— Могу, — величаво взглянула на него Одинокова. — Но не буду. Тренируйте мелкую моторику, пока совсем писать не разучились.

— Долго и неудобно… — продолжал канючить Пашка.

Он умел притворяться большим шаловливым ребенком, но теперь-то я знала, что это просто маска.

— А лекции записывать вы собираетесь? — удивилась преподавательница и обвела аудиторию недоуменным взглядом.

Все смущенно опустили глаза. Конспекты в тетрадках у нас писали считаные единицы. Остальные либо печатали в планшетах, либо полагались на собственную память.

— Учтите, в зимнюю сессию нас с вами ждет дифференцированный зачет, а в летнюю — экзамен, — напомнила фрау доцент. — Как готовиться будете?

— По учебнику, — пояснил Пашка.

Преподавательница поморщилась:

— Они, конечно, существуют, но ни один из них не подходит целиком и полностью. Я всегда за то, чтобы студенты читали оригиналы произведений, а не параграфы в учебниках.

— Как оригиналы? — вытаращила глаза простодушная Катька Жаркова. — Что, прямо без перевода?

Ей удалось рассмешить невозмутимую Марию Владимировну.

— Если вы владеете древнеисландским или старофранцузским языком, то можете, конечно, читать в оригинале, — улыбнулась она. — Но так много я от вас не требую. Есть прекрасные переводы, которые отлично передают все особенности старинных текстов.

— А вам легко сдать? — поинтересовался Пашка, видимо, пользуясь хорошим настроением преподавательницы.

— Конечно, — подтвердила она. — Если пойму, что вы читали сами произведения, а не их краткие пересказы. А для этого к ответам на вопросы будет дополнительное задание: чтение наизусть одного из отрывков на ваш выбор.

— Нет! — не удержавшись, воскликнула я. — Неужели опять?

— Что такое? — повернулась в мою сторону преподавательница.

— Да ничего, — пробормотала я, сразу смутившись и опустив глаза в стол.

— Нам в прошлом году уже задавали наизусть учить на античке, — любезно сообщил за меня Пашка и тут же поправился: — В смысле на античной литературе.

— И что, не понравилось? — усмехнулась Одинокова.

— Нет, — практически хором ответили все.

— Там же стихи без рифмы и размера, — пояснила Катька, — потому что у древнегреческого языка мелодический строй и принципиально другая система ударений…

— О! — воскликнула фрау доцент. — Вы меня приятно удивляете! Если так много помните из курса прошлого года, есть надежда, что и после моего некоторые знания в ваших головах задержатся.

— Обижаете, — пробасил Пашка.

Не знаю, как Торопов, а я была уверена, что курс по средневековой литературе точно не забуду еще долго.

— А кто-нибудь может процитировать стихи, которые тогда учили? — вдруг хитро улыбнулась Мария Владимировна.

В аудитории повисло напряженное молчание. Казалось, можно было уловить, как крутятся шестеренки в многострадальных студенческих головах. И я поняла, что настал мой звездный час.

— Богу равным кажется мне по счастью
Человек, который так близко-близко
Пред тобой сидит, твой звучащий нежно
Слушает голос [Сапфо «Богу равным кажется мне по счастью» (перевод В. Вересаева).], —

продекламировала я прямо с места.

— Сапфо, — с уважением заметила Одинокова и похвалила: — Молодец, уважаю! Если хотя бы одна студентка смогла через год процитировать стихи без рифмы и размера, то я смело задам вам выучить отрывки побольше.

Однокурсники стали оборачиваться. Я поймала несколько откровенно ненавидящих взглядов и изрядно струхнула, уже ругая себя последними словами. Кто меня только за язык тянул, зачем надо было выпендриваться? Ну помнишь и молчи себе в тряпочку! Вот всегда я так. Молчу-молчу, а потом как выступлю — получается чаще всего себе во вред.

— Ну и ничего страшного, выучим, — вдруг громко заявил Пашка и ободряюще подмигнул.

Немного отлегло от сердца. Если Торопов на моей стороне, вряд ли кто-то из однокурсников решится открыто обвинять меня. Приятно иметь такую защиту, хотя я подозревала, что Пашкой движет в первую очередь корыстный интерес.

— Люблю пообщаться со студентами неформально, но, к сожалению, нечасто могу себе позволить, — посерьезнела преподавательница. — Время не ждет, поэтому давайте приступим к новой теме. Вам о чем-нибудь говорят словосочетания «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда»?

Эти словосочетания лично мне ни о чем не говорили, но лекция о сборниках древнеисландского эпоса неожиданно оказалась очень увлекательной. Я даже не заметила, как пролетело время, хотя обычно чуть ли не минуты считаю до перемены. Все остальные предметы тоже не были такими уж скучными, просто никогда не захватывали настолько, чтобы забыть о часах.

Я увлеченно строчила в тетради про ясень Иггдрасиль, мировое древо, на котором, согласно мифам древних скандинавов, располагалось девять миров, включая и нашу грешную землю — Мидгард. Про верховного бога Одина, его сына Тора с молотом Мьельниром, Локи, отвечавшего за двуличие, коварство и обман, и всех прочих — эту пеструю компанию связывали сложные и запутанные отношения, в которых было не так-то легко разобраться. Про чертоги Вальгаллы, расположенные в мире богов Асгарде, куда попадали после смерти воины, героически павшие на поле брани — их забирали оттуда прекрасные девы валькирии и потом всячески ублажали, прислуживая на пирах и проводя с ними ночи. Про валькирий и Вальгаллу знали, кажется, и те, кто слыхом не слыхивал ни о каких «Эддах». А вот о Фольквангре — дворце Фрейи, куда попадала вторая половина павших воинов, я услышала впервые и удивилась: куда они ей одной в таком количестве, даже если она сама богиня любви?

Я настолько увлеклась, что, услышав звонок, не сразу вернулась в реальность и даже слегка расстроилась, ведь продолжение последует еще не скоро. Конечно, можно прочитать, но гораздо интереснее послушать скандинавские мифы в исполнении Одиноковой.

Преподавательница степенно попрощалась и покинула аудиторию, но на этом приключения не закончились.

— Ты чего, Антипова, до фига умная, да? — подлетел ко мне Юрка Рябов, сдававший каждый зачет и экзамен по нескольку раз и чудом перебравшийся на второй курс.

— Да, — спокойно подтвердила я.

Никогда не понимала угрожающего пафоса этого вопроса. Что, если я и правда здесь самая умная? По крайней мере, провалами в памяти не страдаю и не сразу забываю выученное, освобождая место в голове для новой порции знаний. Веселее подобной претензии лишь любимый совет некоторых родителей: «Не умничай!» В чем его смысл, спрашивается, — оставайся дураком?

— Теперь из-за тебя какие-то стишки дурацкие учить! — продолжал возмущаться Рябов. — Ну ты и ботаничка, заучка несчастная!

— В школу ходить родители заставляют, и то только до девятого класса. А в институт поступают взрослые люди по собственной воле, — назидательно заметила я. — Никто тебя тут не держит.

— Много ты понимаешь! — фыркнул он. — Это девчонки поступают, чтобы замуж побыстрее выйти, а нам, парням, надо от армии косить. Приходится тут с вами фигней страдать.

— Страдал бы фигней в другом месте!

— В другие места физику с математикой надо было сдавать, — посетовал Юрка. — А я только литературу с историей потянул.

— Вот и учи стишки, — припечатала я.

Отчего-то мне было не страшно, а весело. Мысленно я еще находилась там, в суровом и жестоком, но таком привлекательном мире северных богов.

Рядом с нами нарисовался Пашка, и Рябов сразу сник.

— Отвали, Рябой, — проговорил Торопов вроде бы без угрозы в голосе, но Юрка взглянул на него и решил промолчать. — Настя спасла честь нашего курса, ясно?

Юрка закатил глаза, но все же предпочел послушаться и отвалить. Больше желающих предъявлять мне претензии не нашлось, тем более в ненавязчивом присутствии Торопова.

— Насть, можно тебя на минутку? — галантно поинтересовался он.

Я вопросительно глянула на Ленку, и она кивнула мне ободряюще: не теряйся, мол! Я обреченно поплелась за Пашкой к выходу из аудитории.

Мы отошли к подоконнику, на котором бурно колосилась какая-то трава в длинном деревянном ящике. Я ждала вопросов о Максиме, но Торопов оказался куда дипломатичнее.

— Молодец, — похвалил он. — Здорово ты эту доцентшу с ее стишками уела!

— Разве? — слабо удивилась я, не заметив ничего подобного.

— Конечно! Она нас хотела дурачками выставить, а ты не позволила.

— Ну спасибо, — усмехнулась я, подозревая подвох.

Однако его так и не обнаружилось.

— Ладно, давай, увидимся, — бросил Пашка и потопал вниз по лестнице.

Я пораженно смотрела ему вслед. Ни вопроса о Максиме, ни намека на вчерашнюю встречу! Торопов — прирожденный стратег. Кажется, я его недооценивала.

— Что он тебе сказал? — подлетела ко мне сгорающая от любопытства Ленка.

— Ничего особенного, — ответила я. — Похвалил.

— Не хочешь говорить — ну и не надо, — обиделась подруга.

Я вздохнула. Вот так всегда: скажешь чистую правду — никто не поверит. А наврешь с три короба — строго наоборот.

— Бежим, — спохватилась она.

— Куда? — не поняла я.

— В библиотеку, а то не достанется! Или рванина какая-нибудь.

Одинокова все же с недовольным видом назвала учебник по зарубежной литературе Средних веков, которым можно было обзавестись на всякий случай.