— Не в этот раз, — спокойно сказал Кречетов. — Запомни, пока я здесь, такое не прокатит.

— Да кто вы такой!

— Глебушка, ступай к себе в комнату! — взмолилась Эмма Леонидовна. — Послушай умного человека.

— Да идите вы все! — выкрикнул Глеб и вышел из комнаты.

Проводив его взглядом, Юлия произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Какой бес в него сегодня вселился?

В ответ на ее вопрос Кира заплакала.

В образовавшейся тишине прозвучал голос Константина:

— Можно мне еще чуточку ветчины?

После ужина все перешли в гостиную на втором этаже, где горничные накрыли десертный стол. Ольга, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Константин, прихватив с собой орехов и фруктов, тоже не задержался.

— С Глебом что-то не так… — тихо сказала Кира. — Мне кажется, он не в себе.

— Нервное истощение, — уверила Эмма Леонидовна. — Он слишком много работает.

— Не-е-ет, — протянула Кира, — я чувствую, что дело не в этом. Иногда в Глеба словно вселяется бес, и он не контролирует себя, становится другим человеком.

— Завтра Глеб извинится, и все будет хорошо, — сказала Юлия и предложила: — Идем, я провожу тебя.

Она обняла Киру и повела ее в спальню.

В гостиной осталось трое: Кречетов, Ирина Владимировна и Эмма Леонидовна. Последняя, вопреки обыкновению, не собиралась идти спать — инцидент за ужином окончательно выбил ее из колеи. Теперь она переживала из-за отношений Глеба и Киры. На почве этого беспокойства домоправительница разговорилась с Ириной Владимировной, которая была на стороне обиженной Киры.

— Обычному человеку трудно понять двадцатилетнюю девушку, у которой все есть, — сказала мать Юлии. — Кира не привыкла экономить, она просто не знает, как это делается. Большие деньги — очень тяжелое испытание.

— Напрасно вы думаете, что Глеб — простой человек, — возразила Эмма Леонидовна. Было заметно, что это замечание задело ее за живое. — Он происходит из достойной, состоятельной семьи. Его отец, мой племянник, — профессор математики, мать работает в правительстве Санкт-Петербурга. — Она что-то вспомнила и крикнула горничной: — Василина! Принеси из кухни большой фарфоровый чайник!

— Глеб похож на прожигателя жизни, — заметил Кречетов.

— Вот не скажите! — Эмма Леонидовна «легла костьми», защищая внучатого племянника. — Глеб — труженик, учился в Кембридже, много трудился и добился приличной должности.

— Где он работает?

— В одной из фирм Михаила. У него нервная работа, вот почему он срывается.

— Нервы здесь ни при чем, — сказал Кречетов. — Дело в другом.

— В чем, по-вашему?

— Ему не нравится зависимость. В этом все дело.

— А по-моему, — вмешалась в разговор Ирина Владимировна, — Глеб боится, что не сможет обеспечить Киру после женитьбы.

— Он хорошо зарабатывает, — возразила Эмма Леонидовна.

— Тогда почему живет в чужом доме? — спросил Кречетов.

— Я уже говорила: ждет, когда достроится квартира в Хамовниках. Глеб купил дорогую недвижимость. — Домоправительница приняла из рук Василины чайник и разлила чай по чашкам: — Зеленый с лимонником. Пробуйте.

Ирина Владимировна сразу отказалась:

— Я — пас.

— А я бы выпил. — Кречетов взял в руки чашку и, отхлебнув, одобрительно крякнул. — Хорошо!

— Думаю, со временем у Киры с Глебом все образуется, — сказала Ирина Владимировна. — Девочка слишком молода, чтобы обуздать мужской эгоцентризм и все свести к компромиссу.

— Мужской эгоцентризм? — хмыкнул Кречетов. — Я видел агрессию.

Ирина Владимировна продолжила, решив не утруждать себя ответом на его замечание:

— Когда женщина так категорична, у мужчины возникает желание перейти от убеждений к физической силе, ведь у него есть неоспоримое преимущество.

Кречетов обронил:

— Не у всех.

— Ну, хватит! — оборвала разговор Эмма Леонидовна. — Мальчик ни в чем не виноват. В каком-то смысле Глебушка сам — жертва. Во всем виноваты стены этого дома, — она обвела взглядом гостиную, как будто оценивая степень ее опасности.

— Понимаю, — тихо сказал Кречетов. — Вы считаете, что все неприятности начались после того, как Михаил присоединил к квартире новые помещения? Так?

— Я в этом уверена.

— Но это… — Он замолчал, подыскивая правильное и, главное, необидное слово. В голову пришла целая фраза: — Это не похоже на правду.

— Вы многого не знаете, — заметила Эмма Леонидовна.

— Я многое видел, — сказал Кречетов.

— Ну, хорошо… Желаете по гамбургскому счету? — Она встала с дивана, пересекла гостиную и скрылась в библиотеке. Минуту спустя вернулась и протянула Кречетову старинную карточку, похожую на открытку: — Читайте.

Забрав открытку, он долго не отрывал взгляда от ее лица, словно оттягивая момент, когда будет нужно задать вопрос. Потом спросил:

— Что это?

— Приглашение на свадьбу.

— А если подробнее?

— Там все написано. И вот что я вам скажу: с этого все и началось! — провозгласила Эмма Леонидовна и направилась к лестнице. — Спокойной ночи. Я ухожу.

— Можно? — Ирина Владимировна вынула открытку из рук Кречетова и, развернув, прочитала вслух: — Сергей Иванович Велихов и его супруга Варвара Поликарповна просят вас почтить своим присутствием бракосочетание их дочери Анны Сергеевны с Иваном Петровичем Самаровым. Венчание состоится пятого октября тысяча девятьсот второго года в Соборной церкви… — она подняла глаза и сказала: — Кажется, в этом доме кто-то сошел с ума.

Но Кречетов возразил:

— В подобных случаях говорят: тот, кто упорствует в своем безумии, в один прекрасный день окажется прав.

Глава 10. Флэшбэк № 1

Москва, Арбат

1903 год

Жизнь Анны Сергеевны была мучительной, как может быть мучительна жизнь интеллигентного человека, способного испытывать стыд. Она изменяла мужу и от этого непереносимо страдала.

Бесстыдный, неинтеллигентный человек мог изменить супругу, ударить ребенка или запустить в обществе сплетню. Удержать его от этого мог только страх. Культурному человеку из дворянской среды, каковой была Анна Сергеевна, такие поступки претили исключительно из чувства стыда, потому что стыд — это чувство свободного человека, а страх — чувство раба.

Так случилось, что Анна Сергеевна сделалась рабой своего чувства. И то, что она не любила мужа, не преуменьшало глубины ее падения и не избавляло от необходимости соблюдать светские приличия. Понимая, что нет ничего хрупче и уязвимее репутации замужней женщины, она стыдилась, испытывала страх и хранила измену в тайне.

Но, как известно, все, что хранится в тайне, когда-нибудь, да выйдет наружу.

Девятнадцати лет от роду Анна Сергеевна вышла замуж за вдовца, пятидесятилетнего профессора медицины, который служил в университете на кафедре диагностики.

Их первая встреча состоялась в доме ее родителей, куда Иван Петрович ввалился с мороза. В бобровой шубе он показался Анне Сергеевне большим неуклюжим зверем. Однако, сняв шубу и передав ее лакею, Иван Петрович оказался моложавым плотным мужчиной в двубортном костюме английского сукна.

В профессоре не было ничего, что могло бы привлечь Анну Сергеевну, тем не менее через месяц у них состоялась помолвка. Иван Петрович подарил невесте серьги с бриллиантами, дорогую шаль и золотые часы. Однако вопреки заведенному обычаю, до самой свадьбы не докучал ей визитами — говорил, что много работает.

Конец ознакомительного фрагмента