Кристина жила у Ричардсонов как у Христа за пазухой. Ее баловали, во всем угождали и, хотя она то и дело предлагала свою помощь, не позволяли ударить палец о палец. А о скором отъезде не хотели и слышать.

Миссис Ричардсон собиралась продемонстрировать «ее высочество» не только всем друзьям и знакомым, но и местной прессе. Для этого был задуман пышный праздник, приготовления к которому шли полным ходом.

Миссис Ричардсон заказала себе брючный костюм из золотой парчи, расшитый блестками. Для «милой Лиз» купили в модном салоне вечернее платье. Само собой разумелось, что и центральная персона празднества — Кристина должна предстать перед гостями в роскошном туалете. Но где же его взять? Только Лизхен знала, что у Кристины нет с собой ни одного вечернего платья. И денег у обеих кот наплакал.

Кончилось тем, что подруги, оказавшись в Нью-Йорке, присмотрели в недорогом универмаге скромное белое платье. Когда Кристина примерила его, Лизхен восхитилась:

— Сшито будто на тебя.

В праздничный вечер Кристина надела свое единственное украшение: рубиновое ожерелье, подаренное крестной. Вечер удался на славу. Кристина не видела такой сутолоки даже на собственной помолвке в замке Арнемлинг. На празднике у Ричардсонов было гораздо оживленнее, веселее и в то же время, как ни странно, церемоннее — как-никак среди гостей настоящая принцесса.

Во время праздника Кристину не раз спрашивали, от кого из знаменитых парижских кутюрье у нее платье. Кое-кому даже хотелось узнать, сколько оно стоит. Вначале Кристина старалась уклониться от ответа, но в конце концов решила говорить правду:

— Купила в Нью-Йорке, в универмаге.

Это вызывало всеобщий смех и предположения, что, скорее всего, для принцессы шьют придворные модельеры.

Все мужчины были очарованы красотой Кристины, ее шармом и умением вести беседу. Высокую гостью ни на минуту не оставляли одну, каждому хотелось обменяться с ней хоть несколькими словами или потанцевать.

На вечеринке Кристина познакомилась и с Дэвидом, другом Лизхен, который показался ей совершенно неинтересным, бесцветным и скучным. Он прямо-таки окаменел от ужаса, когда подошла его мать — как раз в тот момент, когда он нежно поглаживал руку Лизхен.

— А вы, видимо, миссис Слайтон? — светски осведомилась Кристина, заметив испуганный взгляд подруги. — Позвольте представить вам мою самую близкую подругу Лиз. Я только что попросила вашего сына взять ее под свою опеку.

Миссис Слайтон присела в книксене и от волнения порозовела.

— Это большая честь для меня, ваше высочество.

— Доставьте мне огромную радость, миссис Слайтон, позвольте вашему сыну принять как-нибудь мое приглашение на чай в компании с моей чудесной подругой Лиз и другими нашими знакомыми.

— Разумеется, ваше высочество.

Впоследствии подруги тайком посмеялись, словно две заговорщицы.

— Думаю, теперь эта дама смотрит на тебя совсем другими глазами, — уверяла Кристина. — И не будет возражать, чтобы ее сын появлялся с тобой на людях.

— Надо же, что значит титул! И не где-нибудь, а в Штатах. А я-то считала, что здесь все люди равны, — удивлялась Лизхен.

— Возможно, но только есть и такие, которые понимают равенство по-своему.

В тот вечер Кристина познакомилась и с Ричардом Салливеном, господином лет пятидесяти с блестящими манерами и изысканным вкусом, добрым знакомым Ричардсонов. Салливен играл с главой семьи в гольф в каком-то клубе для избранных и часто по-свойски бывал в доме. Дети называли его дядей Ричардом.

Как узнала впоследствии Кристина, он был бизнесменом, разбогатевшим на одном гениальном изобретении. В Соединенных Штатах пользуются большой популярностью так называемые «Пятидолларовые магазины». Заходя в «Пятидолларовый магазин», человек заранее знает, что стоимость его покупки будет кратна пяти долларам. Мелочь вроде зубной щетки или колготок Ричард Салливен, разумеется, не мог предлагать по пять долларов. Но такие вещицы продавались либо партиями, либо в наборе с другими мелочами, что придавало им оттенок сюрприза. Именно эти сюрпризы и делали «Пятидолларовые магазины» столь привлекательными для покупателей. Даже если человеку не особенно нужна жевательная резинка или дешевые часы, ему приятно обнаружить их в упаковке, к тому же остается ощущение, что довесок получен бесплатно.

В личном потреблении мистер Салливен был куда разборчивее, предпочитая самые дорогие и лучшие вещи. Как оказалось, у него наряду с прочим была и собственная картинная галерея.

Кристина привязалась к этому господину, часто и охотно с ним беседовала и воспринимала его, как и дети Ричардсонов, родным человеком, дядей. Она не особенно удивилась, когда в один прекрасный день Салливен преподнес ей большой плоский пакет: он любил делать подарки. Кристина уже не раз получала от него то коробку конфет, то цветы, то другие знаки внимания.

Но к такому повороту событий и к подарку, который вручил ей мистер Салливен на сей раз, Кристина не была готова.

Когда пакет развернули, взорам присутствующих открылась старинная картина в раме необычной формы. Верхняя часть рамы образовывала причудливый золоченый свод. На полотне прелестная Мадонна мечтательно улыбалась своему Младенцу. Кристина не сомневалась, что это бесценное произведение искусства, хотя ей никогда не приходилось видеть репродукций этой картины.

Поначалу она онемела и только молча поглаживала пальцами драгоценную раму.

— Должно быть, это стоит целое состояние, — наконец произнесла она. — Таких подарков не делают.

— Она принадлежит вам. Я хочу, чтобы когда-нибудь вы отвезли эту картину на родину и вернули прежнему владельцу.

— На мою родину?

— Я имел в виду и родину «Мадонны». Эта картина называется «Мадонна в шиповнике», и ее законное место в капелле замка Арнемлинг.

— Но как «Мадонна» из Арнемлинга попала в Америку? И почему вы хотите подарить ее мне?

— Вы самая очаровательная девушка, которую я когда-либо встречал, — галантно объяснил Салливен. — Вы напоминаете мне… Впрочем, неважно. Вы сразу произвели на меня сильнейшее впечатление. Затем я услышал слово «Арнемлинг» и узнал, что в один прекрасный день вы должны стать хозяйкой замка Арнемлинг.

Кристина подавленно молчала. В этот момент она еще раз почувствовала шаткость своего положения, но не хотела ни лгать, ни открывать правды.

— Я вспомнил, что уже слышал про Арнемлинг, — продолжал Салливен, — и именно в связи с этой картиной. Тщательно изучив мои записи, я нашел объяснение.

— Но каким образом она попала к вам? Неужели князь продал картину в Соединенные Штаты?

— Считается, что «Мадонна» исчезла из Арнемлинга в неразберихе Второй мировой войны. Насколько я смог проследить судьбу этой картины, вначале она была собственностью мелкого торговца антиквариатом в Англии, который, должно быть, купил ее по дешевке и выставил на одном известном аукционе. После этого она попала к какому-то коллекционеру в США, который вскоре оказался в затруднительном финансовом положении. В конце концов я приобрел ее совершенно легально у одного солидного торговца антиквариатом.

— Должно быть, она стоит неимоверно дорого.

Ричард Салливен отечески улыбнулся.

— У меня достаточно средств, чтобы иногда позволить себе и широкий жест. Возьмите «Мадонну» с собой туда, откуда она здесь появилась.

Кристина еще раз погладила раму и осторожно коснулась головы младенца Иисуса.

— К сожалению, я не могу принять от вас такого подарка, мистер Салливен. Я никогда не вернусь в Арнемлинг и поэтому не смогу возвратить «Мадонну» на прежнее место. Если вы действительно готовы с ней расстаться, князь фон Арнемлинг купит ее у вас, в этом я не сомневаюсь.

— Я не продаю свои картины, — несколько оскорбился Салливен. — Как это могло прийти вам в голову? — Но тут же высказал догадку: — Разве вы не обручены с князем фон Арнемлинг?

— Официально я все еще считаюсь невестой наследного принца, а князь уже очень стар. Но замуж за принца я не выйду.

— Хм… — Судя по всему, эту новость ему нужно было еще переварить.

Кристина с мольбой посмотрела на Салливена.

— Я понимаю, что не имею права просить вас сохранить это в тайне. Никто, кроме моей подруги Лизхен, не знает правды. У меня никогда не было намерения сколотить капитал на моих отношениях с принцем. Я как-то невзначай угодила в эту историю и по сей день не могу объяснить, почему все зашло слишком далеко.

— Ричардсоны тоже ничего не знают? — коротко спросил Салливен.

Кристина отрицательно покачала головой.

— Ричардсон один из моих близких друзей, а его жена так гордится вашим «высочеством»… Не слишком ли все это, Кристина, или как вас зовут на самом деле?

— Кристина де Ториак. Я никогда не использовала ни чужого имени, ни чужого титула. Но… — Она погладила кончиками пальцев полированную поверхность стола. — Мне бы не хотелось никого разочаровывать. Кажется, я опять допустила большую оплошность и завтра же уеду. Если вы промолчите, Ричардсоны никогда не узнают правды.

Но Кристина никуда не уехала, и картина осталась у нее. И то, и другое — по настоятельной просьбе мистера Салливена.

— Не нужно привлекать к себе излишнее внимание. Один из наших соседей затевает вскоре грандиозное празднество, на котором вы должны присутствовать в качестве почетной гостьи, и ваш отъезд может глубоко задеть самолюбие хозяина. Впрочем, и я не привык, чтобы мои подарки отвергали. Поэтому оставим пока все как есть, а там, глядишь, найдется и решение.

И Кристина целиком положилась на Салливена, который стал ей более близок, чем Ричардсоны и даже Лизхен. Из-за этого ей пришлось сносить подтрунивания миссис Ричардсон, которая между прочим обронила:

— Не будь вы помолвлены с князем, можно было бы подумать, что вы собираетесь стать пятой миссис Салливен.

— Пятой? — ужаснулась Кристина. — Он так часто женится?

— Мистер Салливен очень привлекательный и богатый человек, но не думаю, что он идеальный муж. Я знала только его последнюю жену, раньше он жил в Сан-Франциско.

Впрочем, все это мало интересовало Кристину. Ричард Салливен был ей симпатичен. В его присутствии она старалась вести себя как можно сдержаннее, особенно когда он приглашал ее поужинать или откровенно выражал свое восхищение. С другой стороны, из-за «Мадонны» она чувствовала себя обязанной Салливену и однажды заговорила с ним об этом. Разумеется, в самой дипломатичной форме.

— Мне кажется довольно странным, что в вашей собственности оказалась картина из замка Арнемлинг и что именно здесь, в этом маленьком городке, вы познакомились со мной. Скажите, не кроется ли за этим нечто большее?

— Вы удивительно проницательны. — Он отвесил галантный поклон. — Это одно из ваших достоинств, которые я так ценю. Да, вы правы, все было наоборот. Вначале я познакомился с вами и только потом приобрел картину.

— Но ведь не ради меня? Меня нельзя купить, мистер Салливен.

— Вы неправильно поняли. Я не собирался вас покупать, я хотел оказать услугу.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Он стал серьезен, как никогда.

— Однажды в каталоге одного аукциона появилась репродукция этой картины, и княжеский дом фон Арнемлингов заявил на нее претензии как на похищенную собственность. Поэтому она уже несколько лет не появляется в продаже. Претендует на нее и последний владелец.

— Я все еще вас не понимаю.

— Ну, мне приходится часто вращаться в кругу коллекционеров и торговцев антиквариатом, поэтому я давно был в курсе этих безрадостных обстоятельств. Услышав во время вечеринки у Ричардсонов слово «Арнемлинг», я навел кое-какие справки, купил «Мадонну» и официально поручился, что картина в целости и сохранности будет возвращена в замок Арнемлинг. Мне показалось, что вы могли бы стать тем посредником, через которого можно вернуть полотно, не поднимая лишнего шума.

— И вот мы с вами оба сели в лужу, — грустно усмехнулась Кристина.

— Если бы вы вернули «Мадонну» князю, это было бы на руку официальным кругам и отвечало бы моим интересам. Само собой разумеется, никаких неприятностей у вас не будет. Кстати, вы можете выбрать для себя любую картину из моей коллекции.

— Я не собираюсь брать плату за свои посреднические услуги. — Кристина заволновалась: — А как доставить эту картину в Арнемлинг?

— Это моя забота.

— И все совершенно бескорыстно, мистер Салливен?

— Нет. Я поразмыслил о вашей щекотливой ситуации. Мне кажется, самый лучший выход для вас — выйти за меня замуж.

Кристина не поверила своим ушам.

— Конечно, вы считаете, что я слишком стар для вас, — невозмутимо продолжал Салливен. — Я даже старше, чем некоторые думают. Я четырежды был женат, у меня шестеро детей, и я уже трижды дедушка. Но это вовсе не значит, что я не смогу сделать счастливой молодую очаровательную девушку. Уверяю вас, я абсолютно здоров.

— Но я… я же вас не люблю! — в отчаянии выкрикнула Кристина.

— И только поэтому отклоняете мое предложение? Но сколько браков было заключено без любви! И уж у нас-то все было бы хорошо. Для брака вполне достаточно, если один любит, а другой позволяет себя любить.

— Но что подумает Лотар?

В улыбке Салливена появилась горечь.

— Значит, вы не хотите окончательно порвать с ним. Вы сбежали, но все же не теряете надежды на чудо, которое снова сведет вас?

— Нет-нет, это не так, — ответила Кристина слишком поспешно и испуганно.

Салливен взял ее руку, коснулся губами и тут же снова отпустил.

— Я хотел бы вам помочь, Кристина, — тихо сказал он. — Без малейших обязательств с вашей стороны. Видите ли, даже самые старомодные люди взглянули бы на все иначе, будь вы миссис Салливен.

— Что же, только ради этого?

— Нет.

Она чувствовала, что несправедлива к этому человеку и что ее слово горько обижает его, а Кристине ни в коем случае не хотелось бы терять в его лице друга.

— Вы так добры ко мне. Не могли бы вы подыскать для меня работу? В одной из ваших фирм или через знакомых. Понимаю, я могу рассчитывать только на самую скромную должность. — Голос у нее дрогнул, хотя Кристина изо всех сил старалась держаться.

Салливен покачал головой.

— Печальна была бы ваша судьба, выполни я вашу просьбу. Даже коренным американцам нелегко идти по жизни в одиночку и с крошечным содержанием. А в вашем случае возникли бы еще и дополнительные проблемы из-за гражданства и отсутствия связей.

— Тогда мне лучше вернуться домой.

— Думаю, вы правы. И все же я буду ждать. Если вы захотите принять мое предложение, вам достаточно сказать одно только слово. А теперь давайте поговорим о том, как нам лучше доставить «Мадонну» в Арнемлинг. Например, вы могли бы декларировать это произведение искусства как подарок дому Арнемлингов, хотя с вами и обошлись там не очень любезно. Тем более я купил эту «Мадонну» только ради вас, и теперь она ваша. Если бы не вы, Арнемлингам не видать этой картины как своих ушей.

— Да, но тогда Лотар узнает, где я.

Салливен улыбнулся.

— Ну что ж, тогда мы поручим Бостонскому аукциону вернуть картину в Германию. С приветом от Кристины де Ториак. Порученец не будет знать ничего, кроме этого, и, следовательно, не сможет дать никаких справок.

Кристина заплакала. Она сама не знала, что явилось причиной ее слез: загубленная любовь, жалость к этому доброму человеку, которому она ответила отказом, или неопределенность будущего. А может, все сразу?

Кристина позволила оплатить Салливену билет на самолет и пообещала дать ему знать, если окажется в трудном положении. Но до этого предстояла вечеринка у Грина, а потом — два дня на отдых и на сборы.

Кристина жила все это время словно в полусне. Она говорила, смеялась и делала то, чего от нее ожидали, но совершенно автоматически. Тем не менее она отказалась купить для вечеринки новое платье.

— Не могу я тратить последние деньги: мало ли что понадобится в дороге, — объяснила она Лизхен.

— Может быть, тебе не следовало лететь первым классом? — заметила подруга, взглянув на авиабилет, лежавший на столе.

— Но я ведь не сама его покупала.

— Откуда же он взялся?

Кристина не могла больше таиться и, всхлипывая, сбивчиво рассказала обо всем, повторяя после каждой фразы, что никто не должен об этом знать.

— Ты, наверно, сошла с ума! — воскликнула Лизхен. — Неужели ты думаешь, что все так и будут плясать вокруг тебя, как тогда, во время вечеринки? То она убегает от настоящего живого принца, то ей не по вкусу мультимиллионер. Ты ведешь себя, как капризный избалованный ребенок.

— Ах, ты не понимаешь!

— Это я-то не понимаю? Да я пробиваюсь сквозь такие дебри и все же не устраиваю сцен. Миссис Слайтон вроде бы не возражает против нашего с Дэвидом брака и даже поговаривает о пышной свадьбе. Но мы-то понимаем: его любезная мамочка приняла меня только потому, что я ближайшая подруга твоего высочества.

— Но это же чудесно, дорогая! Почему ты мне об этом не сказала?

— Потому что я далеко не уверена, что действительно хочу выйти замуж за Дэвида.

— Вы что, поссорились?

— О нет, ни с ним, ни с будущей свекровью. Дэвид мне очень нравится, но он на всю жизнь так и останется маменькиным сынком. У нас будет, так сказать, брак втроем.

— Но ведь Слайтоны довольно состоятельны? Выдвини Дэвиду ультиматум. Скажи, что хочешь иметь собственную квартиру и как можно дальше от дома его матери. Если он тебя любит, то согласится, и тогда все устроится само собой.

— Ты бы лучше разобралась в собственных делах! Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.

Кристина опять была в центре внимания на большом празднике. Все любовались ею, и она надеялась, что никто из присутствующих никогда не узнает, как в действительности обстоят ее дела.

Она дважды танцевала с Ричардом Салливеном, который держался весьма предупредительно и любезно, но соблюдал дистанцию. Кристина решила, что и он тоже глубоко разочаровался в ней.

— Теперь всегда, вспоминая Гринвуд или Америку, я буду прежде всего думать о вас, самом милом человеке, какого я когда-либо встречала, — сказала Кристина Салливену.

— Как знать, может быть, мы еще увидимся. Я часто бываю по делам в Европе. Пожалуйста, не подумайте, что я на вас в обиде. И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь или если вы передумаете, вам достаточно будет сказать одно только слово.

На следующее утро все в доме долго спали, не спалось только Кристине. Она почти всю ночь провела без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах. Завтра…

Да, завтра она сядет в самолет и вернется в Европу. В первом классе, в последний раз как принцесса, провожаемая множеством людей.

А что потом? Никто не придет ее встречать, никто не обрадуется ее приезду. И денег у нее ровно столько, чтобы при самых скромных затратах прожить две-три недели. За это время необходимо будет найти работу, чтобы обеспечить свое существование. Будущая жизнь представлялась ей серой и унылой, как мелкий моросящий дождь за окном, удивительно отвечавший ее настроению.

Около одиннадцати Кристина натянула теплый пуловер и спустилась вниз. Никто еще не вышел к завтраку, однако она была уверена, что прислуга предложит ей горячий кофе или чай. Не успела Кристина выпить чашку кофе, как в дверях возникла чернокожая горничная и взволнованно сказала: