Глава 8. Выпускной вечер. Прощальная речь Костика
Я приехала на Крестовский, опоздав часа на три. Официальная часть, даже если таковая имела место, давно закончилась. А также и возвышенно-романтическая — с концертом, алыми парусами и последним звонком. Теперь вечер находился в фазе непринужденного веселья, переходящего в разнузданную вечеринку. За столом собрался практически весь педсовет с почетными гостями и директором во главе. На выпускников учителя не обращали ни малейшего внимания. Они вовсю веселились — с громким хохотом, плясками и бессвязными тостами. Словом, подавали негативный пример.
В толпе я с легкостью заметила Николаича. Не заметить его было трудно — директор отплясывал нечто вроде танго с какой-то девчонкой в длинном вечернем платье, которая явно не знала, как избавиться от кавалера.
Сверкали люстры, играла бравурная музыка, танцующие пары отражались в зеркалах, мелькали между кадками с пальмами и древовидными фикусами. За столами уже почти никого не было. От угощения остались одни объедки. На меня никто не обращал внимания, только Антонина, сидевшая за учительским столом, обернулась, игриво помахала вилкой и вернулась к болтовне.
Отогнав мрачную мысль: «Ну и зачем я сюда пришла?», — я отправилась к столу поискать чего-нибудь поесть, и налетела на Маринку — оживленную, с блестящими глазами и поплывшей тушью.
— Гелька! Ты куда пропала? — радостно завопила она. — Ага, и у тебя то же самое?
Я сначала не поняла, о чем она, потом догадалась взглянуть на Маринкину юбку — а там точно такое же застиранное пятно, как у меня.
— И что за выпускной такой! — трещала Маринка. — Все себе проливают вино на платье! Ладно вино — а вот Калитина уронила на колени целую банку шпрот! Сейчас сидит в туалете, рыдает. А знаешь, кто с ней танцевал уже два раза? Ты не поверишь… Ой, моя любимая песня!
И убежала в толпу. Не успела я оглянуться — а Маринку уже кто-то пригласил на танец.
Жить сразу стало веселее. Даже вся эта дикая история с Сашей Хольгером и родителями как-то поблекла, словно приключилась давно и не со мной. Обожаю танцевать: и одна, и с кем-то, и классические танцы, и просто так. Есть способы решить проблемы, а есть средства отогнать их, сделать неважными на фоне чего-то лучшего. Танец — один из лучших способов. С проблемами он несовместим. Или ты печалишься, или танцуешь!
Поскольку приглашать меня на танец пока никто не спешил, я решила не топтаться среди зала, а отойти к столу и подождать следующей песни. Уселась, приняла элегантную позу, поправила прическу. Ну, где вы, кавалеры?
Медленный танец закончился, и сразу начался следующий. Я чуть не взвыла — вальс! И опять парни толпами проходят мимо меня, как мимо пустого стула! Неужели я так плохо выгляжу? А парочек на танцполе все больше. Большинство, разумеется, просто перетаптываются с ноги на ногу, но некоторые что-то такое изображают на «раз-два-три». Меня, меня пригласите! Королева бала сейчас покажет класс!
Тут рядом со мной опять промчалась Маринка, шаря глазами по сторонам. Задержалась, сконцентрировала взгляд, хищно улыбнулась — оп-ля, и вот уже тащит танцевать парня из параллельного потока, по которому сохла в прошлом году.
Я вскочила с места. Вот как, оказывается, она себе кавалеров находит! А почему я так не могу?
— Витек, пошли потанцуем, — я схватила за рукав знакомого искусствоведа, с деловым видом куда-то шагавшего вдоль столов.
— Ммм…эээ… ну пойдем…
Танцевал толстенький Витек отвратительно. Двигался, как деревянный, все танцевальные па перезабыл, держал меня за бока словно чемодан без ручек — и нести неудобно, и выбросить жалко. Да еще что-то непрерывно рассматривал у меня за спиной. А когда танец закончился, он, вместо того, чтобы отвести даму на место, куда-то мгновенно свинтил.
«Ладно, первый блин комом», — благодушно подумала я. К следующему медленному танцу я подготовилась более ответственно, и отхватила пластичного брюнета-иллюзиониста. Как его зовут, забыла. Но зато помнила, что он классно танцевал венский вальс на репетициях.
— Ангелина, я так тронут вашим приглашением, — с напряженной улыбкой промурлыкал красавец-иллюзионист. — Минуток через пять-десять я буду полностью в вашем распоряжении…
— Нет, сейчас, — решительно возразила я.
Ага, как же. Через десять минут ищи ветра в поле.
Заиграла музыка. Что за черт! Иллюзионист утратил все свою пластичность. Возникало чувство, что не он меня ведет в танце, а я его. Казалось, будто я держу в руках воздушный шар, который неодолимый смерч норовит вырвать у меня из рук. И я даже не удивилась, когда иллюзионист, едва дождавшись последних тактов, бесследно испарился.
Довольно-таки злая, я вернулась за стол и принялась ожесточенно жевать листики петрушки — все, что осталось съедобного. Неужели я настолько непривлекательна, что от меня шарахаются все парни? Может, на меня наложено проклятие? Венец безбрачия?
— Гелька, привет! — раздался веселый голос. Мимо проходил реалист Славик, прикольный парнишка с нашего потока, конопатый, лопоухий и вредный.
— Чего такая кислая? Почему не танцуешь?
— А ты что, хочешь меня пригласить? — с затаенной надеждой спросила я.
— Э… Минут через пять, — сказал Славик, шагая мимо меня в сторону выхода.
Да что они, сговорились, что ли? Я проследила глазами за удаляющейся спиной Славика. Увидела, как за ним закрывается белая дверь с черным перевернутым треугольником.
Мда… То-то я думала, куда они все так рвутся… Мне стало ясно. Я, похоже, просто выбрала неудачное место — прямо по дороге в туалет.
Несколько секунд я колебалась — впасть по этому поводу в депрессию или посмеяться. Выбрала второе. Можно было сменить диспозицию — перебраться подальше от входа, — но танцевать почему-то расхотелось.
Я решила сходить к столу учителей, чтобы поздороваться с Антониной, но по пути меня снова окликнули.
— Ага, Геля! Ты-то мне и нужна!
Слава Богу, хоть кому-то я тут нужна! Обернувшись на голос, я увидела за одним из столов Костика Малевича.
Костик — нарядный, даже элегантный, сидел в одиночестве над куском торта, словно этакий суровый лорд Байрон на балу разнузданных аристократов. Выражение лица у Костика было одновременно надменное и трагическое, но при виде меня он явно оживился.
— Садись сюда, — сказал он. — Я тебя искал. Хочешь торта?
— Ага, — охотно подтвердила я, садясь рядом с ним.
Костик пододвинул ко мне блюдце, достал откуда-то чистый бокал, налил вина — и все это проделал изящно и отстраненно, безо всякой личной заинтересованности. Просто хорошие манеры — вроде такая мелочь, а насколько редко их в жизни встретишь…
— Ну как зачет? — завела я светскую беседу. — Пересдал?
— Нет, и не пытался. Я же сказал, что бросаю Чистое Творчество.
— А зачем сюда пришел? Передумал?
— Сейчас объясню…
Костя оглянулся, сунул руку во внутренний карман пиджака, достал сложенный вдвое лист бумаги, развернул и протянул мне.
— Смотри. Мое задание с зачета.
Это была отксеренная литография, сюжет которой мне был знаком. Человек в камзоле спит, уронив голову на стол, а над ним роится зооморфная туча из глаз, когтей и перепончатых крыльев.
— Одного я не пойму — почему Антонина выдала мне именно эту картинку? — задумчиво произнес Костик. — Узнаешь сюжет? Я несколько секунд помедлила, пытаясь понять, в чем подвох.
— Конечно. «Сон разума порождает чудовищ». Гойя, «Каприччос». И что?
— Ты никогда не задумывалась, что на ней изображено?
— Ну… человек спит, и ему снятся кошмары…
— Гелечка, все не так примитивно. Это изображение мастера Чистого Творчества в состоянии спонтанного неконтролируемого творческого акта.
— В смысле?
— Разум мастера спит, — зловещим тоном сказал Костик, — а в это время его больное подсознание продуцирует монстров. Вполне реальных.
Я пригляделась к картинке внимательней. Потом к Костику.
Его выражение мне совсем не понравилось.
— Что это мастер за столом-то уснул? — попыталась я разрядить атмосферу. — Лицом в салате?
Костик шутку проигнорировал.
— Я эту картинку как увидел, — заговорил он, глядя на спящего мастера, — да как въехал в ее смысл… Мне чуть худо не стало. Геля, почему нас никто не предупреждал?
— О чем?
— Об опасности Чистого Творчества? О его темной стороне?
Я насторожилась. Ого, какой пошел разговор…
— Какие еще опасности?
— Это же очевидно! Поразительно, что во всем этом училище никто ни разу не задумался — чему его учат? К чему готовят? Если бы вы все только на мгновение подумали — куда вас ведут? — вы бы плакали, а не плясали! Чему вы радуетесь, дебилы?!
Произнося эту речь, Костик постепенно повышал голос, и последние слова он почти выкрикнул. Некоторые из танцующих обернулись.
Я невольно втянула голову в плечи и подумала, что этот разговор надо немедленно сворачивать и отваливать от Костика подальше… Ой, не просто так он сюда явился…
— И я был таким же, как вы! — продолжал кликушествовать Костик. — Годами упирался, гнался за рекордами, и только отказавшись от Чистого Творчества, обрел способность взглянуть на него со стороны — и ужаснулся…