидеры начнут долгий и болезненный путь отказа от имперского образа мышления и с радостью примут новое положение младшего партнера доминирующего Запада. Каковы самые близкие аналоги ситуации, в которой оказалась Россия? Значим ли был 1918 год? В результате Первой мировой войны были уничтожены три империи: Османская, Германская и Австро-Венгерская. Четвертая, Российская империя, распалась в результате революции, но после трехлетней кровавой гражданской войны возникла новая Советская империя. Как и Российская и Советская империи, Османская и Австро-Венгерская были многонациональными землевладельческими империями под управлением доминирующей этнической группы. Но в отличие от СССР они потерпели поражение в войне. Их империи были разрушены во время и после Версальского мирного урегулирования 1919 г. Из-за своего военного поражения им ничего не оставалось, кроме как принять результаты мирного договора. И даже тогда их политическим лидерам потребовалось много лет для того, чтобы смириться с потерей империй.
Другую возможную аналогию представляют Британская и Французская империи, начавшие увядать после Второй мировой войны. В данном случае ни одна из стран не потерпела поражение в войне, но экономическое бремя империи и стремление колониальных подданных к свободе, а также потеря собственной убежденности в имперской миссии постепенно привели к распаду обеих империй, начавшемуся с обретения Индией независимости от Великобритании в 1947 г. Кроме того, Соединенные Штаты, ставшие после 1945 г. самой сильной страной, активно продвигали идею независимости бывших колоний. Однако и Британии, и Франции потребовались десятилетия для того, чтобы смириться с потерей имперского статуса.
