— Но… — попыталась я возразить.

— Без но! У меня мало времени! Клиенты ждут, знаешь ли. Давай-давай, натягивай новое платье.

Уже из-за двери он вновь начал ворчать:

— И она что-то говорила о том, что могла бы быть моделью. А сама пару штук померила и все, не может больше, видите ли. Я тут из-за нее график работы ломаю, а она не может быстро одеться и раздеться. И что там говорить, допустим, про показы? Ты бы пока переодевалась в новую вещь, показ бы давно кончился, и все гости разошлись на фиг.

— Я все, — отозвалась я, ругая про себя Нинку и Лешу.

— Все? Ну, вот и отлично. Так-так, мне нравится. В нем и пойдешь, я так и думал, что это платье больше всего тебе подойдет.

— А зачем дал кучу других перемерить? — возмутилась я, глядя на себя в большое зеркало. Последнее платье, как и все прочие, было довольно коротким (но ради справедливости стоит заметить, что Нинка куда более короткие таскала), атласным или шелковым на ощупь, прямого покроя и чуть собранное с боков — из-за этого по платью струились и переливались складки.

— Чтобы знать, что тебе подходит, а что нет. Цвет классный, да? Темный индиго. Так что ты можешь считать себя ребенком индиго, — вновь критически оглядел меня Алексей.

— Я уже не ребенок, — крутилась я перед зеркалом, не узнавая себя.

— Смотря для кого, — разумно заметил дядя, — для меня — настоящая лялька, которой надо варить кашу каждый день. Нет, я, настоящий мужчина, гламурный метросексуал, — здесь голос дяди стал чуть насмешливым, — должен гонять по дому в фартуке — вот прикол! Кстати, этот фасончик я сам придумал.

— Очень красиво, — тут же похвалила я его.

— Я знаю, что красиво, поэтому верни мне его в целости и сохранности, — самодовольно отвечал дядя, подавая мне коробку с обувью — черными закрытыми туфлями на высоченных блестящих каблуках.

Я осторожно их примерила и оказалась выше едва ли не на полголовы своего обычного роста, надо заметить, среднестатистического.

— Круто смотрится, Катрина. И ноги визуально удлиняются. Я, как всегда, все здорово подобрал, даже несмотря на то, что времени было в обрез, — вновь похвалил сам себя родственник, считавший, что если сам себя не похвалишь — никто этого не сделает.

— Смотрится-то, может, круто, — была я несколько иного мнения, — а вот ходить на них я почти не могу.

— Расходишься, — было мне жестоким ответом. — Давай-давай, учись, как ты будешь на вечеринке своей двигаться? Боком ходить? Да, кстати, сейчас тебе еще кое-что притащат и пару аксессуаров тоже.

— Что ты имеешь в виду под загадочным «кое-что»? — осторожно стала ходить по комнате я.

— Вообще-то чулки, — как-то замялся дядя, — вот же блин, никогда больше с родственниками работать не буду. С обычными моделями и выходить за дверь не надо, и про белье говорить не стыдно — все в порядке вещей. А с тобой…

— Но я не хочу чулки! В них жарко будет, ты видел, сколько на улице градусов? — тут же принялась я канючить.

— Ну и что? Вечернее платье с голыми ногами невозможно. Оденешь и точка, — стоял на своем дядя. — И украшения не забудь надеть, ясно? А потом вновь мне покажешься.

Когда я, напялив на обе руки массивные парные металлические браслеты темного желтого, или как его еще называют, «цвета старого золота», а в уши засунув подобные им тяжелые серьги, вновь показалась на глаза Алексею, тот остался доволен.

— Ну вот, Катя, теперь ты похожа на человека. Давно бы обратилась ко мне, а то все отказывалась. Теперь осталось только Нельку обработать.

— Да уж, поработали надо мной славно, — вздохнула я, все еще продолжая глядеть на себя в зеркало. — Я теперь отчего-то устала и хочу спать.

— Да, Катя, ты даешь. Над тобой трудились, переделывали тебя, а ты: «спать хочу». Да другие девушки бы от счастья прыгали и скорее бы в клубы бежали — искать парней побогаче!

— Что ты заладил: парни, парни? Может быть, я решила так одеться только для одного человека?

— Это для какого же? А, для Антона своего прихорашиваешься так? — решил понервировать меня дядя. — Это правильно-правильно. А то вдруг он тебя оставит, такое чучело. — Обнаглел родственник окончательно.

— Я не чучело! — сказала я, одергивая подол платья, которое казалось мне очень коротким. Чулки, хоть были тонкими, причиняли массу неудобств — в них было жарко, и я мечтала их стащить, а вот открытые плечи, напротив, хотелось прикрыть.

— Присядь-ка еще, я тебе сам немного волосы подправлю. Твой Антон тот еще странный парнишка, — разглагольствовал Алексей, не обращая на мое красное от злости и возмущения лицо. — Он кем у тебя раньше, кстати, был? Неформалом каким-нибудь, да?

Неформалов Леша не любил, считая, что они просто одеваются безвкусно. В том числе он любил особо подчеркивать, что и Томас не может «выглядеть достойно со своим авангардом и прочей художественной фигней».

— Почему неформалом? — сквозь зубы спросила я, потому что мне не нравилось, когда об Антоне говорили плохо, а тон Алексея явно подразумевал скрытое глумление. — Нормальный он человек.

— А почему у него тогда уши проколоты? — тут же спросил дядя, что-то делающий с волосами.

— У кого? — обалдела я от такого заявления.

— У меня! — раньше у Леши действительно было проколото одно ухо, в котором красовался маленький бриллиант — подарок очередной, не знаю даже какой по счету девушки. Потом Алексей должен был участвовать в каком-то консервативном и строгом, по его словам, показе, и серьгу пришлось убрать. А ухо заросло всего лишь за пару дней, и после этого дядя больше не экспериментировал с проколами на теле.

— У тебя?

— Катя, у Антона. У твоего лохматого Антона! Проколоты уши. Оба! Несколько проколов, — и для наглядности Алексей оттянул собственные мочки ушей.

— Да ну, — решила я, что меня разыгрывают.

— Катя, ты его девушка, разве ты не замечала этого? Катя, ты меня расстраиваешь. Слушай, ты вообще о своем парне хорошо осведомлена?

— Он мне не парень.

— А кто, девушка? — явно не поверил мне родственник. — Да уж, ты раззява еще та. Бери пример с Нины! Она-то все обычно замечает, твоя подружка. Ты даже такого, как твой Антон, в скором времени можешь лишиться, — решил поучить меня жизни родственник, — если не будешь ему внимания оказывать должного. А, кстати, с Нинкой-то его поделили?

— Поделили, — задумчиво отвечала я.

Откуда у Антона проколотые уши? Может быть, он их прокалывал давно? Нет, пирсинги и этот чудик несовместимые понятия! Или Леша все-таки прав? Я ведь никогда не смотрела на уши Антону, к тому же они волосами закрыты. Но ведь раньше я и не замечала, что он точная копия самого Кея, и я до сих пор не понимаю, как это могло произойти — ведь, кажется, понять, что два человека очень похожи — крайне легко.

Что еще скрывает от меня Антон? У меня столько вопросов к нему… Очень много. Вот только ответы на некоторые из них мне почему-то боязно услышать. Если я не заметила его схожесть с Кеем, проколотые уши, и я ведь даже не поняла сначала, что он — обеспеченный мальчик, то что я о нем еще не знаю? Понятно, что очень многое, но меня все больше и больше охватывают сомнения в его честности, хотя я знаю, что подозревать человека в чем-то — не слишком этично. Но куда делся медальон Кея, после того как я разбила медальон его брата? Почему мама близнецов так хочет, чтобы Антоша встречался с Алиной Лесковой, если она целых пять лет была девушкой Кея? Это все странно, очень странно, Вдруг все же… вдруг все же это один и тот же человек? От этой мысли у меня закружилась голова. Нет, они братья, братья, которые не любят друг друга и что-то от меня скрывают.

Ага, скрывают, третьего брата. А может даже, четвертого.

Кто их знает, может быть. Нет, ведь я видела фото, где Кей и Антон вместе.

Фотошоп, знаешь ли, вещь такая… Хорошая в общем.

Какой фотошоп?

А ты внимательно разглядывала фото? Антон ведь говорил, что он как раз и занимается фотошопом. Прикинь, если они — один и тот же человек? Вот же умора!

Но зачем ему врать дважды?

Он просто ждет от тебя еще одной истерики, хе-хе-хе.

— Эй, не вертись, — прикрикнул на меня Алексей, — работать трудно. Что у тебя, что у Томаса волосы густые, тяжелые, а форму плохо держат…

Не обращая внимания на дядю, я с радостью поймала себя на мысли, что о Максиме я почти и не вспоминаю — все мои мысли были о Кее и об Антоне. Значит, даже подсознательно, братья для меня не в пример важнее, чем моя первая любовь, так неожиданно появившаяся на горизонте. И зачем я только согласилась с Нинкой? Зачем мне доказывать самой себе, что Макс для меня в прошлом, или подруга хочет, чтобы я это доказала ей? Она ведь ни о чем не знает: ни о моей влюбленности в противного грубияна Кея, ни о глубоких симпатиях к нашему однокурснику Антону, и ей, наверное, все кажется, что я скучаю по Максиму?

Пока я думала, Алексей, не прекращая напевать какую-то смешную мелодию, закончил с волосами, еще раз похвалил себя, напомнив мне Томаса, обожающего саморекламу, и отпустил меня на все четыре стороны, заявив, что его долг выполнен.

В холле, где играла тихая нежная мелодия, мы встретили Женю и Нинку, сияющую, как начищенный медяк. Еще бы — Женя и над ней основательно поработала и даже поменяла платье — на короткое золотистое и ассиметричное, кокетливо открывающее одно плечо и обнажающее спину. От обилия золотого цвета на лице казалось, что подруга сияет. Ее длинные волосы были собраны в пучок, придавая Нининому лицо аристократический вид. Славно Женя работает!

— Как я вам? — встретила меня Нинка, ожидая, что ее заверят, что выглядит она ослепительно. Ее, конечно же, заверили.

— Ну, мы пойдем, — стала откланиваться подруга, — нам скоро блистать на вечеринке! Алексей, Жень, спасибо вам огромное! Вы гении моды!

— Да, спасибо, — поддакнула я. — Леша, забери мою одежду, в которой я пришла, домой, хорошо? Женя, ты такая классная стилист и визажист! Ты сотворила со мной чудо. Я в восхищении!

— Женя — парень, — со смехом отвечал Алексей, а его коллега только лишь смущенно улыбнулся. Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Нинка еще долго смеялась надо мной и передразнивала.

— Надо же! — весело говорила она уже в машине своего доброго крестного, не пожалевшего прислать для девушки личное авто. — Спасибо, Женя, ты такая классная! Ты бы видела лицо Жени! Ой, не могу, ха-ха-ха!

— Можно подумать, ты поняла, что это парень, а не девушка, — буркнула я, разглаживая складки на платье.

— Я хотя бы не назвала парня в женском роде! Вот прикол, Катька, умеешь ты настроение поднять глупостями, — не унималась подруга, — а я только-только хотела поделиться с тобой наблюдениями, типа, сама Женя стилист, а выглядит пацанкой! Ну, ты отожгла, дорогая!

К эскорт-агентству, в котором мы должны были забрать заказанного мною Влада (да уж, это звучит не совсем нормально и даже несколько неприлично), подъехали только тогда, когда по идее, уже должны были находиться на вечере. Я наотрез отказалась выходить из машины, поэтому «заказ» пошла забирать сама Нинка.

Как же удивился водитель, когда понял, что наш заказ, о котором Нинка рассуждала всю вторую половину дороги, оказался молодым очень ухоженным парнем в стильном темном костюме с жилеткой. Думаю, крестный Нинки будет очень удивлен тому, что заказывает себе его любимая крестница.

Усадив Влада, который был таким же отстраненно-красивым, как и на фотографии, Нинка вновь уселась ко мне, довольная, как кошка, облакавшаяся сметаны.

— Это Катя, твоя девушка этим вечером, — сказала она Владу, и тот, повернувшись, одарил меня красивой белоснежной улыбкой и поцеловал руку. Водитель, настороженно за нами наблюдавший, хмыкнул. Наверное, он все не так понял.

— Очень приятно познакомиться с такой очаровательной девушкой, — вежливо отвечал блондин, — меня зовут Влад, и этим вечером я сделаю для вас все, что вы желаете и даже больше.

«И даже больше»… Вот что деньги делают с людьми! А если я ему предложу поизображать собаку и погавкать из окна мчавшегося вперед автомобиля, он согласится?

— Значит, так, — тут же взяла дело в свои руки Нинка, — никаких «вы». Работаем, дети мои, по легенде. Ты, парень, ее дружок. Скажем, вы общаетесь три месяца. Безумно любите друг друга и прочие бла-бла-бла. Ясно? Ее называй Катенька или как-нибудь ласково… солнышко? Рыбка? Малыш?

— Просто любимая, — отвечал включившийся в игру сообразительный парень из агентства. — Катя — моя любимая.

— Точно! Сообразительный мальчик! — потрепала его по волосам Нинка, — а ты, милочка, — обратилась она ко мне, — зови его тоже как-нибудь ласково. Милый, дорогой, тигренок-котенок.

— Я тоже, пожалуй, остановлюсь на «любимом», — со вздохом отвечала я. Честно говоря, терпеть не могу излишне приторные обращения. Одна наша одногруппница называет своего молодого человека исключительно Пусей — как при общении с ним, так и во время разговора, когда ей приходится упоминать своего парня. Выглядит это забавно: «Мой Пуся приехал, мой Пуся сказал, ой, это Пуся звонит». Больше всех над девушкой смеялась моя лучшая подруга, естественно, это слышала только я.

— Прекрасно. Влад, я так поняла, все это остается конфиденциально?

— Да, естественно. Вы можете не беспокоиться насчет этого. Наше агентство заботится о безопасности и конфиденциальности клиентов, — несколько заученно отвечал Влад, почему-то все больше напоминая мне неживую, но красивую или даже редкую куклу с большими светло-карими глазами из дорогого стекла.

— Отлично. И не позволяй Катьке пить.

— Сама себе не позволяй, — возмутилась я. — Увидишь там Келлу и напьешься от горя.

— Завянь, зануда.

— Да, парень, кстати, мы на вечеринке встретим одного чувака, фотографа по имени Максим, я тебе его покажу или Катька, так вот, перед ним, именно перед ним, тебе стоит усиленно показывать всю свою пылкую любовь к Кате, ясно? Он должен видеть, как ей хорошо с тобой. Можешь гнать ему что угодно, но ты в его глазах должен быть богом. А эта девочка — богиней.

С улыбкой Влад кивнул.

— В твои услуги входят всякие там обнимания и поцелуи?

Вновь кивок. Что-то он меня настораживать начал. Наверное, все-таки ему не нравится собственная работа.

— Вы заплатили по полному тарифу.

— Да, точно… Это тоже можешь использовать. И, Владик, сделай так, чтобы все вокруг считали вас счастливой и прекрасной парой. И смотри, чтобы твоя биография была прекрасна и бела, как мои зубки. Все пройдет гладко — получишь от меня ну очень приличные чаевые.

— Перестань так разговаривать с ним, — одернула я подругу.

— Золушка ты моя недоделанная, — потянулась ко мне подруга с явным намерением ущипнуть меня за щеки. Я ловко увернулась от нее, вызвав у Нинки беспричинный хохот. Настроение у нее было очень хорошее и игривое.

— Ты чего такая веселая? — мрачно осведомилась я у нее.

— Не быть же мне такой же букой, как и ты! Эй, мальчик! Эй, скажи мне — я красивая? — перекрывая музыку, проорала Нинка, — я красивая?

Влад тут же повернулся к нам со своего переднего сиденья и с обворожительной улыбкой, которая может быть только у куклы, отвечал:

— Безусловно! Самая красивая.

— А она ведь тоже красивая? — зачем-то решила поинтересоваться у парня насчет меня Нинка.

— Конечно. Очень красивая! Очень, — все с такой же улыбкой отвечал нам Влад, а я все больше и больше понимала, что несмотря на то, что он тоже высокий блондин, ни на Кея, ни на Антона совсем не похож, и не вызывает у меня никаких чувств. Может быть, только жалость — так и подмывает спросить блондина, как ему живется и трудно ли работать в эскорт-услугах.

— Катька, ты сегодня точно Золушка! — все никак не могла угомониться Нинка. — Классно выглядишь, едешь на здоровскую пати, сидишь в крутой тачке с водилой, и даже принц твой около тебя! А ты похож на принца, Владик, ой как похож! Максимка лопнет от зависти, а я…

— Нин, спасибо тебе огромное за все это, но ты не могла бы помолчать о Максиме?

— Нет, ты не Золушка — она не ныла все время, ты — мрачная горгулья, — ответила с досадой подруга и вновь принялась терроризировать Влада, который, казалось, был спокоен, как удав, и вежлив, как английский джентльмен. Как бы я была рада, если бы со мной тут сидел не этот незнакомый и ухоженный парень, за которого Ниночка заплатила деньги, а Антон.

Ты про Кеечку забыла? Без него-то как, а?

Его я, наверное, увижу сегодня… Наверное, я вновь смогу видеть, как он поет, и, наверное, я буду вновь восхищаться им и буду злиться сама на себя именно из-за этого.

Перед глазами, словно бы по заказу, появились образы двух братьев, и я в который раз отругала себя за то, что сумела влюбиться (если это называется любовью) в двух парней. И ведь ничего не могу поделать — такая я беспомощная, да. Остается только наблюдать за тем, что творится за окном.

— Приехали! — вывел меня из полутрансового состояния голос Нинки. — Вставай, Спящая Красавица. Дом нашего мэра ждет своих самых дорогих гостей!

— А? Да? — открыла я глаза, обнаруживая, что наша «БМВ» въезжает в широкие ворота высоченного металлического забора. Уже через полминуты Нинка показывала бдительным охранникам, из-под черных пиджаков которых выглядывала кобура, свой пригласительный. — Это их пригласительный, — кивнула она на меня и на Влада, — а что касается меня — вас должны были предупредить, что Нина Журавль проедет по списку.

— Да, верно, Елизавета Сергеевна предупредила, — сверился с бумажкой один из охранников. — Счастливого вечера.

— Спасибо, — церемонно отвечала подруга и на мой немой вопрос, как секьюрити пропустили ее без приглашения, пояснила:

— Пока над тобой колдовал Женя, написала Лизоньке пару смс. Вот и все.

— Ясно. А сколько лет этой Лизоньке будет? — спросила я, с интересом оглядывая местность. Наш мэр устроился хорошо — его трехэтажный особняк стоял в глубине большого участка, и к дому, заставленному большим количеством элитного транспорта, вела добротная асфальтированная дорога. Вдоль нее тянулись замысловато выстриженные кустики и клумбы, пока еще пустые. Думаю, летом в них росли розы или другие красивые цветы, за которыми ухаживал садовник.

— Двадцать два года. Двадцать два года земля носит эту лягушку, — задумчиво отвечала Нинка, так же, как и я, разглядывая украшенный едва ли не тысячей гелиевых шариков дом.

— А подарок? — вдруг всполошилась я. — Мы же подарок не купили!

— Лучший подарок — это я!

— Нина, серьезно. Мы же не можем просто так приехать! И я вообще именинницу не знаю — неудобно.

— Пока я с тобой — мы все можем, — не согласилась со мной Ниночка. — Владика ей подарим, он ей стриптиз станцует. Мальчик, ты его умеешь танцевать?

— Немного, — порадовал подругу блондин.

— Вот видишь? Да ладно, не сердись, есть у меня подарок. В сумке лежит. Очень хорошее ожерелье с бриллиантами. Мы, Журавли, туфту не дарим.

Водитель остановил машину около самого входа. Мы были не единственными опоздавшими — гости все пребывали и пребывали, оправдывая слова Нины о том, что все и всегда опаздывают, поскольку это является нормой. Машины гостей, как и та, в которой находились мы, по очереди подъезжали к парадному входу, около которого, в лучших традициях сериалов про богатых и знатных, стояли молодые люди в бордовых униформах. Они приветствовали вновь прибывших и провожали в дом.