— Но я не хочу госпожой быть, — нахмурилась я. — Мне бы просто вырастить Тёмку, да жить спокойно.

Авелина отложила нож, которым нарезала овощи, и повернулась ко мне. Тяжело вздохнув, грустно улыбнулась. Долгие минуты молча смотрела на меня, а затем заговорила:

— Не хочешь госпожой быть? Титул получить и в шелках ходить? Простоты хочешь?

— Д-да, — неуверенно кивнула я, чуя подвох.

— А когда сын твой будет навоз по огороду раскидывать и баранов в стойло загонять, будет ли он тебе благодарен за то, что ты такая правильная, с народом простым хотела быть? Поместье — не твоё наследие, а его. Его отец был лордом, Амели. И наследник лорда не должен прислуживать баринам, получая тумаки.

— Я не подумала об этом, — шепнула, отведя взгляд. Как раз туда, где лежал Тёмка. Он ещё не спал, с любопытством разглядывая цветастый платок, висевший над ним.

И тут же вспомнился Васька. Деревенский мальчишка, который из деревни молоко носил. Сколько раз он получал за то, что опоздал? Не сильно, нет. Где-то пинка, где-то подзатыльника. Смотреть, как мой сын так же получает? Смотреть, зная, что он имеет все права спать на мягкой перине?

— Да, я хочу бороться за титул Тёмы, — уверенно заявила, даже силу почувствовала.

— Всё получится, Амелька, всё будет, — улыбнулась Авелина. — Просто тебе стоит многому научиться и приспособиться. А пока… Эх, я бы тебя к себе жить позвала, да места у нас тут больно мало.

— Нам дома хорошо, правда, — успокоила женщину. — Но боюсь, что люди ведьмой посчитают и навредят.

— Навредить могут, — кивнула она задумчиво. — Но меня же не зря ведьмой кличут, верно?

— И что ты предлагаешь? — заинтересовалась я.

— Будем обереги делать, — подмигнув, шепнула Авелина. — Отвадит недоброжелателей, они даже близко не подойдут. А вот по деревне тебе придётся передвигаться аккуратней.

— Кстати! Меня же волк провожал от тебя! — вспомнила я. — А потом домой пришел, а под утро ушел.

Я торопливо рассказала, как добралась домой, а Авелина внимательно выслушала.

— Значит так, волка тебе держать, разумеется, нельзя. С вилами придут. А вот собаку завести тебе никто не помешает.

— Да где же я её, взрослую, возьму? — растерялась я.

— Я маг, ты не забыла? — рассмеялась женщина. — Или ты думала, я тут под своим реальным обликом разгуливаю?

Авелина оттянула ворот платья и потянула цепочку. Пара слов, и цепь вместе с круглым кулоном упала ей на ладонь, а вместо Авелины передо мной предстала молодая, лет тридцати пяти, русоволосая девушка. Зелёные большие глаза завораживали, словно в омут затягивали.

Авелина надела кулон и вмиг стала той. прежней Авелиной, знакомой мне.

— Кулон необходимо подзаряжать, но он не теряет силу мгновенно, так что изменения ты увидишь. У меня есть заготовка, сделаем волку такой же. Только породу выберем крупную, потому что рост и вес амулет не меняет, лишь внешность.

Покормив сына, я помогла Авелине с ужином. Всё просто — потушили картошку с мясом в горшочках. А после, когда Тёмка спал крепким сном. а на улице сгустились сумерки, мы приступили к магии. Я, словно маленький ребенок, завороженно смотрела на то, как с пальцев Авелины срываются то серебристые, то золотистые искры и впитывались в амулет. Амулет вспыхивал и тут же гас, впитав в себя все искорки до единой.

Я наблюдала за Авелиной, за тем, насколько легко она всё это делала. Насколько ей нравится то, чем она занимается.

Скучает… Здесь, в захолустье, она не может показать весь свой потенциал, приходится сдерживаться. А как сдержаться, когда дышишь, когда живёшь магией?

Неужели и я такая буду? Потом, когда магия станет полноценной частью моей жизни?

— Готово, — выдохнула Авелина, устало вытирая со лба пот под моим удивлённым взглядом. — Что, думала, магия даётся легко? Нет, милая, приходится прикладывать немало сил, чтобы получилось действительно стояще. Но ничего, скоро мы начнём учиться. А пока… Давай поужинаем, и я тебе соберу еды.

— Вот, я принесла, — я торопливо достала серебрушки и протянула Авелине.

— Убери, — фыркнула женщина. — Ты не забыла, какую клятву я тебе дала? Помогать во всём, а тебе требуется еда, так что не спорь. Мука в мешке, яйца в сенях, молоко там же. А я пойду пока.

Авелина ушла, а я, собрав всё необходимое, приступила к готовке, полностью отрешившись от внешнего мира.

Блинчики я любила. Готовить просто, можно сделать кучу разнообразной начинки, как для взрослых, так и для детей. А ещё блины возвращали меня в детство. Бабуля не готовила вычурные, с ветчиной и сыром или же с рыбой и икрой. Нет, блинчики она пекла всегда тоненькие, баз начинок, но на стол ставила варенье и сметану. Я обожала завтраки у бабули, запивая ароматные блины прохладным молоком. Что интересно, я никогда не пила парное молоко, нет. Мне больше нравилось холодное, простоявшее ночь, чтобы сверху сливки собрались.

Я пекла блины, забыв о магии. Просто снимала ароматные кругляши и заново наливала тесто, вспоминая, как это делала бабушка.

— Ну что, справляешься? — Авелина зашла в дом и тряхнула плечами. На пол тут же осыпался снег. Щёки женщины раскраснелись от мороза, а в руках была корзинка с яйцами и овощами.

— Вполне, — улыбнувшись, я кивнула на гору ажурных блинов. — Скоро можно садиться чаёвничать.

— Можно, — кивнула женщина. — Но мы не одни будем. Пригласила я Клавдию на блины твои.

— Клавдию, — повторила я, мигов лишившись хорошего настроения. Пока переворачивала блин, вспомнила, как ко мне относятся люди в деревне. А чем Клавдия отличается? Такая же сплетница, как и остальные. Ну вот, ещё и приживалкой обзовёт.

— Выкинь, — прозвучал строгий голос Авелины.

— Что? — не поняла я, зависнув с блином над тарелкой.

— Ты забыла, что твоя магия реагирует на настроение? — усмехнулась женщина. — С каким настроем готовила?

— Детство вспоминала, — растерянно отозвалась я, откладывая испорченный блин. — Бабушку.

— Ну вот, мы будем их кушать и погружаться в самые радостные воспоминания. А этот блин всё испортит своей горечью и тоской. Не забывай, Амелька, что твоя стряпня на людей влияет. А о Клавдии не думай. Пусть вначале и будет смотреть на тебя волком, но потом, стоит ей стряпню твою попробовать… Тебе нужны слухи, Амелька. Пусть и не любят тебя, но за волшебством приходить будут. А ты не теряйся! Пока не проси монет, услугой плату бери. Крышу отремонтировать, дров привезти, яйцами да молоком бери, мясом или животиной. Но Клавдию я позвала не для этого… Не для хорошего настроения и воспоминаний о детстве.

— А для чего?

— Болеет она, — чуть подумав, тихо заговорила Авелина. — Давно уже кровью кашляет, угасает с каждым днём всё сильнее и сильнее. Вот я и думаю, поможет ли твоя магия?

— Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности, — нахмурилась я и глянула на спящего сына. Я всё же дитя другого мира. И знаю, что кашлять кровью можно от многих болезней. В том числе и от заразных, смертельных… Меньше всего мне хочется заразиться чем-то опасным или заразить сына. — Я не уверена, что хочу видеться с этой женщиной.

— Боишься? — прищурившись, усмехнулась Авелина. — Но ведь лекарство — самый быстрый способ добиться славы.

— А вот боюсь! — достаточно резко отреагировала я. — Боюсь, что мне придется потом себя лечить. Я не разбираюсь в медицине, но знаю, что бывают болезни…

— Это ты знаешь о своём родном мире, а здесь многое магией лечится. А Клавдия… Нет у неё таких средств, чтобы болезнь свою у мага вылечить. Дороги маги нынче.

— А ты?

— А я не лекарь. — развела руками женщина. — Травы укрепляющие могу заварить да мазь сварить от ожога. Маги же лечат по-иному, они заглядывают внутрь, видят все каналы, в том числе и повреждённые. Магией на них влияют, лечат изнутри.

— Тогда почему ты решила, что я смогу помочь Клавдии? — опешила я. — Я вообще сомневаюсь, что у меня она такая сильная. Да, настроение меняет, но не более.

— Вот и проверим, — улыбнулась Авелина. — Главное, не пытайся себя заставлять. Получится — хорошо. Нет — ну, что же теперь.

Меня не успокоили слова Авелины, но когда пришла Клавдия, мне стало немного легче. Женщина не смотрела на меня как на врага, не кидалась язвительными фразочками и никак не пыталась задеть, выставив себя в лучшем свете. Нет, она была вполне улыбчива и вежлива. И я бы и не подумала о какой-то болезни, если бы не землистый цвет лица и тяжелая одышка. То, что Клавдия глубоко больна, было видно невооруженным взглядом.

И так мне её стало жаль, что я без спросу взяла тушку курицы и принялась варить бульон. Я не знала, как именно я могу помочь, но каким-то шестым чувством понимала, что ей не помешает лёгкий бульон с овощами. Наверное, потому что меня саму лечили всегда бульоном. Конечно, были и лекарства, но бабуля всегда приговаривала, что не стоит нагружать желудок тяжелой пищей.

— Выпейте, — поставив перед Клавдией чашку с чуть остывшим бульоном, попросила я.

— Ты хорошая, Амели, — грустно улыбнулась женщина. — Да только не помогает мне ничего. Уже давно не помогает. Чувствую я, что близка моя кончина, детей только жалко, на кого оставлю?