— Что это?..

— Ничего страшного, кость не задета. — Он скрипнул зубами. — Но болит…

Катарина быстро взяла ножницы и разрезала рубашку. На загорелом мускулистом плече виднелась ужасная рана. Катарина сбегала в ванную, принесла горячей воды, полотенце и, намочив его, стала осторожно обрабатывать рану.

— Сейчас, сейчас, — приговаривала она, — потерпи немного. Но как это случилось, Карл? Похоже на порез.

— Это и есть порез. Маленькая авария. Осколком стекла мне порезало плечо. Только и всего.

— Зачем ты летаешь в такую пургу? Тебе не приходит в голову, что однажды ты можешь не вернуться?

— Ах, Катарина, о таких вещах лучше не думать, иначе ничему в жизни не будешь радоваться.

Она заметила: Карл настолько слаб, что ему трудно сидеть.

— Я сейчас, потерпи, — сказала она, накладывая повязку на плечо, — и потом ты сможешь лечь. Но сначала, Карл, я хотела бы тебе кое-что сказать. Можешь делать что угодно, только имей в виду: мне не хочется воспитывать ребенка без отца. Думаю, это вполне понятное желание.

Ну вот, подумала она, кажется, я ему все и сказала.

— Катарина… — простонал Карл. — А я и не знал. Это правда?

— Ты полагаешь, я могу шутить такими вещами?

— Катарина!.. — Он протянул руки, как будто хотел привлечь ее к себе, но плечи его бессильно опустились, и Карл без сознания рухнул на пол.

Катарина позвала слуг, и те перенесли пострадавшего в постель.

Катарина долго сидела у кровати Карла и смотрела на бледное, осунувшееся лицо. Потом медленно встала и прошлась по комнате мужа. Остановилась у письменного стола, за которым он работал вечерами. На столе стояло несколько фотографий в серебряных рамочках. Половину этих снимков она видела впервые. И на всех была она. Катарина и не знала, что у Карла на столе столько ее фотографий. Ведь не ставят же перед собой снимки людей, к которым равнодушны, и тем более тех, кого ненавидят.

Она снова села у кровати, сердце ее учащенно билось, мысли в голове путались. Так любит он меня или нет? Ни о чем другом она не в состоянии была думать. Надо спросить Карла об этом, когда он придет в себя, решила Катарина. Нужно наконец разобраться во всем. Хотя бы ради ребенка.

Но Катарина знала, стоит ей только заглянуть в его темные глаза, как вся ее решимость говорить на эту тему испарится. Их отношения уже так запутались, что одним разговором ничего не решить. Возможно, говорить об этом следовало гораздо раньше.

Вдруг Карл неожиданно открыл глаза и непонимающе уставился на Катарину.

— Я что, упал? — спросил он все еще слабым голосом.

— Упал, — кивнула она. Ей очень хотелось отвести прядь с его загорелого лба, но она не отважилась на этот жест. — Ты упал, и я очень испугалась за тебя. Слуги перенесли тебя в постель.

— И все это время ты просидела около меня? — улыбнулся он.

— Да, только я не знала: может быть, следовало вызвать доктора?

— Ерунда, само заживет. Катарина, мне привиделось, или ты и на самом деле это сказала? Повтори.

— Что сказала? — Она мягко улыбнулась.

— Что ждешь ребенка?

— Да, — радостно кивнула она. — Это правда. Но летчиком ребенку не бывать. Будь он хоть мальчик, хоть девочка.

Карл, смеясь, взял жену за руку.

— Нет, милая, больше никаких летчиков.

Катарина, довольная, кивнула и почувствовала себя рядом с Карлом так спокойно, что ей даже захотелось поплакать.

Карл еще несколько дней был очень слаб, и Катарина следила, чтобы он не переутомлялся. Всякий раз, когда Карл пытался взяться за хозяйственные дела, она решительно восставала:

— Тут обойдется без тебя. Я не хочу, чтобы ты снова слег. Пощади себя, еще успеешь наработаться.

Он смотрел на нее недоверчиво, а она невинно улыбалась. И Карл не знал в точности, то ли Катариной действительно движет забота о нем, то ли она не хочет, чтобы он управлял Арнемлингом. Карл предпочитал не задумываться об этом и потому молчал. Но его мысли сами пробивали себе путь в этом направлении, не спрашивая, угодно ему это или нет.

Так, поначалу того не замечая, Катарина и Карл снова начали отдаляться друг от друга. И в один прекрасный день обнаружили, что им больше не о чем разговаривать. Каждый полагал, что другой ненавидит его, и оба были несчастны.

Счастлив ты или не счастлив, во многом зависит от того, как ты сам об этом думаешь. Катарина вообразила, что не может быть счастлива с Карлом и будет лучше, да и порядочнее разойтись с ним, чем продолжать далее такие отношения. И в один прекрасный день она отправилась в город.

Дитер несказанно удивился, увидев, кто пожаловал в его адвокатскую контору, но и обрадовался визиту.

— Как дела, Катарина? — приветливо спросил он.

— Хорошо. Вот приехала в город, дай, думаю, загляну.

Дитер чувствовал: Катарине от него что-то нужно, но не мог представить что именно. Когда дружеский разговор иссяк, Катарина нервно сцепила руки и наконец произнесла:

— Дитер, я заглянула к вам не случайно. Дело в том, что я… я хочу развестись с Карлом.

— Вы?

— Говорите, Дитер, не бойтесь, — мрачно улыбнулась Катарина. — Я не сошла с ума, как вы, наверное, думаете. Поверьте, я долго размышляла, прежде чем приехать сюда.

— Я все-таки ничего не понимаю, — растерянно пробормотал Дитер.

— Мы с Карлом два чужих друг другу человека, которых судьба ненадолго свела. Мы явно ошиблись, когда думали, что будем счастливы вместе. Из этого ничего не получилось.

— Кто в этом виноват, Катарина? — серьезно спросил Дитер.

— Думаю, оба, — честно призналась она. — Мне не понравилось, что муж полностью изменил мой Арнемлинг, и я была резка с ним. На Рождество Карл пообещал мне больше не летать, говорил, что ребенок, который у нас родится, никогда не станет летчиком. Но ничего не изменилось, он по-прежнему летает. Уж лучше я буду воспитывать ребенка одна. То, что Карл вложил в Арнемлинг, я полностью верну. Я уже скопила три тысячи марок. Скажите, Дитер, вы возьметесь за бракоразводный процесс?

— Я должен поговорить с Карлом, Катарина. Большего пока обещать не могу. Ведь Карл мой единственный друг. Но, уверяю вас, постараюсь сделать все возможное.

— Спасибо!

Катарина встала и, трогательно улыбнувшись, покинула контору, оставив Дитера озадаченным и встревоженным.

Сделав несколько телефонных звонков, Дитер в конце концов разыскал Карла и попросил непременно зайти, пусть даже за полночь.

Когда Карл явился, Дитер встретил его с очень серьезным лицом.

— Ну, что стряслось? — спросил Карл, улыбаясь. — Чем ты так озабочен? Рухнул один из моих домов? Или внезапно упали акции и теперь невозможно их продать?

— Гораздо хуже!

— Гораздо хуже? — удивился Карл. — Но что может быть хуже?

— Сегодня у меня была Катарина… — начал Дитер, уже понимая, какой ужасный сюрприз она приготовила ни о чем не подозревающему супругу.

— Катарина? Что ей от тебя нужно? Насколько я знаю состояние наших дел, советы адвоката нам пока не требуются.

— Кажется, она другого мнения. Катарина хочет развестись с тобой, — отважился наконец произнести Дитер, не глядя на своего друга. А когда он поднял глаза, то увидел, как побледнел Карл.

— Развестись со мной? — эхом повторил он. — Катарина хочет развестись со мной?

— Да, она совершенно недвусмысленно заявила об этом. Сказала, что собирается вернуть деньги, которые ты вложил в Арнемлинг. Три тысячи марок у нее уже есть.

— Но это какое-то сумасшествие! Уму непостижимо! Как ей такое могло прийти в голову? Из-за чего? Ведь я предоставил ей полную свободу — делай что хочешь!

— Давай поговорим спокойно, Карл. Сядь. Еще не все потеряно. На мой взгляд, дело можно поправить, если постараться.

— Я не понимаю! — бормотал Карл, совершенно сбитый с толку. — Ничего не понимаю. Ведь я люблю ее и всегда считаюсь со всеми ее желаниями и даже прихотями.

— Все очень просто: ты слишком много вложил в Арнемлинг. Катарина ужасно боится потерять свое имение.

— Что за глупости! Да если бы не я, при всем старании и любви к замку она не смогла бы его сохранить!

Дитеру потребовалось немало времени, чтобы объяснить другу, чего, собственно, хочет Катарина и чего не хочет.

Карл, внимательно выслушав, наконец успокоился и согласился на все, что предложил ему Дитер.

— Спасибо тебе. Ты настоящий друг!

Катарина беспокойно ходила из угла в угол и лихорадочно раздумывала, правильно ли поступила, съездив к Дитеру и обо всем ему рассказав. Но время шло, Карл все не возвращался, и ее убежденность в правильности принятого решения окрепла. Карл совершенно не считается с ней! Ведь прекрасно знает, что она его ждет! Почему хотя бы не позвонит, если уж задерживается?

Однако, когда наступила ночь, а Карл так и не приехал, ее раздражение сменилось острым чувством тревоги. Но полночь миновала, телефон молчал, и женщиной вновь овладел гнев. Она легла в постель и попыталась внушить себе, что ей все равно, вернется Карл или нет. Наверняка он сейчас с этой элегантной Эммой, а я, беременная, скоро стану бесформенной и безобразной, и тогда Карл совсем отвернется от меня.

Потом Катарина услышала шум подъехавшей машины, и гора свалилась у нее с плеч. Распахнулась и снова закрылась входная дверь. На лестнице послышались такие родные, знакомые шаги, и тут Катарина наконец расслабилась, натянула до подбородка одеяло и, измученная тревогой и ожиданием, заснула.

Катарина не услышала, как два часа спустя Карл снова спустился вниз и уехал, уверенный, что Катарине необходимо преподать хороший урок.

Наутро Катарина была удивлена, оказавшись за завтраком в одиночестве. Такого еще не случалось, Карл всегда спускался к завтраку первым. И теперь ей не хватало его теплого приветствия, его мягкой улыбки, низкого чарующего голоса.

Она подождала полчаса, выкурила две сигареты, игнорируя укоризненные взгляды Магды, и наконец не выдержала. Погасив в пепельнице сигарету, Катарина откинула назад свои рыжие волосы и встала. Сейчас она поднимется к Карлу и выяснит, почему он не спускается завтракать. Она совсем забыла, что, не далее как вчера, твердо решила расстаться с мужем. Забыла и о разговоре с Дитером.

Поднявшись наверх и войдя в комнату Карла, она непонимающе уставилась на его нетронутую постель. Но ведь я слышала, как он приехал! И тут Катарина увидела письмо. Наверное, сообщает, когда вернется, сказала она себе, открывая конверт.

Пробежав глазами первые строчки, Катарина бессильно опустилась на кровать.

«Катарина!» — писал Карл. Не «дорогая», не «милая», а просто «Катарина». «Катарина, вчера вечером Дитер сообщил мне о твоем решении развестись со мной. Не могу описать, как я расстроился. Однако не буду жаловаться, а попытаюсь примириться с этим как со свершившимся фактом. Но хочу сказать тебе одно: больше всего меня опечалило то, что ты вышла замуж не за меня, а за Арнемлинг. Карл».

Неправда, думала Катарина, дрожа всем телом. Этого не может быть. И прекрасно знала, что так оно и есть. Во всем виновата она сама. Дитер сделал только то, что должен был сделать как адвокат, — сообщил Карлу, что жена хочет с ним развестись.

Дитер, вот кто сможет помочь! Надо сказать ему, что это было всего лишь минутное побуждение, временное помрачение ума. Пусть внушит Карлу, что тот должен принять во внимание ее теперешнее положение.

Катарина сбежала вниз по лестнице и сняла телефонную трубку.

— Дитер! — закричала она, дождавшись ответа на другом конце провода. — Дитер, вы должны мне помочь, слышите?

— С удовольствием, Катарина! — спокойно ответил адвокат. — Вы не хотите сказать мне, в чем дело? Что произошло?

— Он ушел, Дитер! Карл ушел от меня!

— Но это же хорошо, Катарина. Теперь вам нет необходимости вести судебную тяжбу. Судя по всему, он принял ваши условия, не так ли?

— Но я больше не хочу с ним разводиться, Дитер! Я передумала! Я люблю его, я хочу быть с ним! Передайте ему все это, хорошо?

— Да, но я думаю…

— Поймите же, я беру обратно все свои слова! Я погибну, если Карл не вернется!

— Хорошо. — Какое счастье, подумал Дитер, что она не видит моей улыбки. — Хорошо, Катарина, я все ему передам. Только вот не уверен, так ли просто будет уговорить Карла вернуться в Арнемлинг. У него репутация человека, которым нельзя играть.

— Я обещаю ему все, что он захочет, только пусть возвращается, — тихо сказала Катарина и положила трубку, боясь, что сейчас расплачется.

22

Уже растаял снег, наступила весна, а Карл все не возвращался. Катарина знала о нем только из газет. Она с жадностью набрасывалась на каждое сообщение, в котором упоминалось его имя, и потом помнила наизусть каждое слово.

Всякий раз, когда ребенок шевелился в ней, на лице Катарины появлялась мучительная улыбка. Она не могла дождаться, когда малыш появится на свет, потому что была твердо уверена: Карл вернется, когда узнает, что стал отцом. И уже никогда, никогда не покинет ее.

Катарина продолжала вести хозяйство большого имения, но уже не чувствовала себя настолько привязанной к Арнемлингу, как прежде. Как-то так получилось, что гораздо важнее для нее стало другое, например, любовь к мужу. Если бы сейчас кто-то сказал ей: оставь Арнемлинг навсегда, зато будешь рядом с любимым, — она сделала бы это с радостью.

При этом Катарина и не предполагала, насколько тяжело Карлу не видеть и не слышать ее. Он согласился бы сейчас сносить все ее капризы и всю ее ледяную гордость, только бы быть рядом с ней.

Но Дитер категорически стоял на своем:

— Если вернешься сейчас, Карл, ты совершишь ошибку. Разумеется, ты волен поступать как заблагорассудится. Но если спросишь меня, я тебе твердо скажу: пусть Катарина подождет еще немного. Я не сомневаюсь, она любит тебя превыше всего на свете. Однако пока она не скажет, что ей безразлично все, кроме тебя, ты должен выжидать.

— Но ребенок… Может быть, она во мне нуждается, — убеждал Карл.

— Катарина сильная и самодостаточная личность! Ты, мой дорогой, единственная любовь в ее жизни. И пока она действительно не начнет страдать по тебе, она должна ждать.

— Но она наверняка страдает по мне! — взволнованно восклицал Карл.

— Вот и хорошо. Пусть немного помучается. Подожди еще чуть-чуть. Хотя я знаю, как это тяжело для тебя.

И Карл уступил доводам друга. Поседевшие виски и глубокие складки в углах губ говорили о том, чего это ему стоило. Исчез и живой блеск в глазах, бесследно ушла беспечность и легкость, которые, казалось, жили в нем всегда.

В одно великолепное утро Катарина позвонила Дитеру и спокойно сказала:

— Дитер, у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. Прошу вас, передайте Карлу, больше я не могу ждать. Без него мне и Арнемлинг не нужен. И еще, Дитер. Скажите ему, что ребенок появится очень скоро, пусть он поторопится.

— Хорошо, Катарина, непременно передам слово в слово. Я очень благодарен вам за звонок.

Дитер фон Радшток тут же сел в машину и поехал на аэродром, где Карл испытывал новые самолеты. Ему пришлось полчаса подождать, пока тот приземлится, потом Карл сделал отчет о полете и лишь после этого поступил в распоряжение друга.

— Твое появление здесь говорит о том, что произошло нечто чрезвычайное, не так ли?

— Правильно. Как можно скорее возвращайся в Арнемлинг.

— Ты говорил с Катариной?

— Да. Мне кажется, тебе следует поспешить. Чтобы не опоздать.

— Но раньше вечера мне не удастся уехать, у меня еще три старта и три отчета.

— Постарайся управиться пораньше.

Они обменялись радостными улыбками — теперь ясно, что Катарина в самом деле одумалась, — и пожали друг другу руки.

Между тем в Арнемлинге все были подняты на ноги, поскольку Катарина почувствовала приближение родов. Одна только Магда сохраняла спокойствие, не отходила от роженицы и давала советы, которым та послушно следовала. Катарина полулежала в глубоком кресле, и Магда держала ее за руку.

— Как хорошо, что ты со мной в такой час, — сказала Катарина. — Что бы я без тебя делала?

— А разве хозяин не приедет? — осторожно спросила Магда.

— Приедет. Я велела ему передать, что времени осталось очень мало, и теперь я совершенно уверена, что все обойдется.

Время от времени Катарина вставала и бродила по комнатам. Где ты, любимый, приди же, молила она. Ты не можешь не чувствовать, как все тебя ждут. Ты должен приехать, потому что иначе я не знаю, как жить дальше.

Но часы шли, а Карл не появлялся. Катарина легла в постель, пообещав Магде сразу же позвать ее, если начнутся роды. Она даже заснула ненадолго, но ее разбудила резкая боль. Катарина замерла и прислушалась. Потом с трудом встала и вышла из комнаты — посмотреть, не приехал ли Карл, и разбудить Магду, чтобы она вызвала доктора.

Неринг сделал даже не три вылета, а целых пять, чтобы освободить себе время и подольше остаться в Арнемлинге подле Катарины. Это стоило ему громадных усилий, потому что он никак не мог сосредоточиться и думал только о жене. Если уж она просила позвать его, значит, ей на самом деле очень плохо.

Была почти полночь, когда он наконец выехал с аэродрома и помчался в сторону Арнемлинга по пустынной ночной дороге. Но в этот день судьба почему-то была неблагосклонна к Карлу: вскоре опустился густой туман, и скорость пришлось снизить.

Когда машина подъехала к Арнемлингу, туман слегка рассеялся, и Карл увидел, что во многих окнах, несмотря на поздний час, горит свет. Он удивился этому обстоятельству, но из-за чрезмерной усталости не задумался о том, что бы это могло значить.

Войдя в холл, Карл услышал наверху негромкие встревоженные голоса и в растерянности остановился, не зная, как это истолковать. И тут он вздрогнул, потому что на весь Арнемлинг прозвучал душераздирающий вопль.

Катарина! Что с ней?

Он взлетел наверх и побежал по коридору, но вдруг остановился как вкопанный, ибо раздался другой крик. Этого голоса Карл еще никогда не слышал, но тем не менее прекрасно знал, кому он принадлежит.

Ребенок, его ребенок!

Осознав это, Карл ринулся к комнате Катарины и замер перед дверью.

— Карл! — услышал он ее голос. — Магда, пойди взгляни, не приехал ли господин. Может быть, он уже здесь.

— Нет, он еще не приехал. Я бы услышала его машину.

— Но там туман, доктор сказал, что туман заглушает звуки.

Магда вышла. Увидев перед собой хозяина, она обомлела и машинально прикрыла дверь.

— Я приехал, — сказал Карл и обнял старую служанку за плечи. — Наконец-то я приехал, Магда.

— Погодите, — шепнула Магда, преграждая ему путь в комнату. — Я должна ее подготовить. Она так взволнована.

Женщина исчезла за дверью, но вскоре, сияя, снова предстала перед ним.

— Идите, только не заставляйте ее волноваться.

Молодая мать лежала на кровати, бледная, но счастливая, и смотрела на мужа своими лучистыми зелеными глазами.

— Катарина! — Карл опустился на колени, обнял ее хрупкие плечи и приник головой к ее плечу. — Катарина, спасибо, что ты позвала меня. Я уже больше не мог без тебя. Я…

Она почувствовала, как что-то горячее потекло по плечу, и Карл содрогнулся от беззвучных рыданий.

— Милый… — испуганно прошептала она, но Карл только молча покачал головой.

Наконец он поднял заплаканное распухшее лицо и тихо сказал:

— Прости меня, милая, прощу тебя, прости и дай возможность доказать тебе мою любовь.

— Мне нечего прощать тебе, Карл, — нежно улыбнулась она. — Я счастлива, что мы все вместе. Ты, я и наш сын.

И тут он снова вздрогнул.

— Катарина, — виновато проговорил Карл, — я забыл о ребенке. Я думал только о тебе и страшно за тебя боялся.

Карл растерянно оглянулся, ища, где же их малыш, и увидел свет за приоткрытой дверью, ведущую в смежную комнату, где доктор и служанка хлопотали вокруг новорожденного.

— Это ничего, любимый. Я тоже в самые тяжелые минуты думала только о нас с тобой, о том, что мы больше никогда не расстанемся.

— Наверное, я был плохим мужем, любимая, — виновато сказал Карл. — Но теперь все пойдет по-другому. Ты больше никогда не будешь чувствовать себя несчастной.

А через несколько месяцев в Европе разразилась война, и счастье покинуло Арнемлинг на долгих полвека вместе с «Мадонной в шиповнике», которая темной глухой ночью бесследно исчезла из замка.

Кто бы мог подумать, что его вернет сюда скромная девушка, которую княгиня фон Арнемлинг поначалу встретила в штыки и сделала все возможное, чтобы Кристина не стала членом их семьи.

— Господи, благослови их, — шептала с первыми лучами нового дня постаревшая, но по-прежнему прекрасная Катарина. — Благослови…