Я побежала, задыхаясь от ужаса, вокруг домика. В одну сторону, потом, вернувшись, — в другую. Завернув к колодцу, резко остановилась. В туманной утренней дымке было видно, что у каменного источника кто-то есть.

— Вась? — спросила я неуверенно.

Нет, ошиблась! На краю колодца сидел совсем незнакомый мальчик. Черная голова повернулась в мою сторону. Одежда на нем висела, будто снятая с отцовского плеча… Одежда Василия. Пацану на вид было лет десять. Он глянул на меня сердито и отвернулся.

— ВАСЬ?

Я подошла к нему и потрогала, не веря своим глазам. Худые плечи дернулись, маленький Василий явно не хотел со мной общаться, но мне было все равно. Как дурочка, я начала обнимать и трясти паренька, который лет через десять опять сможет быть моим помощником.

— Отстань! — резко остановил меня пацан и отстранился.

— Да ладно тебе, я же всю ночь… водой… ты же… Как рука? — наконец-то догадалась я спросить.

— Нормально.

Маленький Вася был очень смешным, хоть и сердитым. Кажется, чудесное спасение его не радовало.

— Ну ты чего? Живой же! Тебе, знаешь, как плохо было! — зачастила я.

— Знаю. Я все помню.

— Это Шип мне подсказал, про воду.

Пацан зло усмехнулся:

— Хорош подсказчик. Мог бы еще сказать, что три ведра — это слишком много. Еще чуть-чуть, и ты бы младенца сейчас нянчила.

Ну, хоть стало понятно, чего он сердится. Радовался бы, что все нормально закончилось.

— Да ладно тебе! Главное — живой. Пойдем в дом, холодно.

Василий глянул на меня сердито:

— Тебе совершенно все равно, что мне теперь лет… пятнадцать? — процедил он.

— Я думаю, не больше десяти. Просто очень волновалась за тебя. Извини, что так вышло!

Василий дернул опять плечом и встал, наконец. Ростом он теперь был ниже меня. Лохматая голова, тонкая шея, босые ноги. Мне стало его невероятно жаль, но трагедии я не видела. Наверняка есть какое-то средство назад его возраст вернуть.

— Вряд ли такое средство есть, — ответил он, как всегда, на мои невысказанные мысли. — Буду я теперь как внучок у тебя жить!

Резко развернувшись, этот новый Василий зашагал к дому. Интересно, с подростками всегда так сложно?

Глава 8. Книги не всегда помогают

Встречает царевича Баба-Яга:

— Ах ты, незван-непрошен! Как смел без спросу явиться?

— Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде накорми-напои, в баню своди, да после про вести спрашивай.

Баба-Яга накормила его, напоила, в баню сводила и стала спрашивать:

— Что, добрый молодец, дела пытаешь иль от дела лытаешь?

— Дела пытаю, бабушка!

(Из старинной русской сказки)

— …И вот, объявился в наших землях богатырь. Звать его свет Петрович. Суровый, ничего не скажешь, а уж силушка — горы свернет, не заметит! — нараспев рассказывал нам, чинно сидя за столом, новый гость.

Василий недовольно дернул головой и сполз со стула.

— Нам-то что?

Я грозно глянула на помощника, подростком он был далеко не таким приятным, как взрослым. Гость ничуть не смутился:

— Нам-то что?.. Э, чувак, да ты не догоняешь!.. Юность всегда нетерпелива, вы не находите? — Первая часть фразы относилась к Васе, а вторую он добавил, миролюбиво обращаясь ко мне.

— Да-а-а… правда. Простите, а напомните, кто вы такой?

Пришелец с Той Стороны был невысоким — если встанет, едва достанет мне до плеча, — и крайне пузатеньким. Его одежда, хоть и напоминала человеческую, казалось, сшита из всего, что можно найти в лесу: листики, цветы, еловые иглы и шишки. Присмотревшись, среди прочего мусора я заметила пару зажигалок и кепку зазевавшегося туриста, она гордо красовалась на плече. Даже не знаю, видела ли я кого-нибудь более странного.

— Я-то кто такой?.. Аука я! Неужто слыхом не слыхали? — Гость имел привычку повторять конец последней фразы, а уж потом отвечать.

— Да Эхо он, неужели непонятно? — громко прокомментировал Васька.

— Непонятно?.. Да, молодой человек, вы абсолютно правы! Такейски меня тож назвать пойдет. Нормуль ваще.

— Очень приятно познакомиться. Знаете, а в древнегреческом мифологии Эхо — это нимфа… женщина.

— Женщина? Вы правы, конечно, есть у нас и женский пол. А кто, вы думаете, отвечает дамам? Да и птицам некоторым, знаете ли, трудно бывает…

— Да, сложная у вас работа! — попыталась я вежливо поддержать беседу.

— Сложная?.. Да ладно, ничё ваще! Впрочем, каждая работа сложна по-своему, вы не находите?

— Находите? Конечно нахожу.

Василий расхохотался — вредная малолетка! Я покраснела, но гость вроде не был против того, чтобы его передразнивали, повторяя последнее слово. Стиль речи этого «перебежчика» сбивал с толку, сплошная мешанина — то как профессор говорит, то как гопник. Похоже, по лесам ходили разные люди, вот он и нахватался, когда повторял.

— Конечно, нахожу!.. — Аук мило улыбнулся и подмигнул вредному Ваське. — Позвольте, однако, мне продолжить. Я вам рассказывал о богатыре. Этот великий человек совершил множество подвигов ратных. На пути к своей любви заветной он не знает преград. И Анчуток не боится, и у Железной бабы крюк отобрал, когда она ему грозила, да и закинул за море-окиян. Очень суров свет Петрович! А вот еще, был случай, наехал на него Несьпех — и чуваку, значит, влом идти дальше свою Марину тьму Соболевну искать, лег он под кустик златой, да и закрыл ясны очи. И спать бы ему так сто лет и три года, да только тут я ему подмог, разок аукнул из кустов, будто красна девица, я умею, ежели нужно, — гость даже зарделся от удовольствия, — а богатырь тут как подорвался, да и попёр. Несьпех, придурок больной, от него отвалил, а меня зато этот громила-свет догнал в кустах… шустрый он, блин. Тут-то мы и имели честь познакомиться. Я давно за ним шел. Меня, если честно, пока еще никто не мог поймать. Свет Петрович — очень быстрый молодой человек, да и силушкой не обделен.

— Очень интересно, спасибо, но зачем вы нам про это рассказываете?

— Зачем рассказываю? Да он же сам просил!

И тут под потолком нашего домика загремел гулкий мужской голос: «Как придешь к Яге, скажи ей, что живой я. Хотя меня тут сожрать хотели, конечно. Понял? Передай ей благодарствие за дорожку. Она меня, правда, совсем не туда завела, но я потом понял зачем. Вот Маринку… э, тьму Соболевну найду щас уже и вернусь. Да, и про имя, ну, чё предупредили, тоже поблагодари».

Мы Васькой переглянулись. Теперь все стало понятно.

— А здорово… у вас получается!

Гостю похвала так понравилась, что он готов был, как артист на сцене, начать кланяться.

— Получается!.. О да, вы знаете, годы тренировок… Однако я задержался. Пора уже и честь знать.

Когда странный посетитель встал из-за стола, я заметила на его наряде еще одну деталь — мою собственную салфетку, которую незадолго перед поворотом сама положила на стол. Я с ужасом проверила (неужели спёр?) и успокоилась — салфеточка оказалась на месте. Гость тем временем продолжал:

— Честь знать пора, точняк! Простите меня великодушно! Я тут на память о сем приятнейшем визите в свою небольшую коллекцию у вас один, э… новый экземпляр нашел! Надеюсь, вы не против?

— Вы копию что ли сделали? Как это у вас получилось?

— Копию? Ну да, можно и так сказать. Это, знаете ли, скорее, память о предмете, его, извините за каламбур, эхо. Во, зацени! — он повернулся, и я заметила, что моя салфеточка появилась еще и на другом плече — поменьше и как будто более прозрачная.

— Так вы не против? — Гость смущенно потупился и был очень рад, когда я уверила его, что очень уважаю коллекционеров.

Василий в это время гремел чем-то в углу.

— На память! Вы правы… Мальчик, ты не мог бы поаккуратнее, это очень ценная вещь!

Мой плохиш в это время выволок из угла странную палку — посох нашего посетителя. К концу ее была привязана непонятная дрянь, похожая на лапу крупного зверя.

— Вещь эта… О! Вы удивлены? Да, вы правы, это редкость. Не так часто встретишь ценителя. Лапа медведя, ну, вы, судя по всему, и сами знаете. Должен откланяться. Всего хорошего. А-а-ариведерчи! Чао, бомбина. Бывай!

— То ли Пушкина почитать, то ли блатняк послушать… — сказала я мелкому Ваське, проводив гостя, но мой помощник в последнее время перестал понимать шутки.

— Ищи дальше! Пожалуйста! Время идет! — протянул он.

— Ладно-ладно, стараюсь.

Я пыталась в своей невероятной Книге найти хоть какую-нибудь подсказку, как состарить человека, нахлебавшегося случайно живой воды. Пока выходило, что никак. Воду всегда использовали только для омоложения. Обратной задачи, похоже, никто и никогда перед собой не ставил. С момента волшебного спасения Василия уже несколько дней пролетели, как в горячечном бреду. Я разложила на полу перед камином почти все листики и тетрадки, рассортировав их, по возможности, по датам. Однако за креслом росла стопка, на которой можно было написать: «Не понятно нифига». Меня мучила мысль, что там и был рецепт старения, но я просто не могу его прочесть.

Тем временем впавший в детство помощник вел себя все хуже. Я скучала по МОЕМУ Василию. Тот все знал, понимал меня и защищал, а этот вредный подросток только действовал на нервы. Самое ужасное, он наотрез не хотел возвращаться к разговору, который был для меня важнее всего, — о моем настоящем отце. Сразу психовал и уходил к себе в комнату. Приходилось играть по его правилам.