— Здорово, Васильич! Не вспотеешь? — кивнул он на дедову безрукавку.

— Крови нет, а моча не греет, — философски ответил дед. — Кости-то теперь трухлявые стали, тепло любят.

— Ну-ну. — Игнат повернулся к Варе. — Здорово, соседка! Как жизнь молодая? Не скучаешь по вечерам? А то в гости зайду!

Игриво подмигнул Варе и замурлыкал:

Недаступнай красою прыгожая,
Несустрэтая мара мая…

— Отвянь от девки! — вдруг окрысился дед Илья. — Кобель сивый! Зоське своей спивай!

— Эх, Васильич, скушный ты человек, — завел Игнат. — Шутков не понимаешь.

— Пошуткуй мне, пошуткуй! — ярился дед Илья. — Какая такая она тебе «шмара»?

— Ты, дед, ни шутков не понимаешь, ни сурьеза. Не «шмара», а «мара». «Мечта», значит.

— Мечта-а, — ехидно пропел дед. — У тебя вон жена с дитями дома сидит, а ты размечтался!

— Жена — женой, а мечта — мечтой, — философски изрек Игнат. Бросил окурок в урну и, посвистывая, отправился по своим делам.

Тут Варя, с интересом слушавшая их болтовню, поспешно шмыгнула в подъезд.

Но ее неприятности еще не кончились. Вбежав на площадку первого этажа, она увидала чудную картину: мстительный Персик, воспользовавшись тем, что остался без присмотра, усердно «подписывал» Громолаеву дверь. Он очень старался, заходил то с одного, то с другого бока, задирал то одну, то другую лапу, и под дверью уже красовалась довольно заметная лужица.

— Персик! Фу!!!

Персик прижал уши и метнулся вверх по лестнице. Варя, мысленно адресуя «подписанту» все известные ей непечатные эпитеты, прибавила шагу. Теперь ко всему прочему придется принести ведро и тряпку с пятого этажа и навести порядок, иначе Ермолаев ей голову оторвет. Ох, ну что за денек выдался!

Нет, успеть на работу не оставалось ни малейшего шанса.

На остановку автобуса Варя пришла в старых джинсах и нелюбимой блузке, которая хоть и смотрелась неплохо, но была из синтетики, и в жару в ней было невыносимо душно.

Зайдя в маршрутку, она сразу же увидела Юрия Сливкова, сотрудника их института, который тоже почему-то опаздывал на работу. Но его это, по всей видимости, ничуть не беспокоило.

Сливков сидел на переднем сиденье, спиной к движению, и лениво пялился на входящих в автобус женщин. Сначала он смотрел на ноги, потом поднимал глаза до уровня груди, а уже потом разглядывал лицо. Это была его обычная манера. Среди коллег в институте Сливков слыл жутким Казановой.

На Варю Сливков не обратил ни малейшего внимания. Не окликнул, не поздоровался, не кивнул. Таких девиц как Варя, «бледных спирохет», он никогда не замечал. Женщина, достойная внимания Юрия Сливкова, должна была, как он говорил, иметь ЖБК, что означало не железнобетонные конструкции, а «Жопа-Бюст-Каблуки». У Вари Иваницкой эти параметры были, по всей видимости, ниже всякой нормы, и она никогда не удостаивалась внимания Сливкова.

Варе на Сливкова было наплевать, он ей не нравился, но вот беда — все остальные мужчины, похоже, оценивали женщин по тем же самым показателям. Они тоже не обращали особого внимания на Варю, а это уже было проблемой.

Со своего места Варя разглядывала брюзгливое, как всегда, лицо Сливкова и его волнистые волосы, собранные сзади в хвост. Волнистость, на Варин взгляд, была явно не природной. Варя представила Сливкова, спящего в бигуди, и брезгливо скривилась. С некоторых пор она относилась к Сливкову прямо-таки враждебно.

Во-первых, полгода назад Сливков закрутил роман с Вариной подругой Идой. Ида цвела и пахла французскими парфюмами, на которые тратила бешеные деньги. Но продолжалось это недолго. По-видимому, нашлась женщина с ЖБК более высокого класса, и Сливков дал Иде отставку. Как говаривал дед Илья, поматрасил и бросил. Теперь Ида ходила бледная и злая на всех, особенно почему-то на Варю.

Во-вторых, Ида, еще во время бурного романа со Сливковым, как-то озвучила его мнение о ней, Варе. Как уж у них зашел разговор о Варе — неизвестно, но Сливков выразился так:

«Тоща как моща, вместо титек два прыща».

Варю это рифмованное хамство болезненно задело. Ну что плохого она сделала Сливкову, за что он ее так? Да и Ида могла бы воздержаться, не цитировать с веселым смешком сливковские вирши. Впрочем, Ида никогда не стеснялась чересчур откровенно высказываться в Варин адрес.

Автобус резко тряхнуло, Варя еле успела схватиться за поручень. Пожилая тетка в узорчатой капроновой панаме, сидевшая рядом со Сливковым, не удержала равновесия и повалилась на него. Сливков резко дернулся и брезгливо отшатнулся. Варя злорадно захихикала про себя.

Автобус подкатил к Академгородку и, пшикнув дверями, выпустил жидкую вереницу людей из своей душной пасти прямо в цветущее лето.

Варя нетерпеливо топталась на верхней ступеньке автобуса. Тетка в капроновой панаме, мешкотно сползавшая со ступенек, не давала ей выйти. Варя раздраженно рассматривала сверху забавные бомбошки, украшающие панаму, — две красные божьи коровки на зеленых листочках, качающиеся на гибких пластмасовых стебельках. Третий стебелек был оборван. «Ну давай, давай скорее», — мысленно поторапливала она тетку.

Внезапно кто-то из идущих сзади ощутимо толкнул Варю в спину, и она, ткнувшись носом в теткин затылок, вместе с ней почти вывалилась из автобуса.

Который уж раз про себя помянув злосчастный день, Варя принялась извиняться перед теткой и даже пыталась поправить сбитую при толчке панаму, но тетка только злобно зыркнула на нее бледно-голубыми глазами и, не сказав ни слова, прихрамывая пошла прочь по тропинке. Варя заторопилась в другую сторону.

Академгородок сибирского города Тайгинска был расположен в лесном массиве. Лес чах и вымирал под натиском асфальта и бетона, но был все еще силен, и летом здесь был рай земной. Сюда не долетал шум города, здесь пели птицы, асфальтовые дорожки засыпало хвоей и сосновыми шишками, на газонах цвели колокольчики и иван-чай, а из разнотравья лужаек важно и задумчиво вырастали институтские корпуса. Но увы, в этом раю жили и особо лютые комары.

Не успела Варя выйти из автобуса, как ее тут же запеленговали. Целая туча зудящих кровососов закружилась над ней. Отмахиваясь и почесываясь, она заспешила к своему институту.

Впереди степенно шествовал Сливков. Он никуда не торопился, и комары его, казалось, не трогали. Варя обогнала его и понеслась дальше.

— Иваницкая! — догнал ее брюзгливый голос Сливкова.

Варя резко затормозила и обернулась. Сливков, так же степенно приближаясь к ней, заговорил:

— Слушай, Иваницкая, подруженьке своей безмозглой скажи, чтоб перестала дурить. Она поймет… Скажи, что я ее предупреждаю: будет продолжать дуру валять — пожалеет! Я с ней по-своему разберусь!

Он подошел вплотную и остановился перед Варей, потирая шею. Выпуклые темные глаза глядели на Варю в упор.

— Ну… Поняла?..

От злости у Вари заполыхали уши.

— Слушай, Сливков, — стараясь попадать в тон, заговорила она. — А педикюр тебе не сделать? Шнурки не погладить? Носки не накрахмалить?

— Чего-о?! — опешил Сливков.

— Того-о! — передразнила Варя. — Ничего я Иде говорить не буду. Не знаю, что у вас за разборки, и знать не хочу. Обделывай свои делишки сам!

И, в упор глядя в наглые глаза, презрительно процедила:

— Тесто…

Кипя от негодования, Варя неслась по дорожке. Сухие сосновые шишки с треском разлетались из-под ног.

Ну и козел этот Сливков, ну и козел! Отвязаться что ли хочет от Иды с ее помощью? Да Ида ее в порошок сотрет, как только она сунется со своими советами. Ида не терпит вмешательства в свои личные дела.

Как-то Варя уже пробовала завести с Идой разговор о Сливкове. Это было еще в ту пору, когда в отношениях Иды и Сливкова царила полная гармония. Варя не могла понять, что привлекает яркую красавицу Иду в хамоватом бабнике Сливкове.

— Что ты в нем нашла? — недоумевала она.

Ида недовольно поморщилась, но потом все же ответила, коротко и с усмешкой:

— Тесто.

— Какое тесто? — удивилась Варя.

— Тесто — значит тестостерон, — усмехнулась Ида. — Мужской половой гормон. Он мужик, понимаешь? Му-жик.

— А-а… — растерянно протянула Варя. — Понятно.

— Бэ-э, — передразнила Ида. — Да что тебе понятно? Ничего ты не понимаешь и не можешь понять. Ты у нас до сих пор… э-э-э… теоретик. А я с пятнадцати лет — практик. И можешь мне поверить, такие как Юрка встречаются редко.

Бедная Ида! Долго она еще будет переживать потерю своего тестостеронистого возлюбленного? Уже недели две как они с Варей не общались. Сталкиваясь с Варей в институте, Ида только кивала и молча проходила мимо, а Варя чувствовала себя почему-то виноватой.

— Козлина! — еще раз ругнулась Варя в адрес ненавистного Сливкова и решила, что сегодня зайдет к Иде и пригласит ее в кафе. Вечером, после работы. Ида любит посидеть за чашкой кофе, посмолить сигаретку. Может быть они наконец поговорят, и Иде станет легче — в таких ситуациях лучше всего выговориться, а то и поплакать. Хотя вот слез от Иды вряд ли дождешься…

К институту Варя подходила, чувствуя тоску и беспокойство. Она опоздала на полтора часа. Хорошо бы шеф куда-нибудь уехал, но разве в такой день, как сегодня, можно рассчитывать на везение?