Я покачала головой.
— Алинчик, эта милая девочка, слишком гордая. Желает, чтобы все восхищались ей такой, какая она есть на самом деле. Видишь, даже я не отважилась на это кощунство. — Нина злобно расхохоталась. А Алина, продолжая о чем-то разговаривать с менеджером «На краю», легкой соблазнительной походкой уверенной в себе женщины с обложки дорогого глянцевого журнала ушла вслед за ним — видимо туда, где сейчас должны были происходить съемки.
— Я, допустим, если увижу недостаток человека, который мне не нравится, или, к примеру, узнаю, что ему девушка изменяет, не стану говорить об этом прямо — лучше расскажу об этом остальным, чтобы о таком классном факте знала не только я, но и общество. Или попридержу этот фактик, чтобы потом использовать в свою пользу — чтобы при случае был козырь. А вот Лескова подойдет и в лоб, улыбаясь мило-мило своими острыми зубками, сообщит: «У тебя рога, чувак». Или: «Ты стала выглядеть еще хреновей. Что, пластика не удалась?». Я манипулирую и ищу выгоду, а она — издевается. Над всеми — кто не нравится и кто нравится.
— Кто-кто? — кажется, я уже слышала эту фамилию. Точно, да — у Антона дома из уст его матери!
— Лескова, — повторила фамилию брюнетка Нина. — Идиотская фамилия, да? — явно намекая, что ее, Ниночкина, фамилия намного лучше звучит. Она захихикала. — А она ею гордится. Эту фамилию, видите ли, носили ее предки, какие-то там мега крутые дворяне-графы, а она, видите ли, их прямой потомок. У нее даже какая-то родословная есть, ее предок заказал недавно. Но туфта это все. Семейка у нее, я тебе скажу — просто абзац. Недаром мой отец ее папандра не любит, этого тюфяка. И как только он свое дело умудрился открыть?
Интересно, это просто совпадение, что именно здесь, в «музыкальной обители Кея», я встречаю девушку по фамилии Лескова, и она является Алиной, бывшей любовью самовлюбленного солиста «На краю», и той, которую госпожа Тропинина пророчит едва ли не в невесты Антону. Господи, как все запутано. А Антон-то тогда здесь при чем? Неужели теперь брюнетка перекинулась с одного братика на другого: с Кея на Антошу, и их хваткая и деловая мама хочет, чтобы ради совместного бизнеса Антон встречался с Алиной Лесковой? И при этом Алину любит бедняга Арин. Что за бред? И с Нинкой эта девушка знакома… Вот же моя подруга обрадуется, если узнает, что Алина — бывшая, а возможно, и будущая подружка Кея! Да у нее буйный припадок случится. Точно санитары понадобятся.
Но нет, мало ли всяких Лесковых есть в нашем городе. Фамилия не редкая. Но отчего-то мне не спокойно. Надо обязательно поинтересоваться у Антона насчет этой загадочной Лесковой, которую усердно сватает ему заботливая мама.
— Я ее ненавижу, почти так же, как пауков. Мне от ее одного вида плохо, как тебе от вида крови, — продолжала Нинка.
— Почему ты раньше мне о ней не говорила? — удивлялась я, изредка поглядывая в ту сторону, в которой скрылся повзрослевший Максим. Он больше не появлялся, и я одновременно была благодарна ему за это и зла на него.
— Как это не говорила? — заорала Нинка, напугав дядьку в красной кепке.
— Девушка, тише, — улыбнулся он ей. — Ты тоже стилист?
— Хренист, — рявкнула Нинка каким-то прокуренным голосом. — Отвали, дядя. Нет, принеси мне кофе.
Мужчина не обиделся и сказал почему-то:
— А, ты подружка Келлы. Ну ниче, ему такую девку и надо, пусть попляшет парень. — И, дьявольски захохотав, как истинный Мефистофель, он удалился наверх. Кофе все же перед этим принес. Видать, еще раз хотел полюбоваться на ножки Журавлика. Они были ничуть не хуже Алининых.
— Как это я тебе не говорила? — прошипела Нинка. — Я тебе пару лет назад рассказывала, как мы с ней подрались на афтепати в туалете.
Это случай я помнила очень хорошо. Произошел он года два назад. Подруга так много раз мне рассказывала об этом памятном событии, что я едва ли не визуально могла представить, что же случилось в том самом мужском туалете. Да-да, именно в мужском. А произошла драка потому, что на одной из каких-то крутых вечеринок Нинке и Алине (только тогда подруга называла врагиню не иначе как словом из четырех букв, первой из которых была глухая согласная, парная звонкому звуку «з») понравился один и то же парень. До этого у девушек не было конфликтов — они общались в разных компаниях и почти не пересекались — просто очень не симпатизировали друг другу, кое в чем соперничали (наверное, больше на автомате), а Нинка по привычке распускала об Алине сплетни. Но после того, как обе девушки атаковали одного и того же молодого человека, их отношения накалились. Нинка рассказывала, что в модном ночном клубе она углядела симпатичного и очень спокойного мальчика «с божественным лицом», одиноко сидевшего за отдаленной барной стойкой и задумчиво глотающего виски (правда, она была слегка пьяна, и лицо красавца не помнила уже на следующее утро). Журавль подсела к нему и попыталась закадрить. Но делу помешала Алина. Она тоже подсела к парню и начала качать права. Сначала брюнетка и блондинка обменивались колкостями и ехидными замечаниями, прикрывая их шутками, потом, естественно, поругалась. Объект их страсти, явно не желающий лицезреть двух не слишком адекватных девушек, куда-то свалил, а Нина и Алина пошли его искать и каким-то образом умудрились подраться в мужской уборной. Сначала молодые люди, увидевшие женскую яростную драку, очень обрадовались, и кое-кто даже начал снимать это на камеру, но и Алина, и Нинка, не сговариваясь, решили, что светиться в Интернете в идиотском видео под названием «Жесткая драка баб в мужском сортире» им не хочется. И, не сговариваясь, кинулись на тех, кто стоял с телефонами, успешно отвоевав их. Парень, который понравился им обеим, исчез в неизвестном направлении, зато Журавль возненавидела Лескову всеми фибрами своей души. Когда я спрашивала ее, что же там за мальчик такой был, она говорила, что это был «охренительный блондинчик с милым взглядом». А потом Алина на какое-то время покинула город.
— Та-а-ак… Вернулась эта тварь обратно из своей Европы. Ладно, по фигу нам на Алинчика, — недовольно сопя, произнесла подруга, — давай-ка пойдем к Максиму, все же поговорим немного. Как старые добрые друзья. Заодно я про Ирину все узнаю.
— Нина, перестань, — тихо попросила я ее, — и хватит о них… о нем говорить. Если хочешь, оставайся, а я пойду. Ладно?
— Не ладно, — буркнула она и добавила со зверским выражением лица. — Максиму надо бы кишки выпустить. Он тебя узнал.
Я кивнула и пересказала ей наш разговор. В ее глазах заметались переплетенные между собой ядовитые молнии.
— Предложил сфотографировать? Гоблин думает, ты по нему до сих пор сопли льешь? Кстати… Оу, а у меня есть идея. Катька! Давай, вставай. Живее!
— Но… — еще не полностью отошла я от шока — двойного шока, можно сказать.
— Так, быстро, пошли, — цепко схватила меня за руку подруга, — пошли-пошли, кулема, а то тут сейчас с таким видом сидишь, словно яйцо снести собралась!
— Куда ты меня тащишь? — недоумевала я, не в силах сопротивляться урагану по имени «Нина».
— Восстанавливать справедливость, — заявила подруга так решительно, будто хотела устроить глобальную пакость французам и взять реванш за поруганную честь родины во времена Бородинского сражения.
— Какую справедливость? — вначале я подумала, что Нинка (а от нее-то ждать можно чего угодно!), несмотря на мои уговоры, найдет Максима, неизвестно как появившегося на моем жизненном пути повторно, подойдет к нему и распишет его улыбчивое загорелое лицо под хохлому своим острыми коготками, а потом выколупает глаза. Наверное, если Нинка бросится на этого парня, то Келла скорее всего, поможет подружке, и тогда завяжется драка, потому как Макс хоть и спокойный, но физически сильный — у него всегда были сильные руки, я до сих пор помню их, к своему дикому стыду и ужасу. А если Келла вновь влезет в драку, его одногруппники обязательно помогут ему, потому что если синеволосому еще раз ударят по голове, он растеряет последние остатки своего серого вещества и не сможет придумывать новые барабанные партии. Может быть, даже и Андрей поможет тогда, но другие парни-фотографы не выдержат подобного обращения со своим московским другом и вступятся за него. Охрана прибежит. Получится большая такая свалка, где кто-нибудь обязательно пострадает.
Так круто же будет!
— Не надо его трогать, Ниночка! — воскликнула я прямо в ухо Журавлю. — Забудь о нем!! Я же забыла!
— Кого? — остановилась от неожиданности подруга, даже не став орать на меня за то, что я едва ее не оглушила.
— И голосок хороший, — пропела все та же дизайнер, вновь проносясь мимо с каким-то костюмом в руках, — какая экспрессивная!
— Бог мой, вот чучело, — процедила Нинок ей вслед. — Так что там про бить?
— Никого не надо бить. Давай просто уйдем.
— Ты что там опять себе напридумывала, каракатица ты моя? — ласково обратилась ко мне девушка. — Нет, ты просто невозможна, Катька! Мы как раз и уходим отсюда. Просто уходим.
Я изумленно поглядела на нее и покорно пошла следом за ней. Она что, оставляет своего Кея??
— Ничего-ничего, — бормотала она воинственно, ведя меня за руку к лифту и пугая своим бормотанием спешащих мимо нас людей, как один, облаченных в деловые костюмы, — я еще покажу, только подумайте…
— Вот, — ворчала уже на улице Ниночка, натягивая на нос большие солнечные очки в темно-розовой оправе, жутко дорогие, — я из-за тебя пропущу фотосессию с моим милым Кеечкой, чтобы помочь тебе, а все потому, что ты — неудачница и вообще лузер конкретный. И я такая же теперь. Надо же — встретить этого лысого подонка у них! Макс-Макс, я же тебя все равно кончу, — эта фраза произнесена была подругой с придыханием — ее все еще не отпускала железная рука фанатизма, перекрывающая кислород к мозгу.
— Он не лысый, — ради справедливости отметила я.
— Да мне фиолетово, какой он! Да пусть у него хоть внутрь черепа волосы растут. Ну-ка, скажи мне честно, милая, у тебя к нему еще любовь-морковь, да? — и она уставилась на меня. Глаз подруги я не видела, но чувствовала, как внимательно они наблюдают за моей реакцией.
— Чего?
— Того. Я же вижу, как ты расстроена — значит, определенно чувствуешь что-то к нему.
— Нет, Нина, мне просто неприятно видеть этого человека. И слышать про него неприятно, — сухо отвечала я, все ускоряя и ускоряя шаг, и даже длинноногая Нинка с трудом поспевала сейчас за мной. А шла я так быстро потому, что хотела быть дальше и дальше и дальше от этого места — чтобы никогда больше не видеть ни этих голубых глаз, ни этой давно забытой улыбки, ни ее обладателя.
— Мне тоже, и что дальше? А он вообще-вообще не нравится тебе? Даже ни одной капельки? — сощурилась Нинка.
— Может быть, совсем немного, но по крайней мере совсем не так, как раньше. Меня тянет к нему, но скорее, по привычке, — честно отвечала я ей, не поворачиваясь. — Максим очень изменился, и с одной стороны, я знала его с самого детства и любила, но с другой — сегодня увидела совсем другого, постороннего, незнакомого взрослого парня, о котором я ничего не знаю.
— Это уже хорошо, очень хорошо, я думала, твоя болезненная лафф аукнется тебе в пару раз сильнее и больнее, — обрадовалась Нина. — Обнять тебе его хочется? Поцеловать? Раздеть?
— Мне не хочется его видеть! И вспоминать. Отстань, а?
Интересно, почему Нинка умчалась от лакомой возможности наблюдать за своим кумиром-блондином и от кучи возможностей позаигрывать с ним, утерев нос Алине? Почему она пошла за мной? Хочет помочь, утешить, сказать, чтобы я не переживала из-за того, что произошло пару лет назад? Нет, ничего особенно не произошло, в принципе, не нужно думать — что я наивная жертва, обманутая всеми и вся. Как случилось, так и случилось — зато я точно узнала, что красной нитью с Максимом я не соединена, вот и все.
— Мне нужно знать все, — упрямо поджала ярко накрашенные губы подруга. — Нет, подумать только, в одном месте столько неприятных людей: висельник Максимочка, курочка Алиночка, свиное рыло…
— А Келла-то как попал в этот ряд? Ты же с ним пропадала где-то кучу времени, — подозрительно уставилась я на Нинку. Что-то часто она упоминает синеволосого с поводом и без. — Что вы делали-то?
— Ты еще маленькая, чтобы знать подробности нашего времяпровождения, скажу, а ты откроешь рот и начнешь хлопать ресничками, — противно захихикала Нинка, и мне показалось, что этим она отвлекает мое внимание от старых плохих мыслей. — Да ладно, мы с ним просто гуляли. Он такой же идиот, как и другие — все время держал меня за руку, смотрел в глаза и шутил — к его чести, большая часть шуточек меня смешила, а это странно, да?
— Очень, Нина, очень. Тебе ведь он сильно нравится?
— Нет, — дернула плечом подруга, — Кей воодушевляет меня намного больше. Если его приручить — будет забавной игрушкой. Моей любимой, на всю жизнь, наверное. Я хочу Кея себе.
— А его можно приручить? — вздрогнув, подивилась я таким словам. Сразу же представился Кей с шипастым ошейником и длинным кожаным поводком, конец которого держит в руках хохочущая Нинка, облаченная в открытый кожаный наряд.
— Любого мужчину можно приручить. Они же мужчины, — презрительно произнесла Нинка. Проходящий мимо нее господин с дипломатом неодобрительно поглядел на девушку.
— Старый хрыч, — прошипела она тут же едва слышно, — идет и упивается тем, что он мужик. А еще, прикинь, Катька, рыло мало приставало ко мне сегодня. Оно хотело нежности и ржало. А я, честно сказать, думала, что он уволочет меня в темную комнатку и воспользуется моей беззащитностью.
— Как это так твое рыло умудрилось?
Подруга вдруг призналась:
— Как-то он позволил себе лишнего, меня это взбесило, и я ударила его по щеке. Ты ведь знаешь, что я могу больно ударить. Келлочка тут же убрал лапки и смиренно попросил прощения, после чего все перевел в шутку. Встал на одно колено, взял за руку и провозгласил себя моим рыцарем.
— Признайся, он ведь тебе ну очень сильно нравится, да?
— Нет, — отрезала девушка. — Забьем на синильное рыло. Давай лучше о Максе поговорим.
— Давай не будем, — тут же перестала я улыбаться.
— Будем. Я же сказала, что я тебе сейчас круто помогу поставить его на место. Та-а-ак, а про Ирочку ты спрашивала? — осторожно поинтересовалась подруга.
— Нет. А должна была? — недовольно спросила я ее.
— Да, — безапелляционно отвечала Нинка. — Я бы спросила, да я бы вообще много чего сказала бы ему! И так сказала бы — все сапожники мира стали преклоняться передо мной! А эта змея все же стала фотографом. Нет, ты видишь, что делается на белом свете? У подонков исполняются мечты, а хорошие люди даже дотянуться не могут, чтобы прикоснуться к ней. Ладно-ладно, молчу, — увидела мое выражение лица подруга, — я всего лишь хотела тебя, Катя, развеселить. Ну, сделай рожу повеселее? Нет, я бы и у него, и у дорогой Ирочки вырвала бы все вены через рот и задушила бы их ими… Может, вернемся, и врежешь? Может, она с ним приехала?
Я ничего не ответила. Вспоминать прошлое, очень неприятное прошлое, мне совершенно не хотелось. А кому бы доставило удовольствие воскрешать в памяти несчастную, нет, глупую, первую любовь, которая по каким-то своим любовно-тараканьим законам заканчивается едва ли не в добрых девяносто случаях несчастливо? Ехидная Нинка, относящаяся ко всем там «шурам-мурам навек» с огромной долей здорового скептицизма, скепсиса и нигилизма, в шутку называет это явление Законом Первой Любви (ЗПЛ). Лет с пятнадцати она, не верящая в настоящую любовь, организовала себе небольшое хобби — следила за развитием отношений действительно влюбленных друг в друга парней и девушек, а потом с невыразимой радостью констатировала их расставание, которые, видите ли, подтверждали ее теорию ЗПЛ. Когда она услышала Легенду Красной Нити судьбы, то хохотала как безумная и обозвала меня сумасшедшей.
— Катя, ты думаешь, что у тебя есть вторая половинка? Вот умора! На Земле сейчас больше шести миллиардов человек, и среди них живет твой один-единственный? Ты больная? И как ты его, прости, искать будешь? Мало ли в какой он дыре живет. В Уганде, например, или на Мадагаскаре.
На это я не обижалась и только пожимала плечами. Но вообще, лучшая подруга оказалась права — моя первая любовь исключением из этого глупого закона не была и закончилась не хеппи-эндом, а, скорее, наоборот.
— Что ты опять задумала, Нина? Я так и не поняла. — Я дала ей увести себя от этого места вполне осознанно. — Куда мы идем?
— Навстречу маленькой легкой мести мы идем, но вообще-то мы идем покушать, — завернула блондинка к небольшому уютному ресторанчику со странным названием «У дядюшки Диккенса».
— Я тут еще ни разу не была, — хищно оглядела полупустой зал девушка и уселась за столик.
— Удивительное дело.
— Зануда ты. Сейчас мы тут отобедаем, и я поведаю тебе план боевых действий.
— У меня, как всегда, нет денег, — вздохнула я, садясь за круглый деревянный стол. На улице было жарко, а это помещение радовало своих клиентов прохладой бесшумных кондиционеров.
— Я, как всегда, буду щедрой, — расхохоталась подруга, — хватит всякой фигней забивать свою костяную голову.
— Почему?
— Потому что она на тебя совсем обидится.
— Ой, отстань от меня, — надулась я.
— Да ладно тебе, мои баблосы — твои тоже, ты же знаешь, — как-то по-мальчишески ткнула меня кулаком в плечо Нинка, перегнувшись через стол, и обратилась к только что подошедшему официанту — миловидному молодому человеку в смешном фартуке с вопросом:
— Скажите, а у вас тут реально сам Диккенс готовит?
— Простите, что? — не понял работник общественного питания.
— Я говорю, у вас работает тот самый известный английский писатель — Чарлз Диккенс?
— Нет, — явно обалдел паренек от такого вопроса. Что-то мне подсказывало, что он совсем ничего не знал о великом английском классике девятнадцатого века. Я тоже о нем ничего не знала, пока Нинка лет в 11 не притащила кучу его книг из библиотеки ко мне домой, коварно стащив их у очередной врагини, чтобы ее наказала библиотекарша за их потерю. Так вышло, что я прочитала эти книги вместе с некомпьютеризированным Эдгаром.
— А почему тогда ваш общепит так называется? — уставилась на официанта Ниночка с таким видом, будто бы это он придумывал название ресторана.
— Он один из соучредителей, — выкрутился паренек.
— Да-а-а? — со скепсисом протянула девушка, заставив молодого человека ошарашено на нее взглянуть. — Ох, ну и круто. Он что, воскрес и соучредил это местечко? Забавно, весьма забавно. Не находите?
— Нина, перестань, — одернула я ее.
— А что? Если он неграмотный, разве я виновата? А не зря говорят, что чтение хорошей литературы повышает уровень развития интеллекта. Молодой человек, клиентам врать нельзя. Ладно, записывайте, что я хочу заказать, — милостиво дала команду официанту, а когда он, злой, удалился, она расхохоталась.
— Иногда мне кажется, что основная масса людей, с которыми ты общаешься, тебя ненавидят.
— Тебе это не кажется, так и есть, слабые всегда ненавидят сильных или же без ума от них, — весело отозвалась Ниночка.
— Ты — сильная. Значит, я — слабая.
— Я бы так не сказала, госпожа Радова. Может, с виду ты и ромашка, но, — Нинка задумалась и коснулась кончиками указательного и среднего пальцев своего виска, — но вот здесь ты не такая. Сильная. Я это чувствую. Твоя крыша просто тщательно скрывает ото всех силу твоего характера. Иногда ты можешь быть и такой, без крыши, — и жестом подруга изобразила себе выстрел в голову этими же пальцами. — Ты сильная, мягкая и добрая. Терпеливая. Те, кто говорит, что добрые люди — слабые, просто конченые идиоты. Нужно уметь различать доброту и силу. Сильный может быть и добрым, и злым, и спокойным, и огненным, и даже сумасшедшим, сечешь фишку, Катя?