Анна Князева

Улика № 13

«Я не отправился на луну. Я уехал гораздо дальше, ибо время — наибольшее расстояние между двумя точками».

Теннесси Уильямс «Стеклянный зверинец»

...

Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны.

Глава 1

Печальные хлопоты

Смерть тети Руфи была как реплика с театральной сцены — внезапной и одновременно предвиденной. Ввиду преклонного возраста это было естественным, однако сам факт смерти никак не вязался с ее артистичной и беспокойной натурой.

О наследстве Анна Стерхова узнала после похорон, на которые приехала вместе с матерью. Прошло полгода. Теперь, сидя за рулем автомобиля и ожидая встречи с адвокатом, она испытывала некую тревогу и нетерпение. Всю дорогу от Москвы до Санкт-Петербурга Анна представляла себе квартиру тетушки Руфи с привычным запахом пыли и сумраком бархатных штор, ее саму, одетую в неизменный фиолетовый халат-кимоно. Квартира на Лиговском проспекте хранила сокровища прошлого, винтажные наряды, старинные аксессуары и бутафорские ширмы, которыми тетя Руфь украшала свою жизнь.

До выхода на пенсию Руфь Адамовна Елизарова служила костюмером в драматическом театре и знала все о костюмах любых эпох. Бескомпромиссная в работе, она стояла насмерть, когда устаревшие костюмы снимали с баланса для утилизации. Напрасно ее убеждали, что это всего лишь постановочные средства. Для Руфи Адамовны сценические костюмы были дороже родных детей, возможно, потому что детей у нее не было. В результате стычек с администрацией самые ценные экземпляры переезжали из костюмерного цеха в ее квартиру.

В детстве Анна часто гостила у тетушки Руфи в Питере, пока ее мать устраивала личную жизнь в Москве. Они весело проводили время, как две сверстницы: вместо супа ели мороженное, примеряли сценические платья и шляпы, разыгрывали сцены из старых французских фильмов. И каждый раз, когда расставались, у Анны возникало чувство потери.

Теперь занавес опустился, театр тетушки Руфи сыграл свой финальный акт.

Двигаясь по дороге, Анна размышляла о том, что тетя Руфь была необычной женщиной, неподвластной обыденным людским представлениям. От этих мыслей ей сделалось грустно, и она острее ощутила горечь утраты. Серые дома и деревья, погруженные в осеннюю меланхолию, тянулись вдоль дороги и вполне отвечали ее настроению.

Выехав из Москвы вечером, утром Стерхова уже прибыла в Санкт-Петербург. С трудом отыскав парковку, Анна вошла в парадное и по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Дубовая, покрытая лаком дверь была до боли знакома. Мысль о том, что тетушка Руфь уже никогда ее не откроет, была невыносима. Еще невыносимее было думать, что и в самой квартире тетушки больше нет.

Анна вошла в прихожую, бросила сумку на банкетку и прошлась по комнатам. В отсутствие тети Руфи театральная роскошь квартиры поблекла и уже не производила прежнего впечатления.

Остановившись в спальне у зеркала, она сорвала с него черный креп, взглянула на свое отражение и поправила волосы, словно ободряя себя обыденным жестом.

В гостиной раздался телефонный звонок, и Анна вернулась, чтобы ответить.

— Ты уже там? — спросил голос матери.

— Как видишь, — ответила она.

— Почему не брала мобильник?

— Не слышала. Сумка с телефоном была в прихожей.

— Ну и что? С адвокатом уже встречалась?

— Он придет к девяти.

— В квартиру тети Руфи? — удивилась мать.

— Мы так договорились, — сказала Анна.

— А почему бы ему не принять тебя в адвокатской конторе?

— У него в этой части города дела, вот он и решил совместить.

— И все же я не понимаю.

— Чего? — Чувствуя, что мать вот-вот вернется к болезненной теме, Анна ее опередила: — Ты опять про наследство? Если хочешь, я все перепишу на тебя.

— Да разве же в этом дело?! — возмущенно вскрикнула мать. — Здесь дело принципа. Я ей родная сестра, а ты — всего лишь племянница.

— Мама, тетя Руфь умерла. Вот, что страшно.

— Прости… — На том конце раздался жалобный плачь. — Теперь у меня никого не осталось.

— У тебя осталась я, — напомнила Анна.

— Ты — дочь, — скорбно вздохнула мать. — Из моей прошлой жизни никого не осталось, Руфа была последней.

— Так или иначе, это случилось, и уже ничего не изменить.

— Прости меня, доченька.

— И ты прости меня, мама.

Окончание разговора было умиротворенным, что несколько улучшило впечатление и не оставило неприятного осадка в душе.

В дверь позвонили, и, как показалось, квартира сразу ожила, по крайней мере, в ней началось движение. Анна открыла дверь и впустила в прихожую полного, похожего на кабанчика адвоката Сошникова, с которым уже встречалась после похорон тетушки Руфи.

— Приветствую вас. — Он снял шляпу и, встряхнув, повесил на крюк. Туда же пристроил плащ. — На улице дождь. Вы не промокли?

— Когда я приехала, было сухо, — ответила Анна. — Идемте в комнату, Эдуард Николаевич.

Адвокат проследовал в гостиную и устроился за столом, накрытым бархатной скатертью, там, где они сидели полгода назад при оглашении завещания.

— Теперь вам предстоит подписать необходимые документы, — сказал Эдуард Николаевич и вытащил из портфеля папки.

— Напомните мне, пожалуйста, что еще завещала мне тетушка кроме квартиры? — спросила Анна.

— Это по ходу дела… — ответил он. — В завещании Руфи Адамовны содержится формулировка: «Все имущество, которое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю своей племяннице Анне Сергеевне Стерховой». Теперь, я, как душеприказчик покойной, подробно все расскажу. Согласно завещанию в вашу собственность переходит квартира на Лиговском проспекте, в которой сейчас мы находимся. Соответственно, все, что здесь есть — тоже ваше. Вот документы. Но! — Сошников поднял палец. — Кое-что покойная обозначила отдельным пунктом в завещании.

— Что? — удивилась Анна.

— Коллекцию сценических костюмов, состоящую из ста девяти единиц.

— Зачем? Разве это не подразумевалось завещанием, как то, что находится в квартире?

— Могу лишь предполагать, — сказал адвокат. — Возможно, завещательница хотела, чтобы вы позаботились о коллекции должным образом.

— Костюмы были ей дороги, — согласилась Анна.

— Рискну предположить, что вы захотите их кому-нибудь передать. В таком случае отдельное упоминание коллекции в завещании весьма упростит вам задачу.

— Об этом я еще не подумала, но, скорее всего, так и сделаю.

Сошников вытащил телефон и, порывшись в нем, снова заговорил:

— Осмелюсь предложить хороший вариант — Музей театрального искусства. Не думаю, что они возьмут всю коллекцию, но кое-что пристроить получится. — Он записал на бумажке телефон. — При случае позвоните.

— Благодарю вас. Было бы очень кстати.

— Ну, а теперь вернемся к нашему делу. Кроме прочего, Руфь Адамовна завещала вам денежный вклад. — Сошников протянул папку. — Здесь лежат необходимые документы. Ступайте в банк, там все оформят.

Забрав папку, Стерхова кивнула на такую же папку, лежавшую перед ним:

— А что находится в этой?

— Документы на дом и земельный участок в поселке Комарово. В конверте найдете ключ.

— Разрешите? — Она потянулась к папке и достала из конверта покрытый ржавчиной ключ.

— Этакий мастодонт, — с улыбкой прокомментировал адвокат. — В процессе оформления документов я побывал в Комарово и все осмотрел. Старая дача советских времен, крепкая, но запущенная, территория не огорожена. Вам следует этим заняться.

— Странно… — задумчиво проронила Анна. — О ней тетя Руфь никогда не упоминала.

— У меня сложилось впечатление, что завещательница бывала там крайне редко, — деликатно заметил Сошников и поднялся со стула — Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Прошу извинить, у меня назначена еще одна встреча.

Адвокат направился в прихожую. Там, натянув на себя мокрый плащ и надев шляпу, он откланялся и ушел.

Стерхова заперла за ним дверь и вернулась в гостиную. Не присаживаясь, пересмотрела документы и вернула их в папки. Задумчиво постояв у окна, оглядела характерный питерский двор-колодец, после чего целенаправленно зашагала к шкафам, в которых хранились театральные костюмы.

Распахнув створки, она почувствовала запах пыли, краски и пота, который не смог выветриться за долгие годы хранения и не поддался отдушкам, привязанным к штанге.

Анна сразу же заметила розовое бальное платье с прикрепленной к нему цветочной шляпкой. В детстве она примеряла его чаще других, чувствуя себя прекрасной принцессой. Еще ей нравился турецкий костюм из золотой парчи, к которому прилагался тюрбан с фальшивыми изумрудами.

Перебирая костюмы, Анна радовалась им, как старым друзьям. Внезапно, сердце забилось и ее пронзило горькое чувство потери. Белая рубашка с кружевным жабо и серный плащ с кроваво-красным подбоем напомнил тетушку Руфь. В этом костюме из спектакля «Сирано де Бержерак» она изображала в их постановках принца.

Захлопнув створки шкафа, Анна вернулась в комнату и позвонила по номеру, который оставил ей Сошников.

— Это музей?