— Это ты, да? — шёпотом спросил Ситрик, и тьма прищурилась. — Ты насылаешь на меня видения о волках.

— Это не видения, — произнесла Ингрид.

— Что же?

— Это то, что на самом деле произошло там, где тебя не было, — прошептала Ингрид, подбираясь ближе. Изо рта её вырывался холод, облачённый в слова.

Она подсела ближе, и Ситрик смог ясно увидеть её бледное лицо, обрамлённое тьмой волос.

— Это всё правда? — У Ситрика перехватило дыхание.

— Да.

— Все мои видения и сны… Об Ольгире, Вигго, Кнуте…

Ингрид кивнула.

— И не только. Я хотела тебе показать, что в Онаскане знают, кто убил волка.

Ситрик сжал кулаки. Сердце, только успокоившееся, снова забило в груди крыльями раненой птицы.

— Ты цепь, что сковала Великого волка, — произнесла она, и холод, вылетевший из её рта, обжёг лицо Ситрика.

Парень зажмурился, тяжело дыша. Наконец он поднял тяжёлый взгляд на Ингрид, полный ненависти и скорби, но та лишь усмехнулась.

— Зачем ты делаешь это со мной? — твёрдо произнёс он. — Лишаешь меня сна и делаешь мою жизнь кошмаром.

— Мне ведомы смерти. И ты их знай. Знай, кем были те, с кем ты делил кров и пищу за одним столом. — Голос Ингрид становился всё громче, но никто в доме не просыпался, точно все были мертвы. — Знай, кем был тот, кто пленил меня и предал. Знай, почему ты идёшь за Зелёным покровом и почему я взяла с тебя клятву.

Руны на руках Ситрика зажглись белым огнём, оплетя запястья, точно обручья. Лишь однажды он увидел их, когда Ингрид явилась ему средь бела дня. Но теперь они горели ярче и злее, сверкали, как иней. Ситрик перевернул руки, пытаясь прочитать то, что было написано на его коже, но руны не складывались в слова. То были гальды, каких он не знал и никогда не видел прежде.

— Я надеюсь, что хоть ты не нарушишь клятву, — произнесла Ингрид. — Я буду мучить тебя, пока ты не принесёшь мне покров. Я изведу тебя, чтобы не было ни дня, когда ты не произносишь моё имя.

Руны жгли льдом, проникая в самую плоть. Ситрик взвыл от боли.

— Зачем ты делаешь это? — срывающимся в тишину голосом вскрикнул он.

— Потому что ты не должен предать меня.

— Я же пообещал, что принесу покров. Отпусти!

— Чтобы меня снова предали? Я превращу твою жизнь в кошмар, если ты преступишь клятву.

— Ты уже это сделала, — зло произнёс Ситрик, терпя боль. — Мне не станет хуже.

Ингрид приблизила своё лицо к его. Оно было так близко, что Ситрик дёрнулся, отпрянув. Она взяла его за запястья, накрыв своими ладонями прожигающие кожу руны. Боль резко утихла, но яркое свечение продолжало пробиваться сквозь её пальцы.

Тишина стояла в доме, и было слышно лишь тяжёлое дыхание Ситрика.

— Я не дам тебе пропасть, — вкрадчиво произнесла Ингрид. — Лишь исполни клятву свою.

Пальцы её нежно скользнули по рукам, снимая боль и унимая свечение. Руны теперь лишь тихо тлели синевой, точно старые рисунки на телах берсерков. Ингрид гладила его запястья, и всё нутро Ситрика сжималось от этих прикосновений: так желанны они были прежде и так ненавистны теперь. Холод шёл от рук к самому сердцу.

— Зачем ты это делаешь? Ты в самом деле боишься, что я предам тебя?

Она сжала руки сильнее, а после переплела их пальцы. Ситрик замер, не понимая, что она сделает в следующий миг.

— Боюсь, — прошептала она.

— Я же пообещал. Я принесу покров. Если я сказал, то я исполню всё, что требуется. — Он замолк, прежде чем произнести то, что давно зрело на языке. Сглотнул и медленно произнёс: — Ты мне лишь мешаешь.

Ингрид сузила глаза недобро.

— Знаешь, сколько раз ты мог погибнуть в пути? Знаешь, как я путала твои следы в лесу, пряча тебя от псов Ольгира? Если я оставлю тебя, ты пропадёшь.

— И кто тогда принесёт тебе покров? — Ситрик грустно усмехнулся.

Ингрид не отвечала.

— Ты не дашь мне погибнуть, госпожа. — Он боялся этих слов, но продолжал говорить. — Госпожа мёртвых. Госпожа Зима. Если я погибну, тебе придётся просить отца принести покров, но ты дорожишь им. Им, не мной.

— Ты дорог мне.

— Лишь как тот, кто обречён найти покров.

Она сильнее сжала его пальцы, оглаживая их. Наверное, со стороны они сейчас выглядели как любовники, не будь Ингрид воплощением тьмы и холода. От этой мысли Ситрику стало дурно.

— Отпусти меня, — прошептал он.

— Не хочу, — так же тихо произнесла Ингрид.

— Ты душишь меня. Я справлюсь сам, — осторожно подбирая слова, сказал Ситрик.

— Я не могу.

— Я принесу тебе покров, лишь будь добра ко мне, госпожа.

— Знала бы я, что такое добро.

Ситрик почувствовал, что замерзает. Он задрожал от холода, что тёк по его венам, вытесняя кровь.

— Я был добр к тебе, — с горечью произнёс Ситрик. — Но ты не понимала этого. Или понимала, но… решила обратить это себе во благо. Мне во зло.

Ингрид отвела лицо, но тут же вновь посмотрела на Ситрика.

— Не прогоняй меня. Я не хочу оставаться одна.

— Будь рядом, но… но не мучай меня. Пожалуйста.

Лицо Ингрид становилось всё злее от каждого произнесённого им слова. Он что-то говорил и делал не так, но не мог понять что. Он лишь хотел быть с ней честен.

— Я уйду, но ты погибнешь без меня, — прорычала она, напоминая. — Ты обязан мне жизнью.

— Нет, я обязан тебе смертью. Я и так убил Оль… волка, которому ты посулила погибель. И теперь хочешь от меня ещё и покров. Торопишь меня, пугаешь меня…

Ингрид так сильно стиснула его руки, что Ситрик перестал их чувствовать. Лишь видел, как они дрожат. Он боялся её. Боялся, что она прямо сейчас убьёт его, а после отыщет кого-нибудь ещё, согласного принести ей Зелёный покров. Какого-нибудь дурачка, такого же наивного, как он.

Ситрик зажмурился, пытаясь обуздать свой страх, а после уже совершенно спокойно посмотрел в глаза Смерти. Лицо Ингрид было перекошено от гнева.

— Отпусти мои руки, Ингрид. — Надо же, он даже не сказал «госпожа».

Но владычица мёртвых замерла, не в силах пошевелиться.

— Ты хочешь предать меня, да? Хочешь остаться со своей птицей.

— Отпусти меня, — терпеливо повторил Ситрик, дивясь своей смелости.

— Оставишь меня наедине с призраком волка…

— Отпусти.

— Нет.

Она закричала, наконец отпрянув и отбросив его окоченевшие руки. В ноздри ударил запах жжёной плоти. Ингрид визжала, прижимая к телу обожжённые ладони, влажно сочащиеся. Ситрик посмотрел на свои руки, объятые рыжим огнём. Он не чувствовал жара, лишь лёгкую щекотку. Пламя играло на его пальцах, танцуя и сплетая языки в подобие драконьих узоров.

— Уходи, — твёрдо произнёс Ситрик.

Ингрид забилась в угол, но скалилась оттуда, как загнанный зверь.

— Ты предал меня! — воскликнула она.

— Я принесу тебе покров, если ты оставишь меня одного и перестанешь лезть мне в голову. Уходи!

— Предатель!

— Не называй меня так.

Он поднялся с лавки, держа согнутыми руки и остерегаясь — как бы чего не поджечь. Пламя на пальцах разгоралось сильнее, и Ситрик чувствовал в себе прежде небывалую силу. Он не знал, питает ли огонь его или он питает огонь.

Ингрид испуганно смотрела на пламя, освещённая наконец с головы до пят. При свете огня она больше не казалась всепоглощающей тьмой. Ситрик ахнул, поражаясь разнице. Перед ним была обычная женщина, чьё пугающее лицо оказалось изуродовано тяжёлыми думами и алчным желанием мести. Ситрик приблизился к ней на шаг, и Ингрид, пряча от жара щёки, завернулась в свой плащ, как в крылья, и тут же исчезла, будто всё это время была лишь наваждением.

Но вот огонь… Огонь никуда не исчез.

Ситрик тяжело опустился на земляной пол, сел, подтянув к себе колени и вытянув руки. Уткнулся лицом в своё плечо. Пламя медленно гасло, и руны бледнели. В жилище снова становилось темно. Ситрик поднял глаза, желая запечатлеть в памяти огонь, резвящийся меж пальцев. Меж его пальцев.

Кто он и как это сделал?

Как он прогнал Смерть?

Ситрик вздрогнул, проснулся. Его вновь одолевали жуткие сны, похожие на действительность сильнее, чем его настоящая жизнь, ставшая странной с недавних пор.

Он вскочил на лавке, и одеяло свалилось на пол. Ситрик уставился на свои руки, но те были прежними. Не было на них ни пламени, ни искр.

Он прислушался. Мужчины храпели, чего не было в прошлое его пробуждение. Очаг тлел, и в помещении было достаточно света. Посидев немного на лавке, чтобы прийти в себя, он наконец поднял с пола одеяло и вновь улёгся.

Всё это ему приснилось, но Ситрик был уверен, что Ингрид правда отпустила его, ушла, обиженная и обожжённая его речами и огнём. Точно оковы свалились с его рук.

Смерть ушла и больше не будет ходить за ним по пятам.

Он укрылся одеялом, продолжая таращиться в сумрак и слушая чужой храп. В голове постепенно становилось светло и спокойно. Ситрик натянул покрывало до самой макушки, поджал под себя ноги, даже не зная, что краешек его одеяла, на котором сидела во сне Ингрид, был покрыт белым налётом инея.

Было ещё темно, когда петух возвестил о начале дня. Ситрик, выпивший на ночь целую кружку отвара, проснулся вместе с птицей. Холь уже не спал.

— Кстати, это тебе, — произнёс с улыбкой мужчина и протянул Ситрику новенькие варежки. — Всю ночь вязал, пока не уснул. Держи, а то скоро уже будет совсем холодно.