Нет, у меня правда получилось?
Я… смогла?
И всё-таки визг. А потом и прыжок к этому неприветливому, затянутому плотным дымом небу.
— Ну вот, а говоришь проблемы, — хмыкнул Дайтарон, возникая рядом. Наонграс и Олтаринус тоже телепортировались, тоже пришли.
— Отлично получилось, — кивнул Олт. — Чё раньше-то не получалось?
Я смотрела на мальчишек огромными шокированными глазами и не могла ответить.
— А может наставник что-то упускал? — предположил Дайтарон. — С ними бывает. Подразумевают одно, а излагают так, что понимаешь вообще другое. Ну и действуешь, соответственно, неправильно.
— Давайте проверим? — добавил Наонграс. — Ева, телепортируйся… да хоть к тому озеру! — и парень вновь махнул рукой.
Я подумала, и решила закрепить успех. Рисковать так рисковать!
Алентор, лорд Огня
За пару часов до полуночи меня посетило уже знакомое чувство тревоги. Оно было до того сильным, что я едва не призвал телепорт.
Спас разум. Умом я понимал, что занимаюсь самообманом — подсознательно ищу лишний повод увидеться с Евой, присутствия которой мне не хватает. Но бежать к ней, потакая сиюминутным импульсам? Как мальчишка? Нет и ещё раз нет.
Впрочем, в отличие от предыдущих подобных вспышек, эта была хотя бы объяснима. Я хорошо понимал, что именно меня встревожило, почему мои нервы напоминают взведённый арбалет.
Письмо…
Невзирая на жёсткую репутацию Лордов, на наше нежелание вести лишние переговоры с человеческими королевствами, и мне, и Сильвусу с Камелиусом, регулярно поступали горы корреспонденции. В большинстве своём это были прошения, прошения и ещё раз прошения. Все они оседали на нижних уровнях канцелярии, барьер в лице мелких клерков не способен преодолеть практически никто.
Тем удивительней было то, что случилось сегодня. Одно из посланий проскочило не только через клерков, оно обошло даже самый сложный фильтр — мою помощницу Летерию.
Заглянув вечером в кабинет, я был застигнут врасплох нетипичной просьбой:
— Ваша милость, — обратилась ко мне Летерия. Она явно караулила, не желая откладывать дело на потом. — Простите за беспокойство, но тут такое послание… Мне кажется, вам нужно взглянуть.
После этого мне протянули лист бумаги и приложенный к нему уже вскрытый конверт.
— Что там? — буркнул я.
— Письмо, касательно одной из новоявленных магичек, — сказала Летерия. На лице читалось плохо скрытое беспокойство.
Я сразу посмурнел, предчувствуя недоброе, а Летерия поспешила объяснить:
— Впервые получаем подобное. Пишет опекун, появление метки стало для семьи настоящей трагедией.
— А нам-то какое дело? — Слово “опекун” мне ой как не понравилось. Да и “новоявленных магичек” у нас не так много. Дайте-ка угадаю, о ком пойдёт речь!
Короткий взгляд на конверт, и предчувствие подтвердилось. Местом отправления значился “Истем”.
Посмурнев ещё больше, я развернул лист и начал читать.
Проситель и впрямь называл себя опекуном, а история, которую он изливал, была способна тронуть даже самое чёрствое сердце. Мол, произошла ужасная ошибка. Много лет назад дальняя родственница просителя погибла при страшных обстоятельствах, и лишь недавно стало известно о том, что у молодой женщины была внебрачная дочь.
Погибшая была очень дорога просителю, они вместе росли, и ещё детьми поклялись всегда заботиться друг о друге. Но смерть разлучила их, мужчина был убит горем многие годы, корил себя за то, что не уберёг…
И вот в окружающем его мраке, забрезжил свет. О девочке, которая чудом выжила в той трагедии, он узнал случайно. Принял эту новость не сразу, а когда понял, воспылал горячим желанием отыскать бедняжку и подарить ей лучшую жизнь.
Поиски длились недолго — в ход пошли личные связи, были наняты лучшие сыщики. Эти сыщики и выяснили невероятную подробность. Оказалось, что всё это время малышка находилась рядом, проситель даже не догадывался, что одна из воспитанниц монастырской школы в подконтрольной ему части Истема — дочь родственницы, о которой он так скорбит.
Узнав, что девочка воспитывалась в приюте, тот впал в самую чёрную меланхолию — ведь что такое приют? Это голод, холод и лишения. Всё то, чего малышка могла избежать.
Проситель уже приказал готовить для неё лучшую комнату в своём замке, предупредил портниху и нанял педагогов, чтобы помочь девочке превратиться из серой гусыни в настоящего лебедя…
И тут новое событие — у будущей подопечной проявился магический дар.
Появление огненной метки стало для опекуна и радостью и печалью. Радостью потому что магия — это сила, а печалью… Магия отнимала у него ту, кого он только что обрёл. Да и сама “малышка” скорбела, ведь ей так хотелось оказаться под крылом старого друга матери. Хотя желание было “неявным”.
“Я не успел объяснить ей всё! — писал проситель. — Я просто не успел…”
Дальше шли слова о душевных муках и непреодолимой боли. О том, что магия в семье погибшей никогда не пробуждалась, а значит нет причин полагать, будто девочка сможет развить свой дар.
“Печально сознавать, но совершенно очевидно, что в скором времени она угаснет, — писал проситель. — И я прошу, умоляю Вас, лорд Алентор… Я знаю, обычно вы оставляете угасших при себе, ради неких нужд, но на коленях молю вернуть мне Еву…”
Мольбы занимали ещё полстраницы, и состояли из таких оборотов, что я сам едва не поверил в искренность этих слов. Не удивительно, что клерки и Летерия отреагировали — мы не звери, и сострадание нам не чуждо. Вот только…
— Она не угаснет, — сказал я, переводя заледеневший взгляд с письма на помощницу.
Та вздрогнула и приоткрыла рот, словно не в силах озвучить свои вопросы.
— Она не угаснет, а этот человек, — я тряхнул бумагой, — претендует на очень тесный разговор со мной. Мне известно это имя, и то, что я слышал, мне очень не понравилось.
Летерия наконец взяла себя в руки и посмотрела с сомнением.
— Хотите сказать он лжёт? Но кто осмелится лгать самому Лорду?
— Тот, кто уверен, что Лорду нет никакого дела до простых магичек, да ещё без роду и племени.
Пауза, и помощница сообщила:
— Кроме письма он прислал очень щедрые дары, ваша милость.
— Засуньте эти дары ему… Впрочем, нет.
Я замер, нахмурился и велел:
— Продайте всё, а деньги передайте мне.
— Вам? — искренне удивилась Летерия.
Она впервые получала подобный приказ. Зачем Лорду деньги, если он распоряжается всей казной? Для меня богатые дары какого-то наместника — это так, семечек купить у торгующей под окнами своего дома бабки.
— Да, лорд Алентор, — запоздало исправилась Летерия. — Как скажете.
Я же смял письмо и отбросил на стол.
А покидая кабинет велел:
— Письмо не выкидывать. Пусть лежит.
— Да, ваша милость, — донёсся вслед напряжённый голос помощницы. Отличной, между прочим, магички.
Но неважно. Всё неважно. Я направлялся на встречу с Камелиусом и Сильвусом. Немного развеяться, поиграть в карты и поговорить о своём.
Едва совершив переход и очутившись в просторной гостиной, поймал весёлый взгляд Камелиуса:
— О, а вот и Алентор. С настроением твоим, как понимаю, снова «всё в порядке»?
— Конечно, — отозвался я. — Лучше не бывает.
Оглядевшись, увидел два пустых кресла и задал встречный вопрос:
— Где Сильвус?
Камелиус махнул рукой.
— Он предпочёл нашей компании кое-что поинтереснее.
Я не стал расспрашивать, и так ясно. Разумеется, Сильвус, чья запрещающая печать ослабла настолько, что считай не действует, отправился домой.
Хмыкнув, я приблизился к столику, на котором стоял графин с «обжигающей жижей» — так хозяин гостиной называл свой любимый напиток, — и бокалами. Налил себе приличную порцию и, упав в кресло, потянулся к карточной колоде.
— Сыграем?
— С удовольствием. — Камелиус тоже взял бокал.
А за два часа до полуночи… Ну да, пришло беспокойство. Бешеное желание бросить всё и мчаться к Еве. Ну и мысли о наместнике Свэрге с его посланием.
Тот факт, что этот человек желает вернуть Еву так сильно, что осмелился писать Лорду, мне очень не нравился. Особенно на фоне рассказов Тэлии и Харта. С наместником нужно разобраться.
Разумеется, Свэрг далеко, и не представляет для монашки никакой угрозы, но кто знает? Жизнь имеет свойство преподносить неприятные сюрпризы, и в данном случае проще подстраховаться. Уничтожить и забыть.
Но прежде выяснить, что ему известно о родителях Евы. Вдруг Свэрг не лжёт насчёт знакомства с матерью? Что если именно с происхождением Евы и связан его истинный интерес?