— И все? — разочаровался близнец-гитарист, — а где жестокость? Где твоя фишка, мужик? Элемент неожиданности?

— Точно, — щелкнул пальцами фронтмен «На краю». — Этого нет. Непорядок. Тогда… Она встречает его с другой, счастливого и радостного, и сходит с ума. Может, даже он специально находит себе подружку, чтобы забыть старую любовь? Играет? Или по-настоящему вновь влюбляется? Неважно. Да, его бывшая тихо сходит с ума от ревности и ужаса от упущенных возможностей. Она страдает, злится. Теперь ей надо унижаться перед ним, просить вернуться, — с каким-то садистским видом добавил Кей. — Последнюю сцену можно снять в местной психушке. Потому что она полностью сошла с ума. Концепция клипа — месть и сумасшествие, сожаление и снова месть. И много холода. Зима, снег, пар изо рта, замерзшая река.

— Эта гордая красотка, может, в конце героя убивает, сбежав из психушки? — радостно спросил Рэн. — А то так сильно слюняво и розово получается.

— Ты помешан на жестокости. Между прочим, моральные муки намного хуже физических, — назидательно проговорил его брат. — Если их правильно показать на экране…

— Молчи уж, ты как раз наша общая мука, — отмахнулись от него. — Ноешь и канючишь.

— Я не ною, — дернул подбородком парень. Нет, ну какие двадцать шесть лет?

— И сериалы бразильские смотрел раньше, — приоткрыл для окружающих еще одну страницу из жизни Фила его брат-близнец. Кей засмеялся, я улыбнулась, и даже у невозмутимого Арина появилось на лице что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Интересно все же, длинноволосый действительно представитель готической субкультуры или у него просто имидж такой?

— Так она парня к праотцам отправила в конце? — вновь поинтересовался Рэн.

— Нет, она его не убивала, — не согласился с таким вариантом событий Кей. — Уйдет без него.

— А мне кажется, — подала голос Алина, закидывая ногу на ногу — все присутствующие тут же убедились в длине ее нижних конечностей и их совершенстве, — тему безумия можно усилить. Было бы хорошо, если бы девочка убила новую любовь своего возлюбленного. А он тогда бы…

— Убил бы свою бывшую, действительно пытая, — резко оборвал ее Кей. Ему не нравилось чужое вмешательство в его сценарий.

— Это я и хотела предложить, — с легкой улыбкой отозвалась Алина. — Двойное убийство. И он остается один. И тут будет место для темы одиночества. Или тройное убийство — он убивает и сам. Катя, — неожиданно обратилась она ко мне. — Как тебе наш совместный сценарий?

— Ужасно, — не стала скрывать я своих эмоций, удивленная тем, что брюнетка обращается ко мне. — Вам совместно можно ужастики и триллеры снимать.

— А ты боишься таких фильмов, да? — ласково спросила Алина.

— Есть немного, — не стала я отрицать. Почему она смотрит на меня едва ли не с ненавистью?

— Правильно, бойся. Хотя я, к примеру, не сильно их пугаюсь. Но, кто знает, вдруг в жизни все повторится? — она лукаво взглянула на меня и встряхнула головой — волосы черной волной упали на обнаженные плечи и яркую желтую ткань ее платья. Это что, угроза Катрине в завуалированной форме? Нет, Алина, так дело не пойдет.

— Ты у нас бывшая девушка Кея, так что тебе и нужно бояться этого сценария, — ответила я, чувствуя, что не могу удержаться от этих слов. — Вдруг он и впрямь найдет себе кого-нибудь, а ты в психбольнице начнешь время весело проводить.

На секунд пять повисла почти полная тишина.

— Ты, мышка, как ты, — гневно начала Алина, но Арин умудрился заставить замолчать ее, всего лишь слегка обняв за плечо.

— Успокойтесь, — кинул он сначала на нее, потом на меня укоряющие взгляды.

— А я понять не могу, почему роковая красотка стала все же встречаться с нашим героем, а? — вмешался Филипп.

— Может быть, — подняла Алина немигающий взгляд не на него, а на Кея, — может быть, мальчик когда-то добился ее, сумел приручить, и она его по-настоящему любила и всего лишь один раз ошиблась, потому что не знала, как поступить?

— О, да-а-а, — протянул Кей, подошел к Алине, все глядевшей на него большими глазами больной лани, и что-то принялся тихо говорить ей на ухо.

Нет, точно, это их история любви, и теперь Алиночка ревнует меня к своему бывшему. А Арин не зря говорил, что это он ее бросил… Она Кириллу изменила, что ли?

Бас-гитарист нехотя подошел к парочке. Тоже что-то сказал: почти шепотом. Алина отвернулась, ни на кого не глядя.

— Защищаешь? — спросил Кей громко.

— Помолчи, — негромко произнес длинноволосый блондину. — Кей, хватит уже. Слышишь меня? Хватит. — В голосе Арина появилась едва уловимая угроза, и парень шагнул близко к другу с каменным лицом.

— Все спокойны. Хватит спорить, — уловил напряженную атмосферу между нами мужик в кепке, появившийся словно из воздуха. — Брэд снимет тебе первоклассное психоделическое видео, Кей. Про месть, про любовь, про убийство, про что хочешь. Да так, кто вообще ничего не поймет. Все, сейчас не минуты терять не будем — и так несколько часов пропали даром, — взял на себя вновь прибывший командную должность, — вот и ребята-фотографы пришли с гримерами.

Как по мановению волшебной палочки, дверь вновь отворилась, и в помещении оказались сразу несколько человек — трое молодых мужчин и две девушки. Неужели все они фотографы? Через минуту выяснилось, что фотограф только один (его напарник где-то застрял), девушки — стилисты-гримеры, а два других парня — лишь помощники, которые отвечают за свет и за аппаратуру. Вся эта толпа, бурно поздоровавшись со всеми, унеслась на крышу, подняв суматоху. Все вокруг зашумели и засуетились — кроме самих музыкантов.

— Ждем только Макса, — объявил обладатель кепки. — Андрей его встречает. Его тачка отстала слегка.

— Это кто? — спросил его Фил.

— Профессиональный фотограф из нашей любимой столицы, специально прибыл к нам по предложению агентства, — было ответом любопытному парню, — мы впервые пользуемся его услугами. Говорят, делает улетные «живые» кадры.

— А, это он будет сегодня на частном концерте снимать? — проявил осведомленность Рэн.

— Да, он. Так, парни, нас ждут стилисты! Все за мной, — раскомандовался мужик в кепаре.

Музыканты дружно кинули на него ленивый взгляд и не тронулись с места.

— Давайте быстрее, мать вашу всеобщую, музыкальную, — грубо обратилась к ним подошедшая дизайнер. — Быстро все за мной!

Ее молодые люди почему-то послушались, пошли за ней, а Рэн принялся пошло шутить, за что получил порцию лекций от брата. Алина тут же целеустремленно устремилась вслед за Кеем. Мне это не понравилось. Зато я вспомнила об Антоше и написала ему, извинившись за то, что долго не отвечала, что все, о чем он думает, вовсе не глупо, и что я очень хочу быть его солнцем! Мы успели договориться о времени и месте встречи. Здорово, что он есть у меня.

Как только я поставила смайлик в последнем смс, как в помещение появились новые действующие лица. Вернее, одно, лицо, которое мне много сотен раз снилось неспокойными долгими ночами и заставляло просыпаться в слезах. Нет, это был не монстр из кошмаров и не кровожадный бабай. Это был самый обыкновенный парень… Нет, те, кого мы любили, ведь не бывают обыкновенными, правда?

Когда мы влюблены, они кажутся нам самыми-самыми, и даже их недостатки привлекают.

— О, Макс пришел! — захлопал в ладони коротко остриженный фотограф, что-то уточнявший у мужчины в кепке. — Сейчас и начнем сет! Парни уже на крыше устанавливают оборудование.

— Всем доброго дня! Сегодня будет отличная фотосессия, — раздался мягкий баритон. — Прошу прощения, что мы опоздали — в городе пробки просто невыносимые.

— Макс, ничего, время еще есть. Думаю, мы все успеем, — отозвался Андрей, в то время как Красная кепка пожимал руку высокому молодому человеку с внимательными голубыми глазами и волнистыми русыми волосами, закрывающими шею. Одет он был по-молодежному небрежно, но это, как и всегда, впрочем, лишь подчеркивало его мягкую независимость: простые потертые на коленях джинсы, вязаная коричневая кофта с капюшоном и закатанными рукавами, шузы с ярко-синими шнурками.

— Обещаю, все пройдет на высоте.

Я встала со своего места, во все глаза разглядывая фотографа Макса, не веря в увиденное. Сделала шаг назад, а потом замерла от неожиданности. Это точно он! Даже его плавные движения остались такими же, и улыбка, и привычка потирать запястье… Этого человека я никак не могла встретить здесь. Нет, не могла!!

Но встретила. Каким-то неведомым, странным образом, сумасшедшим, невероятным!

Что за чертовщина? А этот-то здесь откуда?

Я не знаю…

А я знаю — его привела злая сила. Откуда ему здесь взяться-то??

И что делать? Что делать?

Что? Ну, не знаю… Прячься, дура!! Повернись спиной, не смотри на него. Я же сказала, не смотри. Хватит пялиться, слабачка!

Но он так изменился. Смотри… Смотри, какой он. Какие у него руки и плечи крепкие!

Естественно, четыре года прошло — мальчик повзрослел и стал большим и сильным. И все-таки стал фотографом, говнюк, чтоб его. А ямочки на щеках все же остались такими же. Ладно, не отвлекаемся. Не гляди в его сторону, раз ты ему наподдать не можешь. Ненавижу его!!

А я уже забыла. У меня сердце быстрее бьется, что делать? Мне страшно? На меня нахлынули воспоминания. Почему я такая дура?

Вечный вопрос. Откуда мне знать, почему мы — такая дура. Я — твой внутренний голос, а не всевидящее око. Родилась ты такой, Катя.

Почему я его встретила здесь? Я не хотела никогда-никогда-никогда его видеть! И я не буду на него смотреть.

Вот так-то лучше. Отвернись и занимайся аутотренингом: «Я невидимка, я незаметная невидимка». А может, лучше подойти к нему и как пнуть куда-нибудь в солнечное сплетение? А, нет, до туда ты точно не дотянешься.

Я лучше сделаю вид, что меня тут нет. Он, должно быть, занят и может быть не заметит постороннего человека. А сейчас боком-боком, как краб, мы и уйдем отсюда.

Да-да, меня ведь ждет Антон… Эй, чувак, спасай Катрину!

Я решила незаметно выскользнуть отсюда. Но моим кратковременным мечтам было не суждено сбыться, потому что Андрею захотелось вдруг представить Максиму всех присутствующих, включая и мою скромную персону.

— А это Катя, дочь известного художника…

— Томаса Радова? — голубые глаза Максима, эти глаза, в которые я когда-то хотела смотреть часами, но боялась это делать, широко открылись, когда он вдруг увидел меня. И сразу узнал.

— Откуда сведения? Да-да, его самого, — подтвердил Андрей, — он, между прочим, оформляет новую обложку для «На краю».

— Вот как? — голубые глаза не отрывались от моего лица, а я, в свою очередь, не могла сама отвести свой взгляд в сторону.

— Неожиданный ход, правда? — заметил менеджер. — И это при том, что Томас отказывался от подобных предложений даже со стороны наших зарубежных, в некотором роде, коллег. Просто не знаю, как Кей его уговорил на подобное. — Катя, это Максим — фотограф из московской фотостудии «Клевер».

— Привет, Катя, — растерянно произнес он знакомым и совсем не изменившимся голосом, тихим и спокойным, но перестав при этом улыбаться. А ведь до встречи со мной лицом к лицу его широкая белоснежная улыбка освещала это помещение!

— Привет, Максим, — так же негромко отвечала я.

— Ого, а вы знакомы? Мир тесен, ребята, — и я убеждаюсь в этом уже который раз. В таком случае оставлю вас наедине, — чуть сощурившись, проницательный менеджер оглядел нас задумчивым взглядом и отошел. — Макс, пять минут, и приступаем к делу.

— Как дела? — задал Максим мне любимый вопрос миллионов людей на земле. Голос его был нерешительным и удивленным — встреча со мной не входила в планы этого человека.

— Хорошо, а у тебя? — смущаясь, задала я аналогичный вопрос.

— И у меня хорошо. Учишься?

— Да. На юриста. А ты работаешь?

— Да. Фотографом. Как родственники?

— Хорошо. А твоя мама?

— Тоже отлично.

— А дедушка?

— Все еще бодрится.

И мы замолчали.

Вот и все, о чем можно было поговорить со своей первой любовью, повзрослевшей и возмужавшей. Оставалось только лишь разглядывать друг друга, едва ли не физически ощущая неловкость и отстраненность. Наверное, а я очень на это надеюсь, Максим ощущал стыд или раскаяние, и от этого, должно быть, ему было еще менее комфортно, чем мне.

Странно — вроде бы здесь много людей, и они шумят, разговаривают, смеются, даже кричат, а в паре квадратных метрах от меня и него установилась тишина, похожая сейчас на вакуум прошлого, окутавшего двух совершенно чужих людей, которым…

Дура, ты чего несешь?! Пошли его на село к троюродному дедушке и сваливай подальше! А то еще при нем и разрыдаешься!

— Я рад, что встретил тебя, Кать, — первым нарушил затянувшееся молчание Максим.

— И я тоже… очень рада. Хорошо, что ты стал профессиональным фотографом.

Когда-то давно, еще в школе, он мечтал работать именно в этой области, вопреки воле своих родителей, желающих вырастить из единственного сына знаменитого врача. Максим — представитель целой династии врачей. Его старый, но бравый прадедушка оперировал в военно-полевом госпитале всю войну и мечтал сделать из внука хорошего хирурга. Однажды, в девятом классе, когда мы с Максимом были просто-напросто одноклассниками, обменивавшимися глупыми и даже пугливыми взглядами и боящимися признаться в симпатиях друг к другу, я совершенно случайно, попала к нему домой. Надо сказать, не без помощи Нинки, решившей, что в ее силах сделать так, чтобы, как она говорила, «вы, тормоза, были вместе». Она знала, что он нравится мне и говорила, что чувствует, что я привлекаю Макса.

Когда я, пугливая, как антилопа-гну на водопое, попала к парню домой, его прадедушка решительно усадил меня за стол и за чаем принялся рассказывать о военных днях в госпитале, и о том, что все представители их славной фамилии — обязательно врачи, что его внук обязательно продолжит семейную традицию, и его будет ждать блестящее будущее. Максим (волосы у него и тогда были всегда волнистыми и растрепанными, как и сейчас, а вот лицо было худым-худым и скуластым) сидел рядом, и я, почти не слушая рассказы его дедушки, просто радовалась тому, что одноклассник находится со мной за одним столом и что сидим мы близко-близко — даже колени соприкасаются слегка.

«Ты нашему Максу будешь отличной девушкой, — на прощание заявил дедушка к нашему обоюдному ужасовосторгу, — иди, проводи Катю домой, внук».

Он пошел меня провожать. Чтобы потом делать это все чаще и чаще, а однажды осмелиться поцеловать.

Я дернула головой, отгоняя прошлые воспоминания. Вот же ситуация — встретить бывшего и единственного парня здесь и сейчас!

А мы с Кеем чем-то похожи. Максим меня тоже предал. Как и его Алина.

— Да, стал фотографом, — он неловко улыбнулся, прижимая к себе рюкзак. — Ты очень здорово выглядишь, Катя. Взрослая. У тебя волосы теперь такие длинные. И лицо другое.

Естественно, лет-то мне уже сколько. Чай, не десять и даже не двенадцать.

— Ты тоже прекрасно выглядишь, — отвечала я, глядя поверх его головы. Интересно, эти волосы до сих пор такие же жесткие, как и раньше? — Возмужал.

— Ну да, спасибо. Как думаешь, я стал лучше?

— Да.

— Если будет время… можно, я сфотографирую тебя? — внезапно предложил парень. — Тебя любят камеры, я помню. И… Андрей зовет, я пойду, хорошо? У меня много работы, сама понимаешь, — словно оправдываясь, произнес он и ушел, оглянувшись раз пять.

Я в полном недоумении глядела ему вслед. Не может быть. Может быть, я страдаю галлюцинациями? Ущипнуть себя?

Я медленно опустилась на диван, сложив руки на колени и глядя на них. Это Максим… Сейчас, немного успокоюсь и уйду отсюда.

— Келла! Ты, наконец, принес к нам свою задницу!! Поторапливайся! — услышала я громкий окрик. Значит, синеволосый и моя подруга все-таки вернулись в самую последнюю минуту. Нинка тут же подтвердила мои мысли — потрясла за плечо и даже за волосы подергала.

— Алло, гараж! — услышала я ее голос.

— Нина?

— Нет, ожившее чучело крокозябры. Что он тут делает? — грозно осведомилась она, скалой нависая над моей головой.

— Кто?

— Не прикидывайся рождественским оленем. Я его только что видела — мельком, но все равно узнала. Кто-кто? Эта скотина Максимочка, кто еще! — заорала Нинка, тряся меня за плечи. — Откуда ты его здесь взяла? Сейчас же признавайся!!

— Это не я, это он сам взялся! — вяло попробовала я отцепить подругу от себя, но она затрясла меня еще сильнее — как грушу.

— Сам?

— Нина, он фотограф, приехал на фотосессию «На краю».

— Да ну на фиг? — искренне поразилась она и опустилась рядом со мной, нервно дергая ступней — пока никто не видел, подружка многое себе позволяла. — Да такого невезения не бывает!! Катька, это же просто убийственно! А ну пошли его убивать, вставай! Я сейчас его лишу пары органов. За все, скот, поплатится.

— Сядь, Нина, и ничего не делай, — велела я ей деревянным голосом. — Прошу тебя.

Подруга в кое-то веки послушалась.

— Та-а-ак, — почему-то замерла она, и ее глаза засветились нездоровым блеском, — а это еще кто?

— Где?

Кого она там еще углядела?

— Вон. Краля в желтом, — и Журавль с яростью уставилась влево. Я скосила глаза и увидела Алину, о чем-то беседующую с Андреем.

— Ты ее знаешь? — сегодня день открытий, не иначе! Сейчас выяснится, что Алина — добрая Нинкина знакомая. Хотя нет, так презрительно на хороших знакомых не смотрят. Скорее, таких пристальных взглядов, в которых пламя ненависти горит равномерно уже много лет подряд, удостаиваются давние хорошие враги.

— Естественно, знаю я эту чертову крысу. Давно знаю, и давно желаю ей самых комфортных номеров в адском отеле «У доброго демона». Ха, и здесь она, кукла, — к последнему слову подруга добавила непечатное выражение с очень экспрессивным значением.

Я так и видела, как над белокурой головкой Нины поднимается размытое изображение Алины, перечеркнутое алым крестом, а потом брюнетка начинает гореть в грозных языках желтого пламени.

— Откуда вы знакомы?

— От верблюда. Наш город все-таки не двадцати четырех миллионный Шанхай, вполне естественно, что люди определенного социального слоя друг друга знают. С ней я частенько виделась в клубах и на некоторых тусовках и вечеринках. Знаю ее предков. Знатная стерва. Вот курицыно отродье! — почти прорычала Журавль. — «Меня терзают смутные сомнения»… На всякий случай нужно вызвать дежурных санитаров, подруга.

— Зачем? Что за сомнения?

— Сомнения в том, смогу ли я удержаться, не впасть в состояние аффекта и не грохнуть ее. Ненавижу таких, как она. Ненавижу ее. — Нина говорила это зло и искренне. Она, при всей своей нелюбви к человечеству, редко по-настоящему ненавидела людей. Обычно просто презирала, или же они ее раздражали.

Продолжая прожигать Алину недобрым взглядом, Нинка вдруг спросила:

— Катя, вот, смотри, это живой пример самовлюбленной и болезненной стервозности.

По-моему, он не единственный… второй такой пример я знаю с первого класса и вижу почти каждый день. Нинка словно уловила мои мысли и спросила:

— Знаешь, чем я отличаюсь от нее?

— Нет, — честно призналась я.

— Ну, я так и подумала, спасибо, Катенька. Но вообще-то знай. Я умею прятать свое истинное, конечно же, прекрасное, личико, и умею быть хорошей и милой, а она этого делать не хочет. Не не может, а не хочет. А знаешь, почему?