— В другую сторону? — догадалась я.

— Да, верно. Две части Мира, как ты, может, заметила, симметричны, как отражения в зеркале.

— Ну ладно, а вода?

— Все просто, — Василий пожал плечами, будто действительно сообщал абсолютно обычную вещь, — это вот перед тобой живая вода, а на Той Стороне — мертвая.

Я так долго молча таращилась на него, что мой учитель остался доволен произведенным эффектом.

— Если хочешь, можешь спросить, как с ее помощью оживлять, — добавил он.

— Да ну… вряд ли, наверное, — засомневалась я.

— Это действительно, в общем-то, преувеличение, хотя, если выполнить некоторые условия…

Я посмотрела еще раз, внимательнее. В ведре колыхались перевернутое небо и береза. Поверхность отражала как будто лучше обычной воды. Захотелось окунуться в нее с головой, но было страшно даже пальцем потрогать загадочную жидкость.

— Зато, вероятно, мертвой водой можно отравить кого угодно, вот в это верится легко, — заявила я.

— Интересно человеческое сознание! Почему-то в плохое мы верим гораздо охотнее, — ответил Василий.

— Жизненный опыт, знаешь ли!

— Знаешь ли, на самом деле, по сравнению с теми миллиардами людей, которые жили на этой земле раньше, ты находишься в очень даже нормальных условиях!

Фраза прозвучала горячо и горько одновременно. Я удивилась:

— Хочешь сказать, у меня жизнь — сплошной сахар, а я зря плачусь? — Было обидно.

— Да нет, разумеется! — Моего помощника неожиданно понесло. — Ты же у нас выросла в маленькой квартирке. С родителями, кстати, хоть и не особо избалованна. Выучилась в школе (заметь, бесплатно), поступила в вуз на ту специальность, которую сама выбрала, икру ела только пару раз в жизни на праздники. Конечно, по сравнению с миллионами детей, которые за всю историю планеты голодали, умирали на улицах и не могли даже научиться читать, ты — просто мученица!

Через несколько секунд я сообразила: Василий впервые, кажется, говорит мне голую и неприкрытую правду. То, что он ужасающе, просто бесстыдно прав, дошло до меня еще немного позже.

— Прости, пожалуйста, не хотел обидеть. Вырвалось… — пробормотал он.

Неужели мой помощник раскаивается? Что-то новенькое, он же всегда прав!

— Ладно, на правду не обижаются, — буркнула я и почувствовала, как за последние мгновения повзрослела больше, чем за все месяцы моего учения «по выбранной специальности». Не очень-то удачного учения, если уж продолжать пороть правду-матку.

Я наклонилась над ведром еще раз перед тем, как вылить воду назад, и вдруг поняла, что смотрю, как в зеркало, на собственное отражение. Давно с ним не виделась, ведь Василий никак не разрешал делать в доме зеркала. С ужасом разглядывала я лицо — повзрослевшее, будто мне уже лет двадцать пять. Однако даже не это поразило больше всего, а то, что на лбу у меня красовалась какая-то красная отметина.

— Что это? — я заорала громко и неожиданно. — Чего это на мне?

— Где? — всполошился помощник.

— У меня на лбу какая-то… фигня нарисована! У меня на лбу нарисовано, а ты даже не говорил, я все время хожу с такой фигней?! Ты мне поэтому запрещал зеркала делать? Это шутка такая?

— Да не шуми! — попытался он меня утихомирить. — Я говорил про метку в первый день, помнишь? Ее поставила… прежняя Яга, когда ты согласилась сюда прийти.

Как будто сквозь сон, вспомнились события давнего-предавнего вечера (три дня назад), когда незнакомая женщина неожиданно стряхнула у меня со лба «грязинку». Знала бы, убежала от нее в ту же секунду подальше.

— Этот знак очень важен, — продолжал объяснять Василий. — Именно он сделал тебя хозяйкой избушки, и «гости» его видят. Попадись ты вчерашнему упырю, например, в темном переулке без метки… — помощник усмехнулся, но мне стало очень невесело. Встречаться с Симеоном не хотелось бы нигде, не только в темном переулке. Однако отвратительная мысль не давала покоя:

— Почему ты не сказал? Я же выгляжу как дура! — Отражение полностью успокоилось, и стало видно, что «знак» на самом деле — достаточно сложный рисунок из множества черточек и точек темно-красного цвета. — Дрянь какая! Ненавижу татуировки и всякую живопись на теле!

— Да нет, ты не поняла. В Книге же все объясняется…

— Чего я опять не поняла? На странице про колодцы написано все неразборчиво, там только рисунок понятный.

— Ясно, — Василий вздохнул, — не переживай, знак видят только сущности с Той Стороны. Для людей его как будто нет, и в зеркале ты ничего не увидишь.

— Ладно, но вот тут же я его вижу!

— Дай страницу. — Взяв в руки желтый листок, Василий прочитал вслух строчки, которые я не смогла разобрать: — «Воды се есть превелико различны. Светлая — правду дает, открывает сокрытое, а темная — прелесть дарит да думы смущает, однако можно у ней узнать, что глубоко лежит внутри». Понятно?

— Нет, вообще ничего не понятно.

— О, русалочьи пляски! Вода со светлой стороны показывает правду — то, чем ты на самом деле являешься, а темная, наоборот, — каким ты хочешь быть в самых сокровенных желаниях, то есть обманывает, думы смущает. Все понятно?

— Непонятно, что я вообще тут делаю! — Я вдруг на секунду ощутила себя ребенком, потерявшимся в огромном городе. Даже, наверное, на вокзале.

— Да ладно, не дрейфь, прорвемся. — Василий хотел меня, как будто, обнять, но потом просто ободряюще ткнул кулаком в плечо.

— Слушай, — меня поразила неожиданная идея, — а ну-ка, иди сюда! — Я поманила его пальцем, стоя над ведром. Сейчас мы узнаем, кто этот мой помощник на самом деле.

— Пожалуйста, не надо! — Василий побледнел. Догадливый!

— Иди сюда немедленно! Я тут одна должна быть пугалом? Надо посмотреть, может, ты тоже весь разрисованный!

Василий среагировал слишком быстро. Внезапно оказавшись рядом, он в ту же секунду толкнул ведро, которое жалобно звякнуло о стенку колодца. Вода гулко ухнула в глубину.

Такой подлости я не ожидала.

— Прошу прощения, порой бываю крайне неловок. — Странный помощник продолжал стоять рядом, и я подумала, что, когда сердится, он переходит на какой-то странный стиль речи, очень витиеватый.

— И все-таки, сколько тебе лет на самом деле? — спросила я, сама не знаю зачем.

Похоже, Василий не хотел отвечать на этот вопрос, однако открыл уже было рот, когда до моего слуха донесся стук — издалека, негромкий, но ужасно беспокоящий. — Погоди, — прервала я помощника и побежала ко входу в дом, — скажешь потом!

На крыльце никого не оказалось, но стук тем временем продолжался. Значит, гости с Той Стороны. Опять начинается!

На этот раз я повернула избушку быстренько, не зря всю ночь тренировалась. На Обратной Стороне топталась целая компания. Двое точно домовые — их было несложно узнать, а вот третий благообразный старичок пока выглядел непонятно.

— Заходите, гости дорогие, рассказывайте, куда идете и зачем, — отбарабанила я заученно.

— Привет, Яга! Надысь видалися, неужто запамятовала?

Присмотревшись, я поняла, что этого лохматого уже действительно видела «надысь». Домовой Чап уходил на Ту Сторону прошлой ночью, жену искать. Как же ее там звали?..

— Ну как же, помню, милок. А это, значит, Сюня твоя загулявшаяся? — парочка радостно закивала в ответ.

Второй домовой и точно мог сойти за существо женского пола. Бороды у нее не наблюдалось, зато волосы лохматились так, что все равно не разобрать — где голова, а где плечи. Оба были наряжены в старые детские вещи — заношенные, но еще не рванье, такие откладывают для младших детишек или отдают знакомым «доносить». Правда, ботиночки на ногах Сюни явно от разных пар, но в целом распустехой она не выглядела. Если бы не лохматость, вообще была бы похожа на маленькую, но строгую дамочку.

В руках домовиха держала огромную корзинку, накрытую лоскутным покрывальцем. Мне показалось, что цветная тряпочка пару раз шевельнулась.

— А я внучку свою искал, да вот не нашел, — третий из странной компании разговаривал и выглядел как обычный человек. Бородка у него тоже имелась, но коротко подстриженная. Одет аккуратно, достаточно современно, хоть и невзрачно. Нацепи на такого дедулю очки, был бы вылитый преподаватель в институте. Кто его знает, может, и правда нормальный мужичок преклонного возраста, спрашивать показалось неудобно. Никаким «русским духом» от него вроде не пахнет, поди тут разберись…

— Как же вы внучку потеряли?

— Да нечего тут рассказывать, сгинула она, поди, на Той Стороне. Ушла и не вернулась. Отправился ее искать, да только не нашел.

Я подумала, что прежняя Яга наверняка вспомнила бы старичка, а раз она провела его Туда, надо и назад выпускать.

Выдав всем по красному наливному яблочку, я стала ждать. Избушка повернулась сама, хоть и не очень охотно, значит, все трое больше из нашего мира, чем из Того. Обернувшийся человеком Василий ту же подошел к «гостям».

— А вы, дедушка, когда на Ту Сторону переходили?

— Ой, давненько это было. А вот времени сколько прошло — и не скажу, Там за ним сложно следить. Поди и сам знаешь.

— Я тут тоже давно, но вас не припомню.

— Ну, кто ж знает, молодой человек… — может, наш гость и еще чего-нибудь рассказал, но тут в комнате зашуршало. У камина, моей недавней гордости, как будто кошка проскочила.