— Не деньги и девчонки, а «бабки» и «телки», — уточнил Рыжик. — Бабки и телки — это круто!

И принялся мерзко хихикать, очень довольный своим остроумием. Я нарочно никак не отреагировала. Рыжик далеко не так туп, как притворяется, но потакать ему я не собираюсь.

Мимо ломился народ. Меня в очередной раз толкнули. Терпение лопнуло.

— Слушай, ты случайно не заметил, что мы обошли все пивные ларьки по левой стороне Коломяжского?!

— Но осталась ведь еще правая сторона! — радостно объявил Рыжик и потащил меня на переход. Я уперлась обеими ногами.

— Достало! Хочу тишины и покоя! И чтобы мне никто каждые десять секунд не наступал на ногу.

— Это где ж ты найдешь такое место на Комендантском?

— А парк?

— Па-арк? — Рыжик с кислым видом посмотрел на другую сторону проспекта. — Че там делать-то, в этом парке?

— Как что — гулять! Дышать свежим воздухом!

— Мда?

— Там живая природа! — соблазняла я, а в голове уже вертелась та самая мысль. А не наведаться ли на полянку? Просто так — посмотреть, что да как. Разумеется, никаких проникновений в чужой домен. Да и вход наверняка давно закрылся. И вообще, со мной Рыжик. Просто постою там на травке…

— Давай, пошли. Белочек покормим!

На лице Рыжика застыло обиженное выражение: — «Но там же нет пива!»

— О'кей, компромисс, — согласилась я. — Идем в парк, гуляем там полчасика, а потом возвращаемся и обходим всю правую сторону Коломяжского в поисках твоих несчастных «трех медведей»!

На том и договорились.

До полянки в глубине парка мы добрались минут за двадцать. С прошлого раза здесь ничего не изменилось. Кажется, после нас сюда никто не забредал. Даже пачка из-под сигарет, которую Антонина бросила в траву, там и валялась. Над головой монотонно шумели березы. Ничего прозрачного, весеннего в них уже не осталось — они словно надели плотные зеленые маски… Так, а это что?

Проход между двумя березами — тот самый, через который я в прошлый раз проникла в чужой домен, — был перекрыт. Причем очень странным способом. Кто-то не поленился обмотать стволы черными нитками, густо, как паутиной. Небось, не одну катушку истратил. «Паутина» начиналась примерно от уровня колен, а заканчивалась на высоте пары метров.

Я остановилась так резко, что Рыжик наступил мне на всю ту же исстрадавшуюся ногу.

— Гелька, ты чего?

— Смотри! — я указала на затянутый нитками проход.

— Ну, нитки. Вот же кому-то делать нечего было. И что?

— Да ничего! — с досадой ответила я, внимательно рассматривая паутину. Что бы это значило? Если это не детские забавы, и не маловероятное случайное совпадение, значит, кто-то знает о том, что здесь — проход в чужой домен. Может, кто-нибудь из наших постарался? Или Антонина? Нет, это не в ее стиле…

«Не иначе, как вход закрыл владелец домена, — решила я. — Не хочет, чтобы к нему всякие шастали. Логично. Но почему нитками?»

— Гелька, пойдем отсюда.

— Подожди ты…

Я подошла поближе к «паутине», коснулась пальцем нитки. Ничего особенного не произошло — только я заметила, что нитка шерстяная. И в чем смысл? Может, тонкий намек? Непонятная ловушка?

— Рыжик, ты не отойдешь в сторону? Мне…м-м… в кустики захотелось. Да, да… Подальше. Вот туда, за деревья… Ага. И отвернись.

— «Избушка-избушка, повернись к лесу передом», — процитировал бойфренд, удаляясь в указанном направлении.

Вот теперь можно было немного поработать. Я подошла вплотную и заглянула в просвет между нитками, на ту сторону. Березы сегодня глухо молчали. Но определенно пространство там было другого качества. Вход остался. И я бы, пожалуй, смогла туда пройти. Если однажды прошел в домен, второй раз войти по своим старым следам уже несложно — лишь бы никто не мешал…

Кажется, на той стороне было темнее, чем здесь. В лицо дул слабый, но раздражающий холодный ветерок, студил кожу. Дыхание чужого домена… Ах, если бы не было Рыжика, я бы попыталась…

И тут я заметила что-то белое. Оно было приклеено с той стороны к ниткам, словно бабочка, угодившая в паутину. Нечто вроде листика бумаги, намотанного трубочкой на нитку на уровне глаз. Он висел со стороны домена, поэтому с полянки оставался невидимым. Я не без опаски просунула внутрь руку по самое плечо, стараясь лишний раз не касаться ниток, оторвала лист и вытащила — записку!

Никакого адресата на ней не было. Я с внутренним холодком развернула ее и прочитала:

...

«Любимая, не ходи по этой дороге, она нестабильна».

Непонятно почему, по коже пробежали мурашки. «Кто это — любимая? — волнуясь, подумала я. — Это мне? Кто же это написал?»

Я снова уткнулась в записку. Почерк был крупный, размашистый, мужской. Написано черной шариковой ручкой. Лист — обычный стикер, квадратик с клейкой полоской. Так… Это еще не все!

Внизу листа имелась приписка:

...

«И предупреди остальных».

В голове все перепуталось окончательно. Для кого же эта записка? Если для меня — то почему с той стороны? Чтобы случайные прохожие не заметили? Нет, вряд ли для меня. Она для того, — вернее, для той, — кто пойдет с другой стороны. Со стороны котлована.

А кто эти «остальные»?

Скорее всего, это адресовано не мне… Увы. (Теперь я почему-то испытала разочарование). Почерк незнаком. Записка прикреплена изнутри. И главное — никто никогда не называл меня любимой… Даже Рыжик.

Поклонников у меня сейчас не было — Рыжик всех распугал. А в тайную любовь я не верила. Ну не такие они, парни, чтобы по кому-то безнадежно страдать дольше двух недель. Это скорее наше, девчоночье.

Однако почерк Рыжика надо будет на всякий случай проверить.

Я закрыла вход, спрятала записку в карман и окликнула:

— Эй, избушка! Поворачивайся!

Ничего особенного в тот день больше не случилось. Выполняя договоренность, мы еще часа полтора бродили по Комендантскому в поисках пива. И все это время меня не оставляло ощущение, что кто-то смотрит мне в затылок. Или как будто холодом веет в спину — словно где-то форточку не закрыли. Несколько раз я, не выдержав, даже оборачивалась, но так никого и не заметила. Однако ощущение пристального и недоброжелательного взгляда прошло только тогда, когда за нами закрылись двери метро.

Глава 5. Матовый, прозрачный, зеркальный

В холле училища повесили объявление. В четверг, в полдень — выдача дипломов! Наконец-то! Особенно радовало, что никто не потребовал от нас пересдачи зачета по пленэру. Но оказалось, что я рано обрадовалась. В день выдачи меня разбудила звонком Антонина и без объяснений повелела явиться в училище к одиннадцати часам.

Солнечное утро, окна училища распахнуты настежь. В холле не протолкнуться. Я вертела головой, пытаясь высмотреть Антонину, но она меня сама нашла. Выхватила из толпы и притащила в учительскую. Там не было никого, кроме Костика Малевича. Костик сидел за директорским столом и хмурясь, рассматривал какую-то репродукцию.

— Костя, готов?

— Вы мне нарочно такую картинку подложили, да?

— Не болтай ерунду. Сдавай работу и выметайся, время вышло.

Костик встал из-за стола и протянул Антонине исписанный лист.

— Не думаю, что мне светит зачет, — ухмыляясь, сказал он. — Я написал то, что в самом деле думаю об этом сюжете.

— Посмотрим.

Учительница приняла работу и указала мне на директорское кресло.

— Побыстрее, у тебя полчаса. Мне еще понадобится время на проверку…Так… Что бы тебе такое задать… Попроще…

«Как же! Знаю я это „попроще“»! — подумала я, глядя, как Антонина копается в стенном шкафу.

— Ага, вот это подойдет!

Антонина достала из шкафа коробку и выложила передо мной на стол три стеклянных шара размером с кулак, лист бумаги и карандаш.

— А в чем вопрос-то?

— Это и есть вопрос. Работай.

Антонина вышла из учительской и закрыла ее за собой на ключ.

Я почувствовала, что впадаю в отчаяние. Опять! Да что ж это такое?!

Похоже, Антонина задалась целью лишить меня диплома. Во-первых, ничего подобного мы не проходили. Во-вторых — интересно, какое отношение имеют эти три стекляшки к Чистому Творчеству? Почему не дать мне нормальное творческое задание?!

Время шло, я постаралась взять себя в руки. Ладно, ничего не поделаешь, надо думать. По крайней мере, здесь есть хоть что-то — эти три сферы, — а в парке и того не было. Я сосредоточила внимание на шарах. Посмотрелась в зеркальный, поправила перед ним прическу. Ха, ну и вид у меня в нем! Разложила шары перед собой в ряд. Зеркальный — посередине, матовый и прозрачный — по бокам…

Хм, а если провести такую аналогию… Матовый шар — реальность, инертная тупая материя. Зеркальный — ну, допустим, иллюзии. Прозрачный… Что такое прозрачный? Серый мир? Домены? Что-то еще?

А что, если с помощью этих шаров выстроить схему взаимодействия трех миров? Просто взять и описать то, что видишь. Зеркальный шар отражает матовый, не отражает прозрачный. Матовый шар не отражает ничего, и даже в зеркальном он видит только самого себя. Прозрачный… через него видно оба шара, но его самого увидеть нельзя… Антонина не обманула, это действительно несложно!