— Может, свидимся ещё, — прошептал он.

— Солнца тебе ясного, птица, — произнёс, прощаясь, кузнец. — И тебе, Убийца волка.

Ситрик коротко кивнул и спешился. Он не был в восторге от прозвища, которым Вёлунд успел наградить его.

— Прощай, Вёлунд, — сказал он.

— А тебе, юноша, точно следует сказать «до встречи».

Ситрик смутился и потупил взор. Он первым вошёл в конюшню и потянул за собой свою лошадку. Та покорно последовала за ним в темноту. Сердечно распрощавшись с конунгом-кузнецом, в воротах появился и Холь, ведя Рыжую Чёлку. Двери за ними закрылись, лязгнул замок. Было слышно, как Вёлунд звенит связкой ключей, а после взбирается в седло. Под звуки копыт стало ясно, что конунг-кузнец уехал, и Ситрик пошёл дальше по долгой конюшне, чуть ли не на ощупь — впереди тьму рассекала лишь тонкая полоса белого света, льющегося из мира людей.

Привыкший к теплу, Ситрик дрожал. Он успел запамятовать, что такое зима. Видимо, останься он в чертогах альвов ещё на пару дней, он забыл бы всё. И себя самого тоже.

— Как же холодно, — вполголоса произнёс он, потирая успевший замёрзнуть нос. А ведь они ещё даже не вышли из конюшни.

— Да уж, — отозвался Холь. Пусть холод его особо не страшил, но сырость он ненавидел.

Наконец Ситрик подцепил дверь, открывая створку вовнутрь. Та со скрежетом поддалась и нехотя отворилась, впуская в заброшенную конюшню свет. Парень зажмурился — было так ярко, что резало глаза. Когда наконец он привык к яркости, то увидел, что весь лес замело искристым колючим снегом.

Мутный и блёклый зимний свет просачивался сквозь голые ветви и отражался ото льда. Ситрик замер, глядя на заметённую тропу. По-видимому, не меньше месяца прошло с тех пор, как они вступили в земли альвов.

— Время в Альвхейме течёт иначе, — напомнил Холь. — А кажется, что мы гостили не больше седмицы.

— Какой же сейчас месяц? — пролепетал Ситрик.

— Похоже на месяц Йоль.

Лошади знали дорогу. Они вели через лес уверенно, не сходя с тропы. Ещё в конюшне Вёлунд сказал, что коней можно будет просто отпустить, когда те выведут к Восходному озеру, ведь они сами найдут дорогу домой. Пока ехали через лес, Ситрик задумался, а как лошадки постучат в дверь заброшенной конюшни и откроют ли им. Но, видимо, о том волноваться не стоило. Такие смышлёные кони, может, и сами двери открыть смогут, да ещё и закроют за собой. Жаль только, что имя гнедой лошади Ситрик не спросил.

В лесу было тихо. Снега пока было немного, а холод с непривычки грыз за лицо. Стемнело быстро, точно мёртвое солнце рухнуло за горизонт, и надолго источником света в лесу остался лишь белый снег, слегка мерцающий во мраке, как молоко Аудумлы.

Он всё ещё не мог поверить в реальность происходящего: когда они добрались до Оствика, была пора первой метели, заглохшей уже к следующему утру, сейчас же, спустя всего неделю жизни у альвов, в лесу поселилась настоящая зима.

Хотелось скорее к жилищу, к домашнему огню. Сесть у очага, вытянув ноги, да выпить горячий настой из листьев малины, собранных на макушке лета. Холь не останавливал лошадей, да и те шли почти без устали, — хотел поскорее добраться до Восходного озера. Оттуда до Ве всего ничего. Ситрик и сам готов был идти всю ночь, лишь бы не ночевать в зимнем незнакомом лесу.

Всю долгую ночь…

Тихо, беззвучно. Лишь звенело в ушах от усталости.

Они уже долго шли, но ни ночь, ни тропа не заканчивались. Покрытые льдом ветви хлестали по лицу. Ситрик ехал свернувшись, чуть ли не прижавшись к шее коня. Холь впереди сидел в седле так же. От такого положения быстро уставала спина.

Ситрик посматривал по сторонам, оглядывался, молясь, чтобы они не напоролись на кабанов или оголодавшую стаю волков. Выскочи сейчас на дорогу заяц, и сердце его рухнет в пятки.

Он поглядывал и на Холя, молчавшего почти всю дорогу. Думал о том, как хорошо иметь огонь внутри да не бояться холода. Невольно Ситрик вспомнил и свой сон, в котором руки его были объяты пламенем, которое горело, не оставляя ожогов и ран, точно огонь был частью его самого. От этого воспоминания ещё сильнее захотелось оказаться у очага или хотя бы у костра.

Он чувствовал, что уже продрог, когда с серого неба вдруг посыпался такой же серый, как пепел, снег. Снежинки ложились на шею коня и превращались в капельки воды, застревали в гриве, налипали, как мухи летом.

Снег усилился, и в его танце сложно было разглядеть идущего впереди Рыжую Чёлку, покорно несущего своего всадника. Ситрик сощурился, пытаясь отыскать коня глазами, но, кажется, его гнедая лошадка сильно отстала. И только он хотел поторопить её, как услышал странный звук удара и тихий вскрик, похожий на выдох.

— Холь? — встревоженно позвал Ситрик.

Наконец он увидел Рыжую Чёлку. Конь остановился, низко склонив голову. У его ног лежал Холь, совершенно обездвиженный. Лишь снег взвивался над ним, облепляя одежду и волосы, торчащие из-под шапки.

Ситрик спешно спрыгнул с лошади и бросился к Холю, но как только коснулся его лица, обжёгся. Он отдернул руку и снова позвал друга по имени.

— Холь! Ты сильно ушибся?..

Мужчина прерывисто дышал, точно пытался вдохнуть побольше воздуха, но тот застревал в лёгких. Ситрик замер, не зная, что ему делать. Он сам был беспомощен и не знал, чем может помочь. Лишь догадался перевернуть мужчину на бок. Тот закашлялся.

— Как же больно, — прохрипел Холь. — Голова раскалывается.

— Ты ушибся? — снова спросил Ситрик как можно спокойнее. — Холь, что мне сделать? Что с тобой?

Тот долго не отвечал, лишь морщился, а после медленно изрёк:

— Кажется, сознание потерял. Очнулся — уже лежу…

Ситрик заметил полоску крови, бегущую по щеке из-под шапки. А после увидел и руки Холя. Они были черны, и там, где он трогал пальцами снег, оставались тёмные полосы. Сначала Ситрик подумал, что это тоже кровь, успев напугать себя ещё сильнее, но, приглядевшись, понял, что это были копоть и уголь.

— Отойди, — тихо произнёс Холь и, сжавшись комком, тут же вспыхнул так, что жар взвился до еловых ветвей, опаляя их.

Лошади с встревоженным ржанием отпрыгнули, испуганно выпучив глаза. Ситрик отшатнулся и отвернулся, поняв, что огненная птица хочет сменить облик, тем самым залечив полученную рану. Запоздало он вспомнил, что не стоит смотреть на яркий огонь, но пламя было обычным.

Что-то шло не так.

Ситрик поймал за уздечку Рыжую Чёлку, косившегося на огонь. Мельком он посмотрел на тропу позади них, выискивая свою гнедую лошадку, но та пропала. Не было слышно ни ржания, ни гомона копыт по льду. Ситрик тихо выругался в темноту, и, сняв варежку, принялся гладить лоб Рыжей Чёлки, пытаясь успокоить и коня, и себя самого.

— Тише, — шептал он своему сердцу и то же самое повторял жеребцу. — Тише. Тише… Ты же у нас из тех отважных лошадей, кого Вёлунд проводил через пламя. Это просто огонь.

Пламя потухло так же резко, как и вспыхнуло. Рыжая Чёлка всхрапнул и дёрнул головой, испугавшись на этот раз внезапности. Ситрик принялся гладить коню шею, боясь обернуться. Он принялся напевать тёплую мелодию, ту, что Эгиль играл у костра, и этот знакомый звук наконец помог коню успокоиться.

Из снега медленно проявился облик второй лошади. Ситрик подозвал её, но гнедая лошадка продолжала сторониться места, где только что свирепствовало пламя.

Ситрик обернулся, продолжая держаться за шею коня. Кругом плясал снег вперемешку с чёрным пеплом. Не осталось ничего от человеческого тела Холя, лишь тёмные следы на снегу.

— Пошли, — негромко скомандовал Ситрик Рыжей Чёлке и сам двинулся к месту, где лежал Холь.

На тропе был лишь снег, измазанный копотью. Ситрик успел подумать, что Холь сгорел целиком и ничего от него не осталось. Успел подумать и то, насколько глупым решением было разрешить ему продолжить путь. Но разве бы он послушал… Разве бы он остался у альвов по собственной воле?

Что-то копошилось в снегу, и Ситрик наконец заметил птицу. Однако облегчённо выдохнуть он так и не смог. Сердце сжалось в груди.

Среди пепла на льду сидела обычная чёрная птица.

Ситрик взобрался обратно в седло. Холь привычно сидел у него на плече, вот только от его ставшего чёрным оперения не исходило жара, как это было прежде. Рыжая Чёлка, оставшись без наездника, понуро стоял позади гнедой лошадки.

Конец ознакомительного фрагмента