Я произношу эти слова так, словно не в Роберте причина моего дурного настроения вот уже третий день, но Вэл не обращает на мою интонацию никакого внимания.

— Черт, что? Бобби перешел в Бостонский Селтик? — лицо Вэл приобретает какой-то странный розовый оттенок, и я не на шутку пугаюсь, но она не дает мне ничего ответить. Только хватает меня за руку и почти кричит: — Стеф, ты просто обязана попросить у Эвана билеты на матч!

Я нервно усмехаюсь и аккуратно высвобождаю руку из крепкой хватки моей подруги. Спорт — слабость Валери, вернее спортсмены. Последний парень, с которым она встречалась, оказался хоккеистом. Возможно, Валери перечитала спортивных любовных романов про хоккей, которыми сейчас усыпаны все полки в книжных магазинах, но факт остается фактом — три месяца отношений с Леоном и три месяца бесконечных походов на ледовую арену, от которой меня, по правде говоря, начало тошнить уже через месяц.

Слова Вэл про игру возвращают мои мысли к Эвану, и я морщусь, словно у меня внезапно разболелся зуб. Не уверена, что Эван правильно расценит мое желание сходить на баскетбольный матч его брата. Он и так злиться из-за возвращения Роберта, так что мне не следует подливать масло в огонь, поэтому я смотрю на Вэл взглядом “не говори ерунды” и спокойно произношу:

— Серьезно? Как ты себе это представляешь? Я же никогда в жизни не интересовалась баскетболом, и ты знаешь — Эван начнет психовать. Он вполне может решить, что я запала на его брата.

Вэл знает, как ревнив Эван, и я рассчитываю на то, что упоминание об этом остудит ее пыл, но я забыла, как иногда подруга бывает настойчива в своих желаниях. А сейчас она, видимо очень сильно, желает оказаться на баскетбольной игре. Вэл на секунду прищуривается, а затем широко распахивает глаза, и я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Она что-то задумала, не иначе.

— Скажи Эвану, что это я положила глаз на Бобби. Тогда твоя просьба не покажется ему странной. И он может пойти с нами.

— Во-первых, Эван терпеть не может баскетбол. А, во-вторых, он не поверит, Вэл. Эван в курсе, что ты даже не знакома с его братом.

Звонкий смех Валери разносится по всей кофейне, привлекая к нам внимание, и я машинально вжимаю голову в плечи. Ненавижу, когда на меня пяляться, но избежать этого, когда твоя подруга Валери Стронг почти невозможно. Перестав смеяться, Вэл пристально смотрит на меня.

— Брось, Стеф, когда это останавливало меня? Чтобы положить глаз на горячего спортсмена мне не обязательно знать его. То что я не знакома с Бобби не значит, что он не может мне понравиться. Это же Роберт Уоллес, черт бы его побрал!

Последнюю фразу Вэл произносит настолько громко, что я снова шикаю на нее. На нас и так обращено слишком много взглядов, не хватало чтобы откуда-то выскочили репортеры с камерами и каверзными вопросами про нового игрока Бостонского Селтика… Мое воображение тут же рисует эту картину, и я чувствую, как щеки покрываются жаркими пятнами. Кажется, моя тревожность вышла на новый уровень…

— Вэл, я не могу…

Мне нужно быть настойчивей, объяснить Валери, какая это плохая идея и рассказать, что мы с Эваном вообще-то поругались именно из-за его брата, но вместо этого я перевожу взгляд на бариста и проглатываю окончание фразы. Вэл замечает мое замешательство и победно улыбается. Она знает, что сможет меня уговорить, и я тоже знаю это, поэтому решаю перестать сопротивляться. Какой в этом смысл, если я все равно соглашусь? Валери всегда добивается своего.

Я качаю головой и перевожу взгляд на меню. Мы С Вэл заказывает кофе, а когда, спустя пару минут, получаем его, выходим на залитую солнцем улицу. Солнце еще довольно теплое, и я с удовольствие подставляю лицо его лучам.

Вэл дергает меня за рукав толстовки, привлекая внимание.

— Ну что, когда ты поговоришь с Эваном?

Ей так не терпится заполучить билеты, а я даже не знаю, как вообще начать этот разговор с Эваном. Наверное все же стоит для начала помириться… Может все-таки зайти к нему домой? Его занятия должны были уже кончиться, а значит Эван скорее всего дома, если не рубится в PSP с Дином Макгиллом…

Пока я пытаюсь сообразить, как поступить, Вэл снова принимается нетерпеливо переступать с ноги на ногу, и я окончательно сдаюсь. Она не отвяжется от меня пока не получит билеты на игру. Я отпиваю из стаканчика холодный кофе и прикрываю глаза ладонью.

— Я зайду к нему сегодня вечером. Мы как раз договорились встретиться с Эваном, — зачем-то вру я. — И тогда я смогу попросить билеты. Но, Вэл, я ничего не обещаю, так что…

— Я уверена, что Эван согласится, — перебивает меня подруга. — Ты главное не забудь сказать, что это ради меня и все — никакой ревности Эвана, зато билеты у нас в кармане.

Я киваю, понимая, что все это легко только на словах. Мне же, вероятно, предстоить выслушать парочку новых претензий, а может и вовсе в очередной раз поссориться с Эваном.

Глава 2

В гараже отца пахнем машинным маслом, и от этого запах меня тянет блевать. Только спустя год после аварии я с трудом заставил себя сесть за руль машины, а мотоциклы все еще одним своим видом заставляют меня жалеть, что это не я разбился на смерть. Я смотрю на отцовскую старенькую Хонду, что стоит в гараже рядом с материнским Приусом и сжимаю челюсти. Зубы скрипят, хотя порой мне кажется, что это скрипит сердце. Пытается собраться во что-то целое, но не может. Не после того, что как долбанное дерево, возникшее на моем пути, разбило его вдребезги.

Отворачиваюсь от отцовского мотоцикла и подхожу к двери, которая из гаража ведет сразу в дом. Отец всегда превыше всего ценил удобства, поэтому к выбору дома подошел очень тщательно. Прямой выход в гараж из дома был одним из решающих пунктов при его покупке. Я помню, как еще маленьким смотрел на радостного отца, когда мы только переехали в этот район и никак не мог понять — как возможность сократить пару ярдов может сделать человека настолько счастливым?

В этом и заключается самая очевидная разница между мной и Уоллесом-старшим — мне совершенно насрать на то есть ли прямой выход в гараж из моего дома или мне придется пройти пару шагов в обход, куда важнее для меня были впечатления, адреналин…

Стискиваю челюсть еще сильнее, до тех пор пока она не начинает болеть. Именно из-за тяги к адреналину погибла Энжи. Из-за моей долбанной тяги к долбаному адреналину.

Захожу в дом и, не сдержавшись, хлопаю дверью, из-за чего из кухни тут же появляется мать. Она выглядит точно так же, как и пять назад, только морщинки на ее лице стали немного заметнее, и мне кажется, она чаще красит волосы, хотя глядя на ее пепельный блонд с ходу так и не скажешь.

— Роб, все хорошо?

От звуков ее голоса, мне хочется что-то разбить, потому что этот вопрос моя мать задает вот уже в тысячный раз, но я понимаю, что так она проявляет заботу. Как умеет. Поэтому сдерживаю себя.

— Да, мам, — все-таки отвечаю я, даже не изменившись в лице. — Дверь сквозняком захлопнуло.

Она понимающе улыбается и, тряхнув идеально уложенными волосами, кивает на кухню.

— Ты голодный? Я только что приготовила сэндвичи. Но если не поторопишься, твой отец ничего от них не оставит.

Стоит матери упомянуть отца, как ее лицо тут же меняется — она словно молодеет лет на десять, а в глазах появляется странный блеск. Так было сколько я себя помню. Глядя на моих родителей я думал о том, что хочу встретить кого-то, кто и меня полюбит так же, как моя мать любит отца. И мне казалось, я нашел такого человека…

Твою мать… Я думал, что дома мне станет проще, но вопреки моим ожиданиям дома нихрена не изменилось. Интересно, мне хоть когда-то станет легче или я так и буду до скончания своих дней мучаться от чувства вины?

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей об Энжи я натягиваю на лицо свою самую дебильную улыбку и иду в сторону кухни. Мама внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит, за что я ей охренеть, как благодарен.

Я захожу на кухню, замечаю сидящего за столом отца и поднимаю руку в знак приветствия. Его губы растягиваются в улыбке, но сам он напрягается.

— О, а вот и Роб. Как дела, сынок?

Это папина версия маминого вопроса: “все хорошо?”. И как бы оба варианта меня не бесили, я изо всех стараюсь вести себя, как благодарный их заботе сын. Пока я справляюсь довольно сносно, но клубный риелтор в крусе, что мне нужна отдельная квартира, и как можно быстрее. Иначе скоро от заботы своих родителей, я полезу на стену.

Напускаю на себя самый придурошный вид и складываю указательный и большой пальцы правой руки в колечко.

— Да, пап. Все окей. Мама сказала, тут где-то были сэндвичи?

— Ну, один где-то отыскать еще можно, — губы отца растягиваются еще шире, и он с теплом во взгляде поворачивается к моей матери. — Эн считает, что если сделает мне на один сэндвич меньше, то я умру от голода. Но скорее я умру от переедания.

Отец заливисто смеется, но в тот момент, как он ловит взгляд матери, резко замирает, а его смех резко обрывается. Проклятье. Они это на полном серьезе?

Я расслабленной походкой направляюсь к столу и медленно беру из тарелки сэндвич с тунцом, не глядя на моих тревожных родителей. Они беспокоятся, я понимаю, но это реально сводит с ума… Я откусываю внушительный кусок и принимаюсь тщательно жевать — так, как в детстве учила меня мать. Наконец, прожевав, шумно проглатываю, а затем выдыхаю. Моему самообладанию можно позавидовать.