Вывод напрашивался сам собой: сейчас не время признаваться в своём преступлении и обрекать себя на заточение в келье. У Рока и без того достаточно забот!

Прюнель почувствовала, как груз, который давил на неё, ослабел. С признанием можно подождать.

Сильный удар локтем под рёбра вернул её к действительности.

— Ну же, сестрёнка, спустись с небес на землю и признайся, что будешь по мне скучать! — оскалился Левен.

Девочка бросила лживое «Да, немножко», на которое брат не обратил никакого внимания. Вот ещё, скучать — да его отсутствие станет для неё облегчением! Очевидное презрение, бесконечные насмешки и жестокость старшего брата порой делали существование под одной крышей невыносимым.

Пока мужчины негромко обсуждали тактику, Прюнель поспешно вымыла посуду, торопясь встретиться со своей подругой Нюе.

Вот ей девочка признается в том, что произошло утром, и попросит совета.

Нюе не чародейка и не будет её осуждать.

Глава 4

Нюе жила на другом берегу реки, над лавкой «Золотистый пончик», принадлежавшей её родителям, знаменитым кондитерам.

Ласка спокойно отвезла туда Прюнель, которая на протяжении всего пути шептала единорогу нежные слова вроде «Ты самая грациозная», «Твоя кожа сияет, как тысяча солнц», «У тебя шёлковая грива»… Животное обожало комплименты и каждый раз отвечало легким урчанием.

Добравшись до места, Прюнель приложила ладони ко рту и выкрикнула только:

— На прогулку!

Нюе вышла почти сразу в платье цвета морской волны, одновременно удобном и элегантном, и с розовыми цветами в роскошных белокурых волосах.

Первым делом она запечатлела поцелуй на морде Ласки и, в свою очередь, похвалила животное. Единорог чуть не замурлыкал от удовольствия, а Прюнель тем временем воскликнула:

— А со мной ты не поздороваешься?!

Нюе рассмеялась и, ступив ногой на высокий бордюр, который огораживал улицу, забралась на спину Ласки и обхватила талию Прюнель.

— Куда едем? — спросила она.

— В Олений лес.

— О, тогда это серьёзно.

Прюнель тряхнула головой. Олений лес был заколдованным местом. Тайны, которые кто-то нашёптывал под ветками дубов, оставались там навсегда, и те, кому поверяли секреты, не могли их разболтать.

— Это по поводу Тёмных? — осведомилась Нюе. — Говорят, они наступают с востока.

— Нет, совсем о другом.

— Значит, речь пойдёт о Кюире?

— И не о нём. Во всяком случае, я больше им не интересуюсь — он, как Левен, слишком много о себе воображает.

Немного помолчав, Нюе предприняла новую попытку:

— Хотя бы намекни.

— Не могу. Здесь слишком много чародеюшек, способных подслушать любой разговор даже издалека.

У западных ворот деревни Прюнель два раза похлопала Ласку по изящному рогу. По этому сигналу единорог с удовольствием ускорил шаг и быстро, как на крыльях, устремился по тропе. Животное всегда догадывалось без слов, куда желала направиться хозяйка. Ласка углублялась в сельскую местность по длинным потайным дорогам, известным лишь ей одной, и скоро достигла опушки Оленьего леса.

Это здесь Нюе несколько месяцев назад поведала Прюнель о своей зарождающейся любви к Розо и с печалью пожаловалась на равнодушие юноши.

И здесь же Прюнель призналась подруге в своей ненависти к тёте Об, сестре-близнецу Рока. Долгое время та учила девочку магии и была резка и нетерпелива.

«Ты чародеюшка или нет? Не так уж это и сложно! — часто ворчала она. — Твой мозг от природы предрасположен к занятиям магией, ему нужны только ясные указания с твоей стороны, так что изволь приложить хотя бы минимум усилий!»

Но, как бы племянница ни старалась, ей удавалось добиться лишь ничтожных результатов, как будто магия отказывалась подчиняться её приказам.

Когда к десяти годам Прюнель достигла ожидаемых успехов, Об всего-навсего едва слышно проронила: «Ну наконец-то!» К счастью, вскоре молодая женщина встретила одного Блюстителя, находящегося в Остикуле проездом, и тот увёз её в другое графство. Скатертью дорога!

Девочки спрыгнули на землю и поблагодарили Ласку, поцеловав, погладив и угостив кусочками воздушной сладкой булочки, которую Нюе захватила с собой в красивом матерчатом мешочке. Единорог с благодарностью облизал им кончики пальцев. Потом Прюнель сказала:

— Возвращайся, когда я тебя позову, моя красавица!

И Ласка растворилась в воздухе.

— Я никогда к этому не привыкну, — с восхищением проговорила Нюе.

Девочки углубились в лес, запасаясь желудями, чтобы позже накормить ими нежное животное, и уселись на поросшую мхом землю у подножия старого дуба.

— Ну давай, выкладывай! — нетерпеливо воскликнула Нюе.

У Прюнель перехватило горло, но она рассказала подруге о своём преступлении и о том, что ей не хватило смелости признаться в нём отцу.

Нюе, может, и не была чародейкой, но сразу же поняла всю серьёзность положения. Она обняла Прюнель за плечи и ошеломлённо прошептала:

— Нет никаких сомнений, что ты сгинешь в заплесневелой темнице! Ты же не собираешься рассказывать обо всём Року, правда?

— Не знаю, — с трудом проговорила Прюнель. — Если я промолчу, то предам его доверие, мне от этого не по себе. К тому же я уверена, что однажды он сам обо всём догадается, так к чему же тянуть с признанием? — Она отломила кусочек булочки, которую протянула ей Нюе, и добавила: — С другой стороны, если я ему расскажу, то… то сразу же загублю свою жизнь.

Подруга вскочила.

— Не может быть и речи! Ты заставишь его страдать, и сама тоже будешь мучиться совершенно напрасно! Подожди, пока он сам узнает правду, а это может никогда не случиться. — Чуть помолчав, она спросила: — И как она, сильная магия?

— О, это… невероятно! Я чувствовала себя энергичной, могущественной, живой как никогда! Но мой отец, без сомнения, прав: чародеюшка не способна управлять такой магией, меня занесло слишком далеко. Бедная рыжая девица это запомнит!

Нюе пожала плечами:

— Вполне естественно, что ты не смогла справиться с такой мощной силой, это же была первая попытка, — и с воодушевлением добавила: — Если тебе понравилось, то, честно говоря, я бы на твоём месте извлекла выгоду из своего положения.

Прюнель сморщила нос.

— И каким же образом?

— Сколько бы ты ни прибегала к сильной магии — один раз или сто, наказание будет одним и тем же, верно?

— Да, но…

— Ну так не стесняйся! Сто раз лучше, чем один! Воспользуйся отсутствием наших Блюстителей — и созидай, возрождай, исцеляй и спасай, но, конечно, старайся, чтобы тебя не заметили! А если не сможешь промолчать, когда Рок вернётся, расскажи ему правду. Правда, на мой взгляд, лучше этого не делать… — Стремясь убедить подругу, Нюе, раскраснелась от возбуждения. Она с жаром продолжила: — Если уж на то пошло, закон твоего отца абсурдный. Обожаю Рока, но этого не одобряю! Во имя чего чародеюшки не имеют права прибегать к сильной магии? Они на это способны, ты живой пример, тебе просто не хватает опыта. И вообще, почему девочек называют чародеюшками, как будто вы неполноценные чародейки? Это нелепо! Вас должны звать Блюстительницами! — Потом, вдруг понизив голос, она настойчиво произнесла: — Я тебя умоляю, не признавайся. Будем надеяться, что Рок ничего не узнает.

Прюнель, слегка нахмурившись, молчала, разрываясь между преданностью отцу и соблазнительными доводами Нюе.

— Смотри, — вдруг прошептала она.

Метрах в десяти, повернув к ним голову, стоял олень, наполовину скрытый низкими ветвями внушительного каштана, — любимое животное её отца.

Казалось, величественное животное беззастенчиво наблюдает за Прюнель, голова высоко поднята, как будто олень бросает девочке вызов. Или даёт согласие.

В этот миг Прюнель пробрала дрожь, и она решила послушать совета подруги. Если уж так случилось, сто раз лучше, чем один!