— Ну, и как ты там оказалась? — чуть позже допрашивал меня помощник. Слишком строго, на мой взгляд.

— А ты вообще где был? — ответила я невпопад, так как чувствовала себя страшно виноватой.

— Я ходил… в ваше общежитие. Не сбивайся с темы. Как ты оказалась ночью в кустах в объятиях змея-перевертыша? — Помощник для убедительности помахал передо мной нашим единственным трофеем — змеиной кожей, которую тот гад оставил на поле боя. Василий как раз рассказал мне, что, почувствовав проигрыш, оборотень успел вернуться в человеческий облик и удрать. Моему спасителю в драке здорово досталось, поэтому догнать противника он не сумел.

Я из этой передряги вышла на удивление целой, отделалась парой ушибов, а вот Василий выглядел плохо. Он до сих пор кашлял, на шее взбухал огромный синяк, а на руке, чуть выше локтя, красовался змеиный укус — две дыры, из которых через повязку постоянно сочилась кровь. Бинтовать я не умею, возможно поэтому раненый сидел на мягком диване не так вальяжно, как обычно, и постоянно морщился от боли.

— Убери ты эту гадость! — я отпрянула от змеиной кожи и вся передернулась. — Может, сожжем ее?

— Ну уж нет. Прибережем, авось пригодится, — пробормотал Василий. Рука у него начинала опухать.

Мне действительно было ужасно стыдно. Я подставилась под удар, причем глупо, по-детски. А когда вспоминала про свое «Ку-ку», просто хотелось провалиться. Хотя теперь я не была уверена, что выражение «под землю» — просто фигура речи. Наверняка в этом ненормальном мире существует такое наказание для особо проштрафившихся лузеров.

— Спасибо, хоть прокукарекала что-то из кустов. Я мог тебя не заметить и пройти мимо! — Василий резко дернул рукой, и рана тут же закровила сильнее. От повязки доносился неприятный запах.

— Это был крик кукушки… Мне тогда казалось смешно. И ничего не хотелось делать. Я бы дала себя просто сожрать… Что это вообще было? — спросила я, изо всех сил стараясь справиться с истерикой.

— Змеи всегда так действуют на свою добычу. Ты не виновата. Это все перевертыш… Он бы не съел, наверное, утащить хотел… Хорошо, я успел…

Василий, похоже, устал — стал говорить тише и несвязно, но я была намерена сегодня вытрясти из него правду любой ценой. Хватит меня держать за ребенка!

— Мы должны были с тобой поговорить, — сказала я строго. — Говорить будем прямо сейчас. Выкладывай немедленно все, что знаешь. Почему старая Яга выбрали именно меня, и при чем тут змеи?

Василий глянул мутным глазом и наконец-то начал рассказывать:

— Все дело в твоем отце…

Первое же признание погрузило меня в глубокий ступор. Перед глазами встала фигура моего папаши — работяги предпенсионного возраста. Совершенно обычный человек, можно делать его эдакой среднестатистической единицей, не ошибешься. Немного пьющий, немного зарабатывающий, немного ругающийся с женой, немного играющий в шахматы, немного полнеющий и лысеющий. В его жизни не было ничего особенного, как он мог быть связан с Тем Миром?

— …Я о твоем настоящем отце говорю. Ты его, наверное, не помнишь…

Память пронзила молния-воспоминание, которое я всегда считала то ли сном, то ли фантазией: огромные мужские руки, которые прижимают меня, маленькую, к широкой груди, подбрасывают в воздух так высоко, что я лечу к самому солнцу, счастливо заливаясь от смеха.

— …Он был выходцем с Той Стороны, потом вернулся назад. А ты — создание Двух Миров, поэтому-то и можешь быть Ягой. Таких очень немного. Нам повезло, что мы нашли тебя…

Еще одно воспоминание из детства: я, присев на корточки, разглядываю воробья, прилетевшего познакомиться. Птичка смотрит на меня черным глазом-бусиной, и я ясно слышу в его чириканье слова «Привет тебе»… А еще был человек в сером пальто, который всегда сидел у могилы, соседней с бабушкиной. Его почему-то никто никогда не замечал, а на вопросы взрослые отвечали, чтобы я не выдумывала. Через несколько лет я и правда перестала замечать, обращать внимание… выдумывать.

— …Мы поняли, что за тобой еще кто-то охотится, когда начали изучать твой распорядок дня. Та Маринка-перевертыш следила, а теперь еще и этот… Ты, похоже, кому-то очень нужна… Я не знаю зачем… — речь моего помощника становилась все более невнятной, он как будто засыпал.

— Так ты все от меня скрывал? А теперь чего вдруг решил выложить? — пыталась я осознать его ответы и выспросить что-нибудь еще, пока он удивительно откровенно отвечал.

— У меня сейчас нет сил выкручиваться, — бормотал Василий, как будто засыпая. — Я должен отвечать на твои вопросы и выполнять все твои пожелания немедленно. Помощник должен подчиняться Яге. Такие правила…

Я уставилась на высокую фигуру, будто впервые увидела этого человека. Вот дура, почему не замечала? Он ведь всегда подскакивал как ошпаренный, если я что-то командовала. Значит, это была не простая любезность, а рабское подчинение!

Тем временем с моим помощником творилось неладное. Он вдруг начал заваливаться набок. Из-под повязки, как ручейки, показались тонкие зеленые ниточки, они прямо на глазах расползались по бледной, синюшной коже. С ужасом я поняла, что гад, похоже, был ядовитым и Василий имеет все шансы не дожить до утра. Теперь бедняга впал в беспамятство, а я последние минуты занималась тем, что допрашивала его.

— Васенька, ты чего? Как тебя лечить, что мне делать? — я голосила и трясла его так, что могла бы и мертвого разбудить, но мой сильный и верный помощник валялся на диване, как тряпичная кукла. Он начинал хрипеть и задыхаться. Я судорожно пыталась что-нибудь придумать. В доме осталось единственное существо, у которого можно было попросить помощи.

— Шип! — Я влетела в сауну и быстро вытянула бородача из-за печки, где тот, похоже, мирно спал. — Шип, помоги, он умирает! Что мне делать?

— А, и всяго-тать! А чаго арешь, како глашенна?

Мне показалось, что я сейчас придушу мерзавца.

— Шип, ты не понял? Василию очень плохо. Его оборотень покусал.

Из глаз брызнули горячие слезы, и, как будто в ответ, вдалеке над крышей грохнул разряд молнии.

— Ну и не мокри мне тута, чай накликала ужо непогодушку. Водицы ему поднесь, да и ладно будеть, — пробурчал банник.

— Какой водицы? Он не хочет пить, он… — В окна забарабанил дождь. — Иди же, погляди на него! Скажи, чем лечить! — орала я.

Шип, похоже, рассердился.

— Да что ж ты, Яга, бестолковку толчешь? Я ж говОрю — водицы дай ты яму. А ходить я не буду, чавой тама смотреть-то. Чёж я, укушенных не видал? — Банник успел забраться в свое убежище и бормотал теперь оттуда.

Кажется, толку не добиться от подлеца. Я понеслась назад, жалея, что потеряла драгоценное время. По пути споткнулась и почти грохнулась на паркете перед камином — нога поскользнулась на каком-то старом листике. Я автоматом подняла его и уставилась на рисунок двух колодцев. Ай да Шипчик! Умница. Если получится, скуплю ему целый шоколадный отдел.

Я схватила на кухне первую попавшуюся миску, трясущимися руками справилась с засовом на двери и понеслась в темноту. Мир за стенами избушки встретил меня ревом ветра и проливным дождем. Рассердившись на небо, которое смело оплакивать еще живого, я впервые сумела закрыть дождь. Не прекратить, а именно закрыть — как кран, только внутри себя. Мгновение, и воздух перестал быть похож на холодный душ. Ветер, правда, бушевал вовсю, но это было уже терпимо.

— Посолонь, противу… блин, погоди, миленький, не умирай! — Я прибежала к колодцу и начала, как одержимая, раскручивать цепь. Еще через минуту я стояла на коленях у дивана и, поддерживая черную голову, пыталась напоить Василия водой, которую он сам когда-то называл живой. Может, все это бред, и вода никого оживить не может?

Несколько капель наконец-то проникли через твердые губы, а часть влаги я вылила на рану. Для этого пришлось разматывать бинты. Зрелище укуса, от которого ветвились и пульсировали, как змеи, зеленые нити, было просто тошнотворным.

Еще капля, и еще… Губы раненого запеклись и не хотели разжиматься, а рука, похоже, начинала жить собственной жизнью, но я все равно продолжала лить на нее чуть светящуюся влагу. Пользуясь новым правом хозяйки, приказывала своему помощнику жить и тут же выздороветь, но, похоже, правило подчинения так не действовало…

Кажется, прошла вечность до того момента, когда я увидела, собственными воспаленными глазами, как тонкая зеленая змейка на руке шевельнулась и отползла от блестящей капли назад, сделалась чуть меньше. Радостно заорав, я побежала за новой порцией воды. После пары ведер, вылитых за эту ночь на раненого, диван под ним хлюпал, но зато я увидела, что результат от моих усилий есть.

Опять полились незваные слезы, погода за окном ответила тем же, но мне было уже все равно. Положив голову на соседнее кресло, я решила на секунду закрыть глаза и поудобнее устроилась на полу…

В окно заглядывал хмурый рассвет. Судорожно вскочив, я почувствовала, что все тело затекло, а вчерашние ушибы так болят, что даже двигаться тяжело. Мокрый диван был пуст, а дверь в дом открыта. Оттуда ползли утренний холод и туман. Я выскочила на крыльцо. Где же он? Раз ушел, значит, жив? Или нет, наоборот. Что случается с котами-помощниками, если они…?