5

Взволнованная, Джулия входит в комнату. Это не крошечная больничная палата, а хорошо обставленные апартаменты. Вот ведь, отец хоть и далеко, а обеспечил для Жанины самый лучший уход.

Посреди гостиной маленькая фигурка в кресле-каталке.

— Бабушка…

Жанина сидит лицом к полукруглому окну. Спина сгорблена, седые завитые волосы поредели. На ней блузка в цветочек, из слишком блестящей ткани.

— Бабушка, это я.

Жанина поворачивается и замирает. Испуганно разглядывает гостью. Джулия нежно кладет свою руку на бабушкину. Ее лицо озаряется.

— Лили! Вот и ты!

Джулия прячется в ее объятьях. Бабушка приятно пахнет, у нее мягкая кожа. Джулию накрывает волна счастья и меланхолии. Она пододвигает стул и садится рядом с Жаниной. На столе белая скатерть, букет тюльпанов и еще теплый пирожок на тарелке в цветочек. Но ничто не может скрасить картину острого одиночества.

— Да это прямо дворец! — с наигранной веселостью восклицает Джулия.

— Да! Твой отец хорошо обо мне позаботился!

Джулия с трудом сглатывает слюну. Жанина подносит морщинистую руку к опухшему лицу.

— Видишь, какая я теперь некрасивая. И как это меня угораздило!

Внезапно она уходит в себя. Вернувшаяся медсестра спрашивает нарочито громким голосом:

— Ну что, Жанина, вы рады видеть внучку? Вы хоть немного поели?

— Оставьте меня в покое! Я хочу домой!

Джулии не по себе. Медсестра разрезает пирожок.

— Я пожалуюсь директору! Немедленно позовите его! — кричит Жанина.

Ее бьет дрожь. Джулия берет бабушку за руку, пытаясь успокоить. В гостиную быстрым шагом входит мужчина. Огромные зеленые глаза, бритая голова, кожаная куртка, под мышкой — шлем.

— Феликс! Слава богу, вы пришли! Скажите этой потаскушке, чтобы она убиралась отсюда!

— Надо же, Жанина, вы успели по мне соскучиться?

Феликс улыбается и делает медсестре знак, чтобы она ушла. Джулия в недоумении наблюдает за этой сценой. Кто такой этот Феликс?

Моя стрекозка!

Когда врач сказал, что у меня не все в порядке с мозгами, я рассмеялась ему в лицо. Хотелось верить, что это лишь временная усталость, сказывается приближение зимы или простая рассеянность. Но несколько недель спустя мне пришлось признать очевидное: голова отказывает, а мои воспоминания вот-вот скроются в голубой дали.

Я уже давно хотела рассказать тебе о своей жизни и о значимых для меня людях. Но всегда находились другие дела: то к врачу надо сходить, то белье постирать, то пирог испечь. А если честно, моя дорогая, я просто боялась. Окунувшись в воспоминания, можно ведь и утонуть.

И вот однажды я шла к врачу и встретила Симону — соседку, с которой мы иногда играли в бридж на стариковских посиделках. Мы с ней виделись пять месяцев назад, и она была в прекрасной форме, с нетерпением ждала свадьбы внука. Я подошла поздороваться и спросила, как поживают молодые. Бедняжка долго смотрела на меня и не могла понять, о ком я говорю. У Симоны поехала крыша! И тут я перепугалась. Милая Лили, что же у меня останется, если ты тоже исчезнешь, — если я забуду твое имя, твой голос, твое лицо? От этой мысли у меня защипало в носу. А я-то собиралась дать болезни карт-бланш и сидеть сложа руки. После врача я поскорей пошла в канцелярский магазин и купила эту тетрадь — самую толстую, какая была. И поклялась не оставлять ни одной пустой страницы и держать оборону, сколько смогу.

Правильно ли рассказывать обо всем вот так, чтобы ты прочла это потом без меня? Мне хотелось бы видеть тебя, держать за руку, отвечать на вопросы, успокоить, когда ты будешь гневно хмурить брови. Но время играет против меня, так что самый верный и уж точно самый нестрашный способ — доверить свою историю дневнику.

Начав писать и открыв ящик Пандоры, я настроила свою старую башку на последний бой. Мои нейроны стараются изо всех сил, в шкафу не должно остаться ни одного скелета. Весенняя генеральная уборка! Чтобы не терять нить, я взяла за правило гулять с блокнотом и карандашом, который точила так часто, что он стал совсем крошечным. Я делаю заметки и составляю самые разные списки. На обороте конвертов, на бумажках для заметок, а вчера так даже на рекламном буклете, пока сидела в очереди к ревматологу. Я их вкладываю между страницами, чтобы ничего не забыть, надеюсь, они не помешают тебе читать.

Вчера ты мне позвонила, и от твоего голоса на сердце стало тепло. Когда я слышу в трубке твой голосок, у меня в груди словно взлетает стая птиц. Милая Лили, когда я тебя слышу, каждый раз наступает весна. Я с упоением слушаю о твоей жизни в Париже и безгранично горжусь тобой. Хотелось бы выразить все это лучше, с большим пафосом, но у меня нет твоего дара слова. Ты ведь простишь, что я скрывала от тебя и этот дневник, и причины, из-за которых он появился…

Звонят в дверь, надо идти открывать. Наверняка это Люсьена пришла из церкви.

Целую тебя, моя сладкая.

...

Бабушка

6

— Привет, я Феликс, помощник Жанины, — говорит он, снимая куртку.

«А он молодой, — думает Джулия, пробормотав свое имя. — Притом очень милый. И работает помощником?»

— Ах вот ты какая, Жанина много о тебе рассказывала!

Он наклоняется к Жанине:

— Я заезжал на рынок! Мадам Абелло отложила для вас камамбер с трюфелем — уверен, вам понравится, — говорит он, открывая рюкзак. — А это колбаса с оливками от старика Флавио.

Он поворачивается к Джулии и шепчет:

— Старик Флавио к ней неравнодушен!

Его веселье заражает. Феликс продолжает болтать, вынимая из рюкзака свежий багет и ту самую колбасу. Рассказывает о погоде, кого встретил на улице, о кошке мадемуазель Мели и о мимозе у дома Мирей. Эти двое отлично ладят. Жанина смеется, радуясь новостям. Она сжимает руку внучки, словно боится, что та улетит. «Что-то изменилось в бабушке, — думает Джулия, — лицо излучает почти детскую нежность. И взгляд другой. Более отрешенный и менее серьезный».

Феликс, раздвигая по дороге кресла, идет в другой конец гостиной, к старому патефону. Джулия широко открывает глаза. Он-то как здесь очутился?

Вдруг вспомнилось детство: маленькая гостиная, она танцует, стоя на бабушкиных ногах, на шее — боа. Жанина умела играть на пианино и иногда могла что-нибудь спеть, но танцы… Ах, танцы! От горшка два вершка, Джулия была ее лучшим кавалером. Они кружились под песни Трене, Жозефины Бейкер, Мистингет и, конечно, Фреэль [Шарль Трене (1913–2001) — французский певец и автор песен; Жозефина Бейкер (1906–1975) — американо-французская танцовщица и актриса; Мистингет (Жанна-Флорентина Буржуа; 1875–1956) — французская певица, актриса кино, клоунесса-конферансье; Фреэль (Маргерит Бульк; 1891–1951) — французская певица.]. От этого воспоминания у Джулии начинает щемить сердце.

Она оглядывается и замечает знакомые вещи: кружевную салфетку на подголовнике кресла, несколько фотографий, коллекцию ложечек. Феликс поднимает крышку красного дерева, старательно крутит рукоятку. Берет пластинку, потом другую, кладет на диск и подносит к краю иглу. Слышится приятный треск. Феликс делает изящный поклон перед сидящей в кресле Жаниной и поворачивается к Джулии:

— Вы позволите?

Подыгрывая ему, Джулия позволяет — и бабушка в восторге высвобождается из кресла с помощью своего кавалера.

Высокий голос эхом разносится по гостиной, они начинают танцевать. Бабушкина рука — в руке Феликса, другая — на его плече. Джулия узнает это положение головы. Движения Жанины правильны, точны. Подняв подбородок, Феликс уверенно ведет свою даму. Пара медленно вальсирует в солнечных лучах.

Говорите мне о любви, повторяйте нежные речи… [Строки из песни французского композитора и поэта Жана Ленуара (1891–1976) Parlez-moi d’amour, которую исполняла певица Люсьена Буайе (1901–1983).]

Жанина закрывает глаза. Она кружится, улыбается и изящно тянет носки тапочек. Молодая, легкая, витающая в воспоминаниях. Джулия всю жизнь могла бы смотреть, как танцует эта пара. Но игла патефона неумолимо движется к центру. Звучат последние ноты нежно плачущего пианино.

Феликс провожает старушку до кровати.

— Жанина, за вами не успеть! Неудивительно, что в вашей бальной книжке расписаны все танцы!

Жанина мягко отталкивает его. Только теперь Джулия наконец увидела медицинское оборудование. Кровать с ограждением и подъемным механизмом, тревожные кнопки. Сердце сжалось. Феликс закрывает ставни, комната погружается в мягкий полумрак. И вдруг Жанина беспокойно спрашивает:

— Феликс, когда я смогу вернуться домой?

— Как только я вам надоем.

И он бесшумно уходит.

Список того, что надо не забыть (для меня самой)

Меня зовут Жанина Полетта Паоли.

Я живу в Сент-Амуре в доме 20 по Сосновой аллее.

Мне восемьдесят девять лет.

Моего сына зовут Ив. Он живет в Лос-Анджелесе и работает в кино. Он родился 24 января. Мою внучку зовут Джулия, она живет в Париже, родилась 10 июля (дальше список телефонных номеров).

Подругу, которая меня навещает, зовут Люсьена. Она любит абрикосовый пирог, у нее день рождения 18 ноября. Надо будет подарить ей какой-нибудь сантон [Сантоны — расписанные вручную глиняные фигурки (библейских персонажей, святых или обычных людей), которыми украшают рождественские вертепы; изготовление сантонов — народный промысел Прованса.] — она их собирает.

Я люблю: песни Азнавура, танцы под аккордеон, расследования журнала «Пари-матч», программы Наги [Наги Фам (р. 1961) — популярный французский телерадиоведущий, продюсер, актер.], телеигру «Интервилль» [Французское спортивно-развлекательное телешоу, в котором две команды из разных городов соревнуются в силе и ловкости. Русская версия выходила под названием «Большие гонки».], печенье с инжиром «Фиголю» и все романы Агаты Кристи.

Я не люблю грейпфрут с сахаром, фильмы ужасов и спагетти.

По утрам я пью сладкий кофе с цикорием «Рикоре» и ем два хлебца «Кракотт» с маслом.

Мясника зовут Серж, булочницу — Фанетта. Багеты я люблю румяные, а ветчину — тонко нарезанную. В первый четверг месяца я хожу в парикмахерскую к Мари-Белль. Не люблю холодную воду и когда лак попадает в глаза.