— Но было еще кое-что, убеждающее меня, что князь уже все для себя решил, — немного помолчав и взглянув на Ляну, сказал молодой господин Гоам.

— И что же? — насторожилась Сурри.

— Его светлость спросил меня не только о тебе, но и о…

— Ляне? — удивленно завершила за него Сурри. — Зачем?

— Что?! — едва не вскричала госпожа Гоам. — О чем ты?

— Тише, матушка, — усмехнулся Дашан, — не стоит нервничать. Поберегите свое здоровье.

Госпожа Гоам взмахнула веером и хмуро глянула на сына. Эмилянь замерла, боясь дышать. Все это время девушка просто являлась невольной слушательницей всего разговора, она не ожидала, что он в какой-то момент коснется и ее.

— Удивительное дело, но нашу младшенькую князь тоже рассмотрел и оценил, — негромко хмыкнул Дашан. — И в разговоре о ней был куда более конкретен, узнав ее статус в нашей семье.

Ляна похолодела. Ее невольно затрясло от ужаса. В ушах зазвенело, но она даже сквозь шум расслышала слова единокровного брата.

— Она приглянулась князю.

В повозке, отстукивающей колесами по булыжникам улочки, повисла гнетущая тишина. Дашан не сказал прямо, но это и не требовалось. Каждый его понял.

— Он еще молодой мужчина, — через минуту молчания сказала госпожа Гоам. — Знатный, богатый. Не удивительно.

— Он что, хочет взять Ляну своей наложницей? — все же напрямую уточнила Сурри.

Ляна молчала, чувствуя, как темнеет перед глазами. Тело перестало ей подчиняться, она не могла даже глубоко вздохнуть, лишь сидела и стеклянными глазами таращилась прямо перед собой. От ее лица вмиг отхлынула вся краска.

— Верно, — согласился Дашан. — Отличная новость, не так ли?

— Превосходная, — еще немного подумав, с усмешкой согласилась госпожа Гоам. — Поздравляю тебя, Ляна. Верно говорят: в ворота знатного дома не легче войти, чем переплыть море. Но тебе это удалось.

Эмилянь ничего не ответила. Закусив губу, она таращилась на брата, всем сердцем надеясь, что вот-вот успокоит ее, заверит в том, что лишь пошутил, но Дашан довольно подмигнул девушке и отвернулся.

— Братец, — сделав глубокий вдох, тихо позвала Ляна.

— В чем дело?

— Братец, я надеюсь, ты сказал князю, что это невозможно, — прошептала Ляна, с тревогой таращась на молодого господина Гоама.

— Почему же? — опешил Дашан.

— Батюшка ведь… — выдохнула девушка, но ее перебила мачеха, хмуро проскрежетав:

— Если и не согласился, то даст согласие.

— Госпожа Гоам, — едва не вскричала Эмилянь.

— Помалкивай, бедовая, — презрительно искривив губы, оборвала женщина. — Что ты хочешь сказать? Что мой покойный муж что-то тебе пообещал? Так ясно же!.. Кто бы тебя такую взял? Не то что женой! Даже наложницей. Повсюду много дочерей из благородных семей. А ты? Кем была твоя мать? Кто она? Какая-то девка! Ни семьи, ни рода. Ни знатности, ни связей. Мой муж просто пожалел ее, признав ребенка. Хотя… кто знает, что ты от него? Ты ни капельки не похожа на моего мужа! Все это видят, все это знают.

— Мне не нужна знатность, — вымолвила Ляна, опустив голову. — Мне все это не нужно.

— Не нужно? Дура. Как есть дура! Только в тебе и есть, что лицо красивое, — зло бросила госпожа Гоам.

— Матушка, — почти заскулила Сурри, вцепляясь в рукав халата женщины. — Матушка!

— И мой муж на такое же красивое лицо попался, — отчеканила госпожа Гоам, не видя, что каждое ее слово разрывает душу Ляны на части. — Попался и привел твою мать в наш дом. А теперь не нужно? Поздно, милочка. Раз князь захотел тебя, то ты пойдешь в его дом. Ты радоваться должна! Благородный человек тебя взять себе пожелал. Никогда и никто выше него на тебя и не взглянет. И уж точно тебя никто женой взять не захочет. Бесприданницу-то.

— Но я не хочу!.. — всхлипнула Эмилянь. Она уговаривала себя не плакать, но слезы сами собой застучали по плотному синему атласу. — Ни замуж, ни, уж тем более, в наложницы!

— А почему ты решила, что кто-то собирается тебя спрашивать? — сладким до приторности тоном произнесла госпожа Гоам. — Думаешь, у тебя есть выбор? Кто ты такая, чтобы выбирать? Ты живешь за наш счет, ешь нашу еду, носишь купленную нами одежду. Ты должна быть благодарна, что не полы метешь и не горшки чистишь. Ты должна семье Гоам за все, что получила. И это означает, что ты сделаешь так, как мы решим. — Госпожа Гоам пождала губы. — Нахалка. Смеешь спорить. Нет в тебе ни капли уважения к старшим, которые поболе твоего понимают. Тебе же лучше будет!

«Но разве так почтенная дочь должна исполнять долг перед семьей?» — спросила себя Эмилянь.

Девушке хотелось еще многое сказать мачехе, но она сникла под гладом слов, опустила голову, позволяя слезам капать на подол. Внутри клокотало от ужаса и гнева, но снаружи девушка казалась разбитой и пристыженной.

В какой-то миг, не в силах сдерживать свое отчаяние и избегая настороженного взгляда Сурри, Ляна несильно хлопнула ладонью по низкому сиденью повозки. Ей хотелось причинить себе боль, чтобы хоть на миг заглушить боль душевную. Совсем недавно казалось, что нужно лишь еще немного выждать, а потом Ляна, наконец, станет хоть немного счастливой и свободной. А теперь… Все мечты разбились.

Внезапно повозка дернулась, что-то громко заскрипело, треснуло — и все небольшое семейство Гоам разом слетело со своих мест, падая друг на друга.

— Что?! Что это такое?! — вскричала госпожа Гоам, оказавшись прижатой сыном.

— Ей! — в свою очередь взревел Дашан, пытаясь убрать с лица завернувшийся подол халата. — Кто-нибудь!

— Господин! Госпожа! Молодая госпожа! — вскричали слуги.

Сурри тихо пискнула и попыталась вывернуть подвернутую руку, а Ляна промолчала, хотя вся эта куча мала свалилась на нее, основательно приложив девушку о стенку повозки.

— Вытащи нас немедленно! — велел Дашан слуге и завозился, причиняя еще больше неудобств тем, кто оказался под ним.

— Братец, прекрати! — взвизгнула Суррель. — Больно же!

Через несколько минут усилиями слуг и возницы все члены семьи были извлечены на белый свет. Никто не пострадал, лишь аккуратный наряд Сурри оказался донельзя измят. Из-за произошедшего госпожа Гоам напрочь позабыла о споре с Ляной, сосредоточив весь свой гнев на нерадивых слугах. Дашан от матери отмахнулся, вместе с возницей поражаясь тому, как могла переломиться с виду крепкая и надежная ось.

— Тут совсем недалеко до нашего постоялого двора, — осмотревшись, сказал молодой господин Гоам. — Нужно лишь немного пройти.

— Не хочу! — тут же надула губы Сурри. — Я устала.

— Найди другую повозку, — велела госпожа Гоам, — если эту нельзя быстро починить.

Ляна, закусив губу, стояла чуть в стороне от родственников. Никому уже не было дела до ее переживаний, а сама девушка все никак не могла успокоиться. Слезы продолжали скользить по щекам, темными цветами распускаясь на атласе халата. Гнев душил и выворачивал наизнанку. Но никто не смотрел на Эмилянь, никто не спешил сказать хоть слово. Сурри ныла, переминаясь с ноги на ногу возле матери и почти повиснув на служанке. Дашан хмуро ругался с возницей. Слуга убежал на поиски другого транспортного средства. А вокруг жила своей обыденностью простая улочка Города Трех Ветров. Спешили по своим делам прохожие, недовольно огибая перегородившую проезд повозку, покрикивали лотошники, спорили на открытой веранде ближайшей винной лавки усталые путники, то и дело отряхивая пыль со своих одежд. Никому здесь не было дела до чьей-то беды. И уж тем более никого не волновали печали одинокой с виду девушки, замершей рядом с почти завалившейся на бок повозкой.

Вдруг, скользя мутным взором по прохожим, Эмилянь заметила кое-что знакомое. Сморгнув слезы, девушка без труда узнала утреннюю гадательницу. Та с невозмутимым видом шагала по своим делам, придерживая хлопавшую по бедру сумку.

Ляна раздумывала всего секунду, а потом плавно отступила, не глядя на родственников, и, прикрываясь уличными торговцами, ринулась прочь.

Каждую секунду она ждала позади окрик, но никто не позвал ее, никто не потребовал вернуться. Через двадцать или тридцать шагов девушка настигла идущую по своим делам шаманку и, пристроившись на некотором отдалении, последовала за ней.

В голове было гулко, блаженно пусто. Девушка осознавал, что делает, но старалась не задумываться над собственным поступком. Прямо сейчас ей хотелось лишь оказаться как можно дальше от родственников.

Когда и через несколько минут ее никто не нагнал, чтобы отвести обратно, Ляна судорожно выдохнула. Страха не было, хотя Эмилянь подозревала, что должна его ощущать. В груди билось лишь острое нежелание подчиниться решению семьи Гоам. Любым способом.

Несколько раз она сворачивала вслед за шаманкой по улочкам, радуясь тому, что женщина пока не обнаружила преследовательницу. Когда шум и гам на улочках стал потише, девушка слегка успокоилась и задумалась над будущим.

А подумать стоило!