Колени становятся ватными, и я медленно оседаю на пол. Это он сейчас о ком говорит? О моей Рите? Этого не может быть. Как? Не с ней! Только не с ней! Мозг отказывается работать, воспринимать информацию. Я только ошарашенно повторяю за ним последнюю фразу:

— Пластическая хирургия?

— Эти суки об нее бычки тушили, — с непрекрытой злостью выдает Громов. — Ножом полосовали. На ней было сто двадцать семь порезов. Я тебе говорю, они ее живой отпускать не планировали. Там и внутренние кровотечения, и… — слышу, как он раздраженно сплевывает, жмурюсь, унимаю дрожь в руках.

— Дядь Леш, — слышу свой голос, как со стороны, — они же все сидят, да?

— Сидят, — расстроенно тянет он. — Отец ценой своей должности и здоровья посадил.

— В смысле?

— Да там у одного из подонков папаша блатной был, — вздыхает эсбэшник. — Дело активно заминали. Вплоть до того, что его вывели из обвиняемых в свидетели. Он на суде прикалывался, что изнасилований не было, что она сама была на все согласная, — Громов зло фыркнул. — Отец ее, похоже, на кого-то компромат нарыл. Позиция прокуратуры вдруг переменилась, и подонка того по этапу все же отправили. Только вот и отца из органов выкинули. С волчьим билетом. Всех выслуг, всех льгот лишили. Он тогда первый инсульт и схватил. А чуть позже микроинфаркт… Как-то так. Он потом друзьям говорил, что ему плевать, главное, что дочь жива, и эти подонки сидят. Но, видимо, все это сильно по нему ударило. Он сейчас фактически инвалид. Маргарита твоя постоянно кого-то нанимает в деревне, то водопровод им прочистить, то забор подправить. Отец не в состоянии.

Я не могу ничего сказать, просто сижу на полу и молчу, уперев локти в колени. И эта девчушка час назад со мной хохотала? Это вот ее? Четыре подонка. Пять дней. Сто двадцать семь порезов? Год на физическое восстановление? Мою Риту? МОЮ?

— Ну вот, — вздыхает Громов. — Я подумал, что не стоит это все в досье указывать. Мало ли кто его захочет посмотреть.

— Дядь Леш, — сиплю в трубку. — Можно тебя попросить, если отец…

Договорить не успеваю, он обрывает меня:

— Мог бы и промолчать! Я без запроса ничего никому не рассказываю. А у твоего отца на твоих подчиненных пока запроса не было, — ерничает. Подчиненных. Как же…

— Спасибо, дядь Леш.

— Тим?

— Да?

— Ты себя точно не обманываешь?

Переживает, не ошибся ли я. А у меня кишки скрутило от боли за нее. Кожа горит, словно это не ее, а меня ножом вскрывали, горло пересохло. Нет брезгливости, нет отвращения. Только дикая ярость и желание убить этих тварей. Хорошо, что они сидят. Не обманываю я себя, дядь Леш. Совершенно точно понимаю, что не обманываю.

Я не отвечаю на его вопрос. Это лишнее. Он не имел права спрашивать. Да и не вопрос это был. Скорее, совет. Только за совет я бы точно ему глотку перегрыз.

— Спасибо за помощь, дядь Леш, — отвечаю уверенно. — Я надеюсь, что весь этот разговор останется между нами.

— Даже факт этого разговора останется между нами, — хмыкает наш эсбэшник. — Ты же на этаже один!

Мы все у него под колпаком. Намекает, что на него лучше не обижаться.

— Дядь Леш, — молчу в трубку, и он молчит. — Я не ошибся, — решаюсь наконец.

— Тогда набирайся терпения, — неожиданно выдает он. — Если она твоя — оно того стоит.

— Определенно стоит! — горько усмехаюсь в трубку и прощаюсь со старым другом отца.

Бросаю телефон на пол, обхватываю голову руками, стискиваю пальцами волосы. Боже, что же это творится! Как это вообще возможно? Как люди такое могут сделать с себе подобными? Волк никогда бы так не поступил. Волк может напасть, когда голоден или когда защищается, но просто так, от злобы, от зависти? Ни за что! Зачем? Почему ее?

Ни на один из вопросов нет ответа. Телефон пытается что-то напомнить, но я просто выключаю звук, с трудом поднявшись, иду в кабинет. Надо собрать презентацию с таблицами и диаграммами. Вадим Николаевич любит наглядность, да и Леонид Тимофеевич тоже. Я улыбаюсь, вспоминая ее смех в ответ на мою шутку про имя деда и коварную месть отцу. Становится немного легче. Все же это давняя история. Да, она не может представить себя с мужчиной, но она уже может рядом со мной смеяться. Это хорошо. Надо заставить себя думать о работе. О том, как вести себя с ней, зная все это, подумаю позже.

Телефон снова несмело гудит, только я на него не смотрю, бросаю на переговорный стол, сам сажусь за компьютер.

Глава 10

Рита

Я стою на кухне, сжимая в руках пакет с травяным чаем. Что, правда нести? Обещала же. А он не шутил? Эти рабочие выходные — какой-то сюрреализм. Параллельная вселенная. Чтобы вот так сидеть с начальником бумаги разбирать, потом обедать вместе, хохотать над его шутками. Это с Седовым? Вот с тем самым. Строгим и страшным.

Блин! Бросаю пакет на стол и стараюсь его не замечать. Только вот он, как магнит, приковывает взгляд. Где я его покупала? Не дарить же початый. Хмурюсь, пытаясь вспомнить. Где-то на трассе, когда от родителей ехала. Причем еще в прошлом году. Для меня этот вкус резковат, вот и стоит нетронутым. А ему, видишь, понравился.

Вздыхаю, засовываю чай в сумку и выбегаю из дома пораньше. Тут рядом есть круглосуточный люксовый супермаркет. Когда сильно задерживаюсь, бегаю туда за молоком. Там наверняка можно купить то, что мне нужно.

* * *

Весь день места себе не нахожу. Он сказал, что с утра совет директоров. И будет обсуждаться вопрос о нашем отделе. Стараюсь не смотреть в глаза моим координаторам, Фариду отвечаю: «Подожди еще денечек!» Большую часть времени тупо пялюсь в монитор, перебирая все возможные варианты развития ситуации. Наконец, девчата уходят на обед, а я судорожно хватаюсь за свою покупку. Строгая железная баночка быстро наполняется чаем. Убираю ее в наш фирменный пакет. Кручу в руках. Думаю, где бы достать пакеты Курьер Маркета, но их мерча у меня еще нет. Ладно, сойдет.

Подхожу к зеркалу поправить волосы. Корчу себе рожи пару секунд. Не знаю, зачем. Наверное, нервное. Выдыхаю и иду на парковку. Хорошо, что офисы близко. Я вроде как вышла на обед. Хотя… Отчитываться мне теперь предстоит именно перед тем, к кому я иду.

— Здравствуйте, — мило улыбаюсь идеальной секретарше. — Тимофей Леонидович у себя?

— Да! — она улыбается в ответ, одаривая меня странным взглядом. — Проходите.

— Да? — удивляюсь я. — Можно?

— Вам, — подчеркивает она, — можно.

Я еще раз улыбаюсь ей и иду к двери кабинета. Чего-то я не понимаю

Тим сидит за компом. Сосредоточенно смотрит в монитор, что-то набирает на клавиатуре, хмурится. Такой серьезный, такой… классный! Внутри меня что-то сворачивается спиралью и сладко ноет. Дико хочется вот так смотреть на него ну хотя бы час. Или вечность.

— Привет, — он не отрывает взгляд от компьютера. — Заходи, я сейчас.

— Добрый день, — не могу себя пересилить и снова быть с ним на ты. — Я чай принесла, — произношу шепотом, — как обещала.

Ликую где-то в глубине себя, глядя на то, как он преображается. Буквально в одно мгновение. Отрывается от монитора, смотрит на пакет сначала удивленно, потом взгляд становится довольным. Седов потягивается в кресле, закидывает руки за голову и широко улыбается.

— Ты уже обедала? — спрашивает, прищурившись.

— Еще нет, — качаю головой.

— Отлично! — он стремительно встает. — Пошли!

— В смысле? С вами? — меня накрывает волна смущения и… И все… Страха нет.

— А мы что, снова на «вы»? — он замирает, смотрит на меня с вызовом.

— Ну, — мямлю в ответ, — сейчас вроде как рабочее время, и мы в офисе. Вы говорили, что у вас в компании не принято.

Тим картинно крутит головой:

— Никого, кроме тебя, тут не вижу, — и снова вызов во взгляде.

— Окей, — не могу сопротивляться его напору, улыбаюсь. — Я удивлена, что ты меня приглашаешь на обед.

— Почему? — он вскидывает бровь. — Привыкай. С сегодняшнего дня ты будешь проводить со мной очень много времени, — его глаза вдруг опять становятся из карих желтыми, я пугаюсь, а он поспешно отворачивается — Советом директоров ваше подразделение выведено в мое непосредственное подчинение. А мне нужны хорошие результаты! — кивает на дверь. — Обсудим за обедом?

Я стою, онемев от удивления. Что все это значит? Выведены в его подчинение? И что дальше? Нас не увольняют? Обсудить?

— Да!

Его губы расплываются в довольной улыбке. Подхватывает пиджак, распахивает передо мной дверь.

— Ольга, если меня не будет больше часа, можешь переводить звонки мне на мобильный.

— Хорошо, Тимофей Леонидович, — откликается она, старательно не глядя в мою сторону. Это же абсолютно нормально, что Седов подчиненных на обед водит.

А… Может, это действительно нормально?

Тим

Ну и потрепали они мне нервы. Вожаки, мать их так. Они когда-нибудь научатся доверять нам? Или мы всегда для них будем беззубыми щенками? Раз двадцать мысленно благодарю Риту, что она работала со мной в выходные. Мы с ней много обсудили. Ни по телефону, ни в переписке я бы столько подробностей не узнал.

Сегодня я был хорошо подготовлен к совету директоров. Да, большинство контрактов далеки от нашего рамочного, да, показатели доходности стремительно падали. Да, система не прозрачна. Вот за это цепляюсь отдельно. Многое построено на персоналиях и личном доверии. И чтобы не растерять клиентов, мне нужна Волкова. Мне нужна Волкова и ее манера управлять отделом. В течение года мы их перестроим, но сейчас…