— Так ведь Холь сказ… — Ситрик перевёл взгляд на седовласого странника и увидел, что тот успел уже переодеть верхнюю рубаху, совершенно незаметно от него.
Холь закашлялся, скрывая вырывающийся смех. Альвы улыбались, рассматривая нелепую одежду Ситрика. У Горма даже трясся живот — так его распирало.
— Он у меня дурачок, не обращайте внимания, — легкомысленно произнёс Холь, подливая масло в огонь.
Ситрик недобро сощурился и принялся стаскивать вещи с плеча, чтобы снова переодеться. Альвы хихикали уже не таясь, но стоило Ситрику снять куртку, как братья тут же замолчали.
— Что это такое? — настороженно спросил Орм, явно требуя немедленного ответа.
Ситрик замер, вперив взгляд в лицо альва. Холь удивлённо фыркнул.
— Его не стоило впускать сюда, — твёрдо произнёс Орм.
— Это ещё почему? — Холь нахмурился. — Это мой друг, и пришёл он со мной. Он гость конунга-кузнеца, такой же, как и я.
— Не такой же. — Янтарные глаза Орм блеснули в сумраке. Кожа его от негодования засияла ещё ярче. — Таким, как он, не место в обители альвов.
Ситрик, не понимая, о чём твердит Орм, коснулся груди, где под худом висел серебряный крест.
— Что мне твоя безделушка, — фыркнул альв. — Я про тебя самого говорю. Холь, ты видел отметины на его руках?
— Какие ещё отметины? — Тот нахмурил брови.
— Покажи, — велел Орм, и Ситрик послушно закатал рукава, показывая, как ему самому виделось, чистую кожу запястий. — Это метки Смерти. Он её раб. Мы не рады таким гостям. Ты что, не видел их раньше? Не видел, с кем связался?
Холь почесал подбородок.
— Ну… — протянул он. — И что ж теперь делать? Вы хотите прогнать его? Спросили бы сначала конунга-кузнеца. Мои друзья — и его друзья тоже.
— Пусть проваливает в обитель мёртвых. — Голос Орма был так жесток и твёрд, что от его звучания звенело в голове.
Ситрик молчал, напряжённо слушая их разговор. Он понял, что они говорили о рунах, что Ингрид оставила на его руках. Даже покинув его, троллья принцесса продолжала портить ему жизнь. Ему и впрямь хотелось сейчас провалиться сквозь землю и пролететь все миры, чтобы оказаться в чертогах Владычицы мёртвых, лишь бы быть подальше отсюда.
— Брат, давай отведём их обоих к конунгу, и он решит, что с ними делать, — негромко произнёс Горм, оглаживая свою бороду.
— Отведите, — подтвердил Холь, переводя взгляд с одного альва на другого.
Орм свысока посмотрел на Ситрика, пусть и был ниже него.
— Я не пущу, — продолжал настаивать альв. — Ему здесь не место!
— Хорошо, — фыркнул Холь. — Тогда мы уйдём вместе, а после я расскажу конунгу-кузнецу, что это ты не пустил меня в его чертоги.
Орм сверкнул глазами теперь уж в сторону Холя. Тот достойно выдержал его взгляд.
— Тебя-то я пускаю, но не его, — проскрежетал альв.
— В самом деле, ты хочешь, чтобы я оставил его одного в лесу, а сам остался в гостях пировать? Да этот мальчик без меня пропадёт, только отвернись от него.
— Здоровый лоб этот твой мальчик.
— Здоровый, да ума в нём нет. Давай-ка веди нас к конунгу!
— Орм. — Горм окликнул готового дальше перепираться брата. — Кончай это. Вы так до кукушкиного крика спорить будете. Давай уже отведём их к конунгу, а тот уж разберётся, что с ними делать.
Альв перевёл взгляд с Холя на Горма, а после на Ситрика. Орм шумно вздохнул и, сложив руки на груди, произнёс:
— Ладно уж… Пускай идут. Только глаз с них не спускай.
Ситрик втянул воздух носом и покосился на Холя. Тот коротко кивнул ему.
— Орм, я отведу, — заверил брата альв и повернулся к гостям: — Ну что же, следуйте за мной. Только чур с тропы не сворачивать и от меня не отходить.
Холь сдержанно поблагодарил альва, и они отправились в путь. Здоровяк оказался куда сговорчивее своего брата. Ситрик украдкой посмотрел на Орма, оставшегося за их спинами, и понял, что альв по-прежнему не сводил с него взгляда. По коже пробежали мурашки — ничего хорошего эти глаза не сулили. А ну как сглазит ещё… Даром, что ли, внезапную боль в теле называют стрелами альвов. Ощущая недоброе, Ситрик коснулся своего оберега.
Горм пошёл вперёд по широкой тропе, Ситрик и Холь шагали следом. Несмотря на небольшой размер ступней и обширный живот, альв был быстр и проворен, и путники всё же вскоре отстали от него.
— Ох, Ситка, ты уж меня прости, что такой нерадивый приём устроили тебе альвы, — вполголоса произнёс Холь, поглядывая на Ситрика. — Они народ добродушный и честный. В голову никак взять не могу, чего это Орм на тебя так взъелся.
— Он прав. Я раб Смерти, — прошептал тот.
— В самом деле? А чего раньше не сказал?
— Ты не спрашивал, — глухо отозвался Ситрик.
Холь нахмурился, приумолк ненадолго.
— Конунг-кузнец будет добр к тебе, вот увидишь, — произнёс он и похлопал Ситрика по плечу. — Но как же тебя угораздило так?
— Я пообещал ей принести Зелёный покров.
— Самой Смерти?
— Да. Я сам этого не знал. Точнее, я не знал, что она стала Смертью из мести. И человека я… убил из-за неё.
— Вот как. Я думал, что это у тебя просто рисунки, а вот в чём дело, оказывается. — Холь почесал затылок, скривив рот. — Гальды, или как их… Ну ничего. Всякое бывает.
Ситрик невольно хохотнул. Вот уж точно, всякое!
— Я сам не вижу их. Видимо, это метка для веттиров, а не для людей.
— Не бери в голову, — отмахнулся Холь. — Многие веттиры не умеют читать.
— Например, ты?
— Но-но-но! Я знаю множество языков и обучен грамоте. Но вот читать ваши эти гальды, руны мне взаправду не доводилось — надписи с могильных камней переводить предложишь? Так там всё одно и то же: жил де Олаф Моржовый Хер да и помер Олаф Моржовый Хер, Рулевой резал руны эти.
Ситрик усмехнулся. Это и в самом деле было похоже на правду.
— Я бы хотел писать книги на датском, — негромко произнёс он.
— О, я ради такого, может, и грамоту вашу выучил бы!
— Спасибо, — совсем тихо прошептал Ситрик.
— Да, Ситка, тебе-то уж точно будет о чём написать. Быть рабом слов тебе бы подошло больше, чем рабом Смерти…
— Я был слишком глуп и вспыльчив. — Голос Ситрика поник.
— Ничего, ничего. Найдёшь покров и дело с концом.
— Вот только мёртвых не воскресить.
— Оставь их прошлому.
Парень шумно втянул носом воздух. Этот разговор давался ему всё труднее, утекая в неведомые берега слов, тогда как сам Ситрик был бы рад дальше обсуждать руны.
— Ты говорил, что был воином, — напомнил он. — Неужели лица тех, кого ты убил, не являются тебе в кошмарах?
— Отчего же им не являться. Являются, но я понимаю, что это прошлое, что это мои мысли, которые я вынужден нести с собой всегда, не имея возможности бросить. Но я не даю им оказывать влияние на меня настоящего. Я помню. Я мыслю. И мысль моя цепляется за настоящее, а не за прошлое. Я меняюсь, и мир вокруг меня постоянно меняется.
Ситрик покосился на мелькающую впереди спину Горма, надеясь, что тот не слышит их с Холем разговора.
— Я меняюсь, но прошлое остаётся со мной. Знаешь, оно тоже меняется, когда я узнаю что-то, чего не знал прежде. И оно не отпускает меня, как бы я ни хотел от него сбежать.
— Расскажи мне.
— Что рассказать?
— Как и кого ты лишил жизни, — спокойно произнёс Холь, тогда как в Ситрике от этих слов вскипело целое море.
Руки похолодели, сердце забилось, как заяц, вспрыгнувший из-под копыт. Видимо, пришла пора. И рассказать лучше всё-таки другу…
Ночь по-летнему светлела, когда они проходили мимо ферм и богатых садов, благоухающих яблоками, мимо необычайно высоких домов, украшенных цветной резьбой. Откуда-то у Ситрика появились новые силы, и он шёл, чувствуя, что есть ещё у него власть над ногами. Холь бодро вышагивал рядом. Они оба молчали, как и молчал спешащий Горм.
Деревья становились выше, а дома — причудливее. Ситрик с интересом поглядывал кругом. Каждая часть дома, каждое брёвнышко стены было украшено, а на дверях торчали засовы в виде витых звериных голов. Под коньками крыш висели щиты, расписанные жёлтым и белым, и в узорах краски угадывались очертания огня.
Так долго они шли, что море, бушевавшее внутри Ситрика, успело успокоиться. Это ещё не штиль, но в волнах уже нельзя было погибнуть.
Он привычно переставлял ноги, подоткнув ладони под верёвки, какими был перевязан груз на его спине, и теперь думал лишь о том, что его ждёт в чертогах альвов. Ситрик предвкушал встречу с конунгом-кузнецом, всё ещё находясь в неведении. Кто это? Снова какое-то существо из саг, о ком прежде он слышал у очага или костра?..
Интересно, как конунг-кузнец встретит его? Прогонит? Оставит? Неужели так сильны и опасны чары Ингрид, что смогли напугать даже альвов?
Холь шёл рядом, необычайно притихнув, и глядел себе под ноги.
Наконец впереди показалась сплошная стена из сросшихся древ и вырубленные в ней ворота, увитые синими лозами. У распахнутых дверей стояли Горм и стражник, несколько скрытый тенью густой листвы. Ситрик решил, что земля здесь настолько чудесная, что любое бревно, какое ни воткни, прирастёт и даст побеги. Потому частокол и выглядел как сплетённые в одно живые деревья. А за частоколом, верно, стояла усадьба конунга-кузнеца.