Анна Джейн
ЛюбовьНенависть. Любовь как Вселенная
Хаде Тaтаевой, которая верила в эту историю больше, чем в нее верила я.
Пролог
НОЧЬ. РЕЗКИЕ ПОРЫВЫ ветра. Росчерки молний на небе и рокот грома вдалеке. Надвигалась гроза. И запах озона становился все более ощутимым.
Я бежала по улице с глухо бьющимся сердцем, хватая разбитыми в кровь губами холодный сырой воздух. Под ребрами кололо, но я не останавливалась. Туфли были мокрыми насквозь — я не видела глубоких луж, в которых слабо мерцал свет фонарей, не замечала грязи и прилипших к ней опавших листьев, не обращала внимания на пробоины в асфальте, а потому спотыкалась и едва не падала.
Я вообще ничего не видела. Слезы и страх застилали глаза. Я просто хотела скрыться в ночной мгле, спрятаться так, чтобы никто не нашел. Чтобы он не нашел.
Я бежала, бежала, бежала… И тень бежала за мной. В какой-то момент я поняла, что больше не могу. В это же время хлынул дождь, и крупные капли заскользили по моему лицу вместе со слезами. Нужно было спрятаться под какую-нибудь крышу, но я стояла посреди пустой дороги в незнакомом районе и не могла сдвинуться с места. Вокруг не было ни одной живой души, лишь где-то вдалеке слышались вой сигнализации да лай собаки.
Я стояла и не знала, что делать, а надо мной взрывалось небо серого октября. Дождь усилился и уже наотмашь бил по лицу, ветер трепал волосы, а я так и стояла под чужим черным небом. Меня охватила паника, стыд щипал щеки, словно мороз, а дыхание было все таким же тяжелым. По рукам ползли мурашки — в такую промозглую погоду я была одета в одно лишь платье, еще несколько часов назад красивое, а сейчас промокшее и порванное.
«Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он».
Я тряхнула головой, прогоняя от себя его голос. Раз. Два. Три. Все хорошо. Выдохни. С огромным трудом мне удалось взять себя в руки. И я решилась — позвоню единственному человеку, который может мне сейчас помочь. Больше мне не к кому обратиться. У меня нет денег, чтобы отсюда уехать, — сумка с кошельком и верхняя одежда остались там, в той квартире. И там же осталась часть моей души.
Негнущимися пальцами я набрала номер, который знала наизусть, и прижала телефон к уху. Он ответил не сразу, через десять гудков — я считала их, закусив разбитую губу. У батареи всего несколько процентов. Пожалуйста, возьми трубку.
— Да, — раздался наконец сонный голос, и я облегченно выдохнула. — Дашка? Я сплю. Перезвони завтра, а?
— Н-нет, не клади трубку, — попросила я и добавила едва слышно: — П-пожалуйста. Пожалуйста.
— Эй, что с тобой? — мигом насторожился он, а я не выдержала и заплакала снова.
— Говори! Что случилось? Не молчи. Даша!
Я закрыла рот пальцами, чтобы не было слышно моих всхлипов.
— Даш, что случилось? Где ты? Тебя ведь нет дома, верно?
— Нет… он… он… понимаешь… я… к нему… пошла… — Мне не удавалось связать слова в дельные фразы. Было страшно и стыдно говорить о том, что произошло. Меня трясло от ужаса и отвращения.
Никто и никогда не предавал меня так.
— И? Ты была у него дома, так? Что случилось в… его квартире? — мягко спросил мужской голос, а я поняла, что это обманчивая мягкость. Обманный маневр. Он пытается понять, что со мной.
— Забери меня отсюда, — глухо попросила я и вновь зажала рот и нос ладонью. Рыдания рвались из груди, а губы до сих пор жгло. И щеку. И душу.
Больно, так больно… Почему это произошло? Что я сделала не так?
— Адрес, — только и сказал он, поняв, что я сейчас не в том состоянии, чтобы что-либо говорить.
— Я не знаю… — с трудом вымолвила я, боясь, что слезы вновь возьмут верх. — Не знаю, где я.
— Что вокруг? — не растерялся он.
— Дома. Яна пустыре между домами. Тут никого.
Дома, холод и тьма, изредка разбиваемая светом мерцающих фонарей. И дождь. Я даже не помню, как оказалась здесь. Просто бежала, не разбирая дороги.
— Иди к ближайшему из них, — велели мне. — И прочитай название улицы и номер. Поняла?
— Д-да. Только не клади трубку, — попросила я сбивчиво, не замечая, что иду по холодной луже, а порванное платье промокло насквозь.
— Не буду, — пообещал он. — Иди, девочка. Скажешь мне адрес, и я заберу тебя. Хорошо?
Раньше он никогда не называл меня так.
— Хорошо. — Мой голос был едва слышен.
Он продолжал говорить мне что-то успокаивающее, и я шла вперед, к свету высоких домов. Страх медленно отступал, и я перестала оглядываться каждые две секунды. Но сердце все еще норовило вот-вот выскочить из груди.
К ближайшему дому, вытянутому к темному небу свечой, с супермаркетом на первом этаже, я подошла через пару минут. Послушно назвала адрес и встала под выступающий козырек магазина. Он сказал, что сейчас приедет.
— Не бойся. Верь мне. Поняла?
— Да…
Он добавил, чтобы я не смела никуда уходить, и на этом батарея в телефоне села. И заряд моего сердца тоже сел. Я никогда не казалась себе более жалкой, чем сейчас. И только сейчас я поняла, что такое настоящая ненависть. Я действительно ненавижу одного человека. Ненавижу и презираю. То, что я раньше считала ненавистью, и в подметки не годилось этому чувству.
Второй Вселенной не получилось. Она так навсегда и осталась в своей космической сингулярности.
«Тебе понравится, обещаю».
«Не бойся, верь мне».
Я подула на ледяные руки и закрыла глаза. Сколько я так простояла, слушая дикую музыку грозы, было непонятно — то ли минуту, то ли час. А потом рядом со мной остановилась большая черная машина. И из нее вышел тот, от кого я так отчаянно убегала. Рука его, там, где я ее порезала, была перебинтована какой-то окровавленной тряпкой. Молния ярко осветила его лицо. На нем играла усмешка.
— Вот ты где, — услышала я его вкрадчивый голос, и сердце мое упало. — Я нашел тебя, малышка. Продолжим?
Тени все-таки догнали меня.
Вкус крови на губах вновь стал ощутимым.
Я взорвусь, разлечусь на части,
На осколки размером с атом —
В бесконечность. Узнаю счастье
Быть нигде. Быть повсюду. Рядом.
Часть 1
Глава 1
Свадьба
МНЕ, КАК И ЛЮБОМУ из нас, нравятся далеко не все люди. Среди них есть те, которые тихо раздражают — своими привычками, поведением, речью и даже мыслями. Их постоянно хочется одернуть, поправить, заставить замолчать… В моей жизни их приличное количество, но я стараюсь не обращать на них внимания.
Есть те, которые неимоверно бесят, и порой ты даже не знаешь, в чем причина твоей антипатии. Таких людей хочется прибить, за что — понятия не имеешь, но желание от этого не становится меньше. В моей жизни подобные личности имеются в количестве нескольких жалких штук. И, кажется, наша неприязнь взаимна. А еще есть те, которых ненавидишь до зубовного скрежета, до биения пульса в горле, до алых бликов в глазах — их существование вызывает в тебе внутреннего демона. В моей жизни такой человек присутствует в количестве лишь одного экземпляра, но поверьте, мне хватает!
Его зовут Клоун. По крайней мере, я так его называю. Чертов придурок. Позитивный психопат. Высоченный наглый тип с дерзкой улыбочкой. Сукин сын с чувством юмора, как у обкуренного лося. Я его НЕ-НА-ВИ-ЖУ От слов «совсем» и «навсегда». Он сумасшедший, просто повернутый, и от его поступков я скоро окончательно осатанею. А как он шутит?! Будто Боженька смолвил! До колик в печени и в душе. И с его легкой (проклятой) руки с детства весь двор и школа звали меня Пипеткой!
И этот человек должен стать моим мужем. Подумать только! Я сильнее стиснула небольшой букет белых роз, лежащий на коленях.
Сейчас он сидел рядом со мной, положив одну руку на руль, и спокойно вел машину по пробке. И если я была облачена в нежное свадебное платье с кружевным лифом и воздушной многослойной юбкой, поверх которого накинута кожаная куртка, то на нем был приталенный, сидящий по фигуре темно-синий костюм-тройка, белоснежная рубашка и галстук под цвет жилета. С левой стороны груди вместо бутоньерки — аккуратно сложенный платок. Темно-каштановые волосы делано небрежно зачесаны набок, открывая лицо с правильными чертами: высокий лоб, широкие темные брови с резким изломом, прямой нос, выступающие, четко очерченные скулы, упрямый подбородок. Его всегда считали красивым — высокий, с отличным спортивным телосложением, да еще такой симпатичный. Просто принц местного разлива!
Но мне больше всего нравились его глаза холодного серого цвета, обрамленные длинными коричнев о-черными ресницами. Они всегда казались мне похожими на предгрозовое небо. И были очень выразительными. Когда Клоун хотел показать недоверие, он забавно щурил их, когда был зол — широко распахивал, а когда смеялся, от их уголков разбегались тонкие лучики. А еще он умел пристально смотреть — так, будто заглядывал в душу. И когда он смотрел на меня так, я начинала особенно нервничать и злиться.
Идеальный образ портили только сбитые костяшки левой руки, но мы оба делали вид, что все в порядке.
— Опять ты на меня косишься.
— Все не могу нарадоваться, какой у меня жених прекрасный, — отвечала я, наматывая на палец и без того волнистый локон. Волосы у меня вились. И это тоже ужасно раздражало.